Егерь: Назад в СССР 2 - Алекс Рудин

моего отъезда? Я очень прошу — расскажите мне всё, что вы знаете о колдуне!

Вот чёрт! А впрочем...

— Дмитрий Николаевич! Знаете что? Давайте я через час к вам подъеду. Вы в крепости?

— Да! — обрадованно ответил Сюзин. — Пакуем экспонаты, которые повезём в Ленинград.

— Вот и отлично! Дождитесь меня, пожалуйста!

Я повесил трубку.

— Ну, что там? — спросил Серёжка.

— Ничего, — ответил я и шутливо щёлкнул его по носу.

* * *

— Ну что, едем? — спросил я Дмитрия Николаевича, когда он вышел из клуба мне навстречу.

— Куда? — удивился археолог.

— Познакомлю вас с колдуном. Тем более что вы с ним уже виделись.

Лицо Дмитрия Николаевича удивлённо вытянулось. Но он тут же взял себя в руки.

— Подождите минуту! Я только возьму ручку и блокнот! И... А что он любит?

Теперь уже удивился я.

— Кто?

— Колдун, — серьёзно объяснил Дмитрий Николаевич. — В молодости я побывал на Крайнем Севере с этнографической экспедицией. Там мы расспрашивали шаманов. Так вот перед тем, как задавать им вопросы, нужно было непременно задобрить духов каким-нибудь подношением. А у вашего колдуна такой обычай есть?

Я пожал плечами.

— Насколько помню, нет. Но на всякий случай, захватите что-нибудь к чаю.

Через минуту Дмитрий Николаевич сидел на пассажирском сиденье. Я с невозмутимым лицом крутил баранку.

— Андрей, — не выдержал археолог, — а как вы с ним познакомились?

— Он спас меня от пожара и вылечил ногу. Я тогда сильно растянул связки. Несколько дней прожил у него в землянке.

— Он что, и вправду, живёт в лесу?

— Да. Но я не думаю, что будет правильно расспрашивать его о причинах. Впрочем, вам виднее, о чём говорить. Попросите у него разрешения исследовать его поляну. Может быть, найдёте что-то интересное. Не зря же вы столько лет изучали хроники и летописи.

Некоторое время мы молчали. Затем Дмитрий Николаевич осторожно спросил:

— Я правильно понимаю, что этот человек просил вас не рассказывать о нём?

— Да, — кивнул я.

— А почему тогда...

Археолог не договорил. Снова повисло молчание, которое прерывалось только звуком двигателя и шумом колёс по асфальту.

— Есть причина, — ответил я.

Мы подъехали к медпункту. Дверь была не заперта, но я всё равно постучал. Спокойный мужской голос ответил:

— Войдите!

Я пропустил Дмитрия Николаевича вперёд.

Трифон сидел за Катиным столом и при свете настольной лампы изучал карточки пациентов. Ссадины на его лице уже зажили, и синяки почти сошли. Только под левым глазом оставалась лёгкая желтизна.

Просматривая карточки, Трифон иногда недоумённо хмурился, но чаще одобрительно кивал головой.

— Здравствуй, Андрей! — спокойно сказал он, поворачиваясь ко мне. — Здравствуйте!

Он смотрел прямо в лицо археолога.

— Знакомьтесь, — сказал я. — Дмитрий Николаевич Сюзин. Историк, археолог. Руководит раскопками на территории Староладожской крепости. Трифон. Отшельник, лекарь. И, насколько я понимаю — врач.

Трифон и Дмитрий Николаевич молча смотрели друг на друга.

— Дмитрий Николаевич! Наверное, будет лучше, если вы расскажете Трифону всё, что рассказывали мне. А я пока поставлю чайник.

Я подхватил в углу полупустое ведро, заглянул в него.

— Водичка-то несвежая. Прогуляюсь до колодца.

Я намеренно не торопился. Постоял возле бревенчатого сруба, с любопытством заглядывая в тёмную глубину. Там таинственно поблёскивала вода.

Низкие тучи к вечеру совсем заволокли небо. Я поднял лицо и ощутил, как на лоб и щёки садится лёгкая, почти невесомая дождевая морось.

Где-то в небе, выше слоистых туч раздалась печальная перекличка улетающих гусей.

Осень.

Под мерный скрип ворота я опустил ведро в колодец. Оно звякнуло, разбивая водную гладь, покачнулось и утонуло. Подрагивая, натянулась цепь. Я нажал на кривую металлическую рукоятку, с усилием поднимая полное ведро наверх.

Потом мы втроём пили горячий чай при свете настольной лампы. Я открыл пакет с пряниками, который захватил с собой Дмитрий Николаевич. Пряники были свежие, мятные. Их глазурь приятно холодила кончик языка.

Дмитрий Николаевич рассказывал о работах в крепости, упомянул о том, что в краеведческом музее скоро откроется новая экспозиция, где будут выставлены экспонаты, найденные в этом году.

Вдруг археолог замолчал и посмотрел прямо на Трифона.

— Андрей сказал мне, что вы не любите распространяться о своей жизни. Но я приехал не из пустого любопытства. Давайте сделаем так: я расскажу вам всё без утайки, а вы поделитесь тем, чем сможете.

Трифон ничего не ответил, только улыбнулся и взял ещё пряник.

Через полчаса он легко поднялся со стула.

— Андрей! Можно тебя на минутку?

Мы вышли на крыльцо.

Стемнело, и свет настольной лампы падал через окно на землю косыми жёлтыми ромбами. Морось продолжала сеяться, не переходя в дождь. Я поёжился — прохладный ветер так и норовил залезть под тонкую куртку.

— Зачем ты привёз его? — спросил Трифон.

Он задал этот вопрос спокойно, без раздражительности. Словно из простого любопытства.

— Зачем? — эхом повторил я вслед за Трифоном. — Понимаешь, Дмитрий Николаевич — очень увлечённый человек. Он уже много лет по крупицам собирает эту информацию. Думаешь — мы встретились просто так?

Трифон внимательно смотрел на меня.

— Но дело не только в нём. Даже совсем не в нём, а в тебе.

— Во мне? — в лёгкой усмешкой спросил Трифон.

— Угу.

Я еле заметно кивнул.

— Катя рассказала мне, как ты помогал ей, пока она тебя лечила. Подсказывал диагнозы и лечение, сам делал процедуры. Почему ты не ушёл раньше, как собирался?

— Катя уехала, — помедлив, ответил Трифон. — А нового фельдшера пришлют, неизвестно, когда. Мало ли — кто заболеет.

— Вот-вот, — кивнул я. — Татьяна Семёновна все ноги сбила, пока к тебе на озеро добиралась. И не она одна к тебе ходит. А ты ведь не просто лекарь. Ты настоящий врач, с образованием и дипломом. Так? Катя не могла ошибиться.

— Ну, так. И что с того?

— И документы у тебя сохранились?

— Допустим.

— Ну, вот. А в деревне нужен врач. До весны, пока Катя не приедет. И хорошо бы, чтоб это был такой врач, которому люди доверяют.

— Так-так.

В голосе Трифона слышалась лёгкая усмешка.

Я улыбнулся.

— Помнишь, ты попросил меня отправить почтой подарок — кораблик? И адрес дал.

— Помню. Ты сказал, что отправил.

— Извини, Трифон. Я тебя обманул.