Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк

Он пощекотал попугая, тот заерзал на плече, потерся о голову хозяина. Флинт посмотрел на водную гладь, на замершие на якорной стоянке парусники, еще видимые в тропических сумерках, хотя солнце на западе уже тонуло за горизонтом.

«Ну, ребятки мои, — прошелестело в голове Флинта, переводящего взгляд с „Моржа“ на „Льва“ и обратно, — бдите там и блюдете? Молодцы, молодцы».

Звякнула рында на «Морже».

— Ага, — сказал Флинт.

Чуть позже отозвалась рында «Льва». Песок из склянок двух часов никогда одновременно не высыпается.

«Одна склянка первой вахты, — подумал Флинт. — Что в этих широтах означает пору заката».

Он повернулся к «везунчикам», как они о себе думали. Ведь им выпало великое счастье сопровождать его на берег, Флинт улыбнулся сияющей улыбкой, а солнце тем временем скользнуло за горизонт, впустив на остров ночные страхи.

— Ну-ка, ребятки, костерок соорудите, да побольше. Время подзакусить, попируем на славу. Галеты и окорок, квашеная капуста и соленая селедка!

— И ром, капитан?

— А как же! — Он шутливо дернул за нос ближайшего к нему матроса. — Грог для всех, заслужили.

Они радостно заорали, принялись прыгать и толкаться, как школьники по окончании уроков.

— Расшалились ребятишки, — пробормотал Флинт скосившемуся на шалунов попугаю.

Двое были от Сильвера: Роб Тэйлор и Джеймс Камерон. Остальные — с «Моржа»: Фрэнки Скиллит, Генри Говард, Питер Эванс, Иен Фрезер. Итого шестеро. Счастливая шестерка. Везунчиками считали их и остальные, обделенные жребием, и Флинт сам чуть не запрыгал, думая об их удаче и счастье, вспоминая унылые физиономии тех, которым не повезло, кто не вошел р группу захоронения.

«Группа захоронения! — подумал Флинт. — Точнее не скажешь, черт подери. Золотые слова». И он поразмышлял над вечной истиной: ничто не сравнится с остроумием трезвой реальности.

Флинт с довольным видом наблюдал, как моряки разожгли громадный костер, гораздо больше, чем надо, как они насаживали на прутья куски соленой свинины и рыбу, как вышибли дно бочонка с капустой. Он оглядел небольшой уютный лагерь, перевел взор в сгустившуюся тьму, чернильную, безлунную. Матросы сияли багровыми, разогретыми костром физиономиями, отпихивая друг друга от наиболее удобных местечек возле огня, жаря мясо и передавая друг другу кружку рома… Флинт засмеялся.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца… — затянул он.

— Йо-хо-хо! И бутылка рома… — отозвались они.

Капитан махнул рукой, и они продолжили пение.

Флинт принял кусок свинины, переданный одним из полупьяных подчиненных, откусил, прожевал, проглотил, чуть не поперхнувшись со смеху. Ему вспомнился Большой совет, вспомнилось, как все эти олухи под руководством Слепого Пью проголосовали за то, чтобы единственным человеком, посвященным в секрет захоронения сокровищ, стал не кто-нибудь, а… капитан Флинт! Ему даже не нужно было ни с кем спорить, никого убеждать. Флинт жевал сочную свинину, жир со слюной потек по подбородку, но все внимание капитана поглощала борьба с одолевавшим его смехом. Он безмерно собой наслаждался, а что еще будет!

Справившись со свининой, Флинт отер глаза от слез, подбородок от жира, присел на песок у костра, скромно отхлебнул из кружки и стал весельчаком номер один. Он гоготал громче всех, рассказывал матросам, какие они лихие парни и как они покатят по Лондону в своих каретах, с каждого боку по бабе, как будут заседать в палате лордов…

— Г ы-ы… В палате лондов… в Лордоне… С бабой сбоку… — вторили заплетающиеся языки.

— Капитану Флинту — виват! — заорал Иен Фрезер.

— Виват! Виват! Виват! — отозвались остальные пятеро, а за ними и лесное эхо.

Это снова рассмешило Флинта так, что он свалился в песок, чуть не похоронив в нем своего попугая. Говард забыл о репутации злобной птицы и бросился ее спасать, за что был жестоко поклева н, покусан и поцарапан к великому увеселению членов «захоронной» группы.

Флинт овладел собой, отряхнулся и выпрямился на фоне черного бархата тропической ночи. Он прислушался к жужжанию насекомых и к рокоту прибоя, доносящегося из-за леса, от береговых скал и прибрежных рифов.

— Тихо, тихо, цыплятки мои, — дружелюбно проворковал Флинт. — Не вижу причины для чествования.

Но эти дураки не унимались.

— Боже, храни к… ик… капитана! — завыл Роб Тэйлор, морячок-сморчок, росточком кроха, пьянеющий первым в любой компании, потому что в теле его места для выпивки не хватало, она сразу ударяла в голову.

— Понял, Роб, спасибо, — кивнул Флинт Тэйлору, стараясь сохранять серьезный вид. Получалось это с большим трудом, ибо сложно удержаться от хохота, глядя в глупые собачьи глаза Тэйлора. Да и остальные не лучше. Ничего не стоило завоевать их преданность за несколько дней на берегу. Дай набить брюхо до отвалу — и они твои рабы до гроба.

— Кхм! — Флинт прочистил глотку и принял еще более серьезный вид. — Ребята! Завтра, покончив со всем этим, мы отложим лопаты и кирки, начнем делать замеры.

Сказанное Флинтом было полной чушью, ибо все требуемые пеленги и дистанции он уже занес в свой блокнот. Черт! До чего трудно удержаться от смеха при виде их мигом посерьезневших физиономий…

— Так что отдохните как следует, как вы и заслужили. — Флинт врыл ногти в ладони, чтобы боль убила рвущийся наружу смех. — И ничего ночью не бойтесь, мы вахту выставим, как всегда. Хотя вряд ли сейчас тут есть чего бояться… — Флинт озабоченно уставился в ночь.

Слова его и поведение произвели желаемое воздействие. Шестеро озабоченно буравили взглядами окрестности, выглядывая там неведомо что. Никто из них на этом острове ранее не бывал.

— Я это место знаю, ребята. Высаживались мы здесь. Хорошая якорная стоянка, добрая вода, дерево отличное для ремонта, да и козу подстрелить можно на мясо. — Флинт выдержал паузу, переводя взгляд с одного на другого. — Но чуть ли не каждую ночь мы теряли по человеку.

Флинт полностью овладел собой и играл морячками, как мальчик солдатиками.

— И главное — черт знает, кто их убивал! Часовых, конечно, выставляли. Удвоили охрану, потом снова удвоили… — флинт передернул плечами, как будто бы его одолевал страх. — Все, что мы поняли, ребята — не люди это были. Не дикари даже. Что-то хуже. — Он махнул рукой в сторону леса. — Одни говорили, что это волосатые обезьяны, которые живут в самой чаще и выходят по ночам. Другие, вроде, видели… что-то еще…

Все замерли, позабыв о мясе и о роме. Ужас охватил бывалых мореходов, им захотелось на борт, к товарищам по команде. Там они чувствовали себя дома, морские опасности были им понятны, там они храбрецы. А здесь, черт знает, чего бояться. Чего-то неизвестного… А то еще и сверхъестественного.