Цветы Белого ветра - Мария Митропольская

Меня жинка загрызет — то ее заботуш-ка!

В стародавни времена варколак кусается,

Реет ведьма на метле — верно издевается!

В стародавни времена скверным духом садит —

То дракон глазами — луп! — и в колодец гадит!

Эх, повозка, да за ветви, за-цеп-ляет-ся,

Эх, упырь-летун свистить, забавляется.

Не грызи меня лесной оборотушка,

Меня совесть загрызет — то ее заботуш-ка!

На протяжении всего затянувшегося ужина, "дети покойной сестры" весьма похвально изображали посторонних наблюдателей, они почти не встревали в разговор и благодаря неустанному контролю мага не принимали участия в распитии веселящих кровь напитков. Но услыхав песню, троица все-таки не выдержала и принялась осуждающе перешептываться.

— Сейчас начнут колена выделывать! — с ехидной усмешкой на губах предположила Яська.

И действительно, после очередного бокала бродилки Северин пустился в пляс. Да не один, а с фантомом. Веселый и раскрасневшийся Пепелюга тоже не отставал. Правда его танец был куда оригинальней: он продолжал щипать струны звонких гуслей и, ерзая от одного края лавки до другого, притоптывал в такт мелодии ногой…

Поутру, маг обнаружил себя зарытым в сено. К своему стыду, он совершенно не помнил, каким образом оказался в сарае.

— Как там говорил сложник: "Я не знаю что лучше: то ли смерть от похмелья, то ли…" Ну да не важно! — бубнил себе под нос Белозор, задумчиво разбрасывая по сторонам клоки шуршащей соломы.

У входа появилась Ястребинка. Она всучила учителю кувшин парного молока, испив которое маг почти воспрянул духом и… сразу же скис, потому что его ученица во всех подробностях принялась за рассказ о том, что он вытворял ночью. Белозор слушал, вздыхал и едва не начал рвать на себе волосы, когда услышал, что во хмельном ударе, он намеревался раздеться догола, чтобы продемонстрировать все шрамы на теле. За это Пепелюга приказал слугам убрать со стола бродилку и сослал гостя в сарай — "дабы проспался, да охолонулся маленько". Впрочем, в душе мага брезжила надежда, что количество выпитой бродилки отшибет поляру память.

— А что же лжерумелия? — спросил Северин, стряхивая со штанов прилипшую солому.

— Ну помнишь, один раз, когда хотел подчинить себе фантом, ты прочитал заклинание вслух? Вот я и запомнила… Это ведь легко. А дальше было так: Румелия сказала Пепелюге, что тот ни за что не осилит бочку бродилки. Он сказал, что "ради нее выпьет даже реку, а не то что бочку". Наврал! Там на дне еще оставалось, я проверяла… Но он сколько смог выпил и прям возле бочки упал. Сперва, мы подумали, что помер, но Талька посмотрел — дышит. А потом даже храпеть начал…

— Ну, Яська! Куда б я без тебя! — Маг снова повеселел и даже приосанился.

Из замка послышался фальшивый вой пробудившегося Пепелюги:

Где ж вы давни времена?

Где ж вы мои лешие?

Уж как встречу вас, тогда,

Песенкой потешу вас.

— Вчера он пел куда лучше! — заметила юная чародейка.

— Еще бы! — На лице Белозора появилась издевательская ухмылка. — От выпитой бочки бродилки не только петь, но и говорить разучишься.

К всеобщему счастью, в то утро Пепелюге мало что вспомнилось. Более того, ему пришлось заново знакомиться со своими гостями, имена которых благополучно вылетели из его памяти. В итоге, весьма сконфуженный поляр отбыл на службу даже не попрощавшись с женой. Румелия на дух не переносила его ночные пьянки, поэтому из опасений нарваться на очередной скандал, он поспешил покинуть замок.

Вечером того же дня маг, обрадованный тем, что Пепелюга уехал в полном неведении, разрешил своей ученице немного побездельничать. Она посмотрела, как Таль ходит по комнате, разминая сросшуюся ногу, понаблюдала за Белозором, делающим загадочные пасы над застывшей Румелией, а затем решила немного развеяться.

— В такой теплый вечер сидеть в сырой комнате — себе вредить, — сказала дочка знахаря, выходя во двор замка.

— Стой! — За ее спиной раздался голос вихрастого наемника. — Ты же не будешь разгуливать по незнакомой местности одна? — Напросившийся в компаньоны Растрепай не заметил лежащий на дороге камень, о который он "благополучно" споткнулся.

— Живой? — поинтересовалась Яська, помогая другу подняться.

— Такой пустяковиной меня не пронять! — сообщил ей наемник после непродолжительных раздумий.

В полном причудливых розово-золотистых разводов небе был слышен прощальный гомон улетающих в теплые края птиц. С засыпающих деревьев слетали сухие листья, которые напоминали огромных бурых и желтых бабочек: они кружились, словно в танце и плавно опускались на землю, покрытую пожухлой травой.

С холма, на котором возвышался замок, открывался прекрасный вид — с одной стороны на бескрайние поля, а с другой на многочисленные избы.

Селяне выходили из-за своих скрипучих калиток и, разделяясь на небольшие группы, гуляли, болтали или просто радовались щедрому теплу осени.

Яська с Растрепаем брели по узкой тропинке, выглядывающей из пожелтелой травы словно проплешина, а встречающиеся на пути местные жители, которым было в новинку всякое новое лицо, сопровождали путников любопытными взглядами. Сын мельника, по-своему воспринимающий подобные взоры тихо интересовался у своей спутницы:

— Ты защитишь меня, если вдруг что-то приключится?

Ответ юной чародейки всегда был положительным.

Узкая тропинка обрывалась в районе сильно запущенного сада, в котором на некоторых яблонях все еще висели огромные желтые плоды.

— Я уже смотреть на них не могу! — Растрепай поморщился и, подняв одно из валяющихся под ногами яблок, запустил им в густо усеянный багровыми листьями куст. В ту же минуту из-за куста, держась за голову, выпрыгнул мальчишка лет десяти, а Трепа, по выработанной с детства привычке, шлепнулся на землю подобно переспелому фрукту и замер.

— Привет, — ученица мага широко улыбнулась незнакомому мальчишке. — Ты кто?

— Я — Прокош. Ты чего яблоками бросаешься? — Тут же поинтересовался он, отступив на два шага. Мальчик был похож на испуганного зайца, который при малейшей попытке незнакомцев подойти ближе, исчезнет из поля зрения за долю секунды.

— Это не я кидаюсь, а он, — объяснила юная чародейка, указывая на торчащую из травы русую макушку Растрепая.

Вихрастый наемник смекнул, что встреченный ими паренек не опасней мухи. Он поднялся на ноги и сказал, что сделал это не по умыслу, а нечаянно.

— Понятно, — мальчишка понимающе кивнул лохматой головой. — Как звать?

— Трепа, то есть Растрепай. А ее Ястребинка. Мы тут проездом.