Голос сердца. Книга вторая - Барбара Брэдфорд

Слава Богу, сегодня она чувствовала себя намного лучше. Проведя несколько ночей без сна, Катарин бесчисленное число раз проанализировала сложившееся положение и наконец пришла к некоторым жизненно важным для себя решениям, которые она намеревалась теперь осуществить любой ценой, чего бы это ей ни стоило. Наметив план действий, Катарин сгорала от нетерпения поскорее окунуться с головой в его претворение. Весьма рассудительная по своей природе, она хорошо понимала, что ее стремление действовать как можно быстрее было обусловлено лишь крайней необходимостью, но отнюдь не соответствовало особенностям ее характера и темперамента. Тем не менее за те две недели, что оставались до ее отъезда в Калифорнию, она должна была разрешить все стоявшие перед нею проблемы.

Катарин не сомневалась в том, что обязана действовать со всей решительностью, и, хотя некоторые аспекты принятых ею решений были несимпатичны даже ей самой, ее успокаивало ясное понимание того, что только она сама и никто иной имеет право распоряжаться своей судьбой. Она была убеждена, что сумеет провести оставшиеся несколько дней на вилле Замир, сохраняя полное самообладание и хладнокровие.

Катарин еще раз пробежала глазами список своих дел до отъезда в Лондон и, удовлетворенная тем, что, кажется, ничего не забыла, сунула лист бумаги в сценарий, который сейчас изучала. Поднявшись из-за стола, она подошла к окну. Распахнув ставни, которые она прикрыла, спасаясь от жары, Катарин взглянула вниз на террасу. Взгляд ее задержался на загорающей в шезлонге Франческе. Преисполнившись внезапным приступом грусти, Катарин подумала о том, что скоро ей предстоит расставание с любимой подругой. Франческа была ей ближе всех. Она — единственная, кто по-настоящему ее понимает. Вряд ли еще с кем-либо будут возможны такие отношения. Это трудно, даже невозможно себе представить. В ее жизни возникнет пустая брешь, когда она окажется в Голливуде. Вздохнув, Катарин снова прикрыла ставни и подумала, что зря тратит время. Ей следует немедленно спуститься вниз и составить компанию подруге. В конце концов, она и осталась сегодня дома специально для того, чтобы побольше побыть с Франческой. «Нет, не только», — подумала Катарин, вспомнив свою озабоченность, когда получила приглашение. Тогда она сразу почувствовала, что слишком поглощена своими неприятностями, чтобы выдержать целый день изнурительного светского общения, и буквально похолодела от одной мысли быть запертой на яхте. Она твердо решила не ехать еще и потому, что не желала оказаться в обществе тех двоих мужчин, которые действовали ей на нервы: Николаса Латимера с его открытой неприязнью к ней и плоскими шуточками и Майкла Лазаруса с его навязчивым вниманием, критическими оценивающими взглядами и испытующими многозначительными вопросами. Единственно, о ком она сожалела, отклоняя приглашение, был Бью Стентон. Вот он — милейший человек, добрый, внимательный, настоящий рыцарь. Он относился к ней как к личности, а не как к неодушевленному объекту купли-продажи, и в его обществе Катарин чувствовала себя женственной и уверенной в себе. Когда она встречалась с Бью, вся ее постоянная настороженность пропадала. Он умел рассмешить ее, проявить свои лучшие качества. Она искренне надеялась, что Бью не рассердится на нее за отсутствие сегодня на яхте, поскольку меньше всего на свете хотела чем-либо обидеть его.

Катарин повернулась к туалетному столику и несколько раз провела щеткой по распущенным каштановым волосам, думая при этом о Майкле Лазарусе. Надо признаться, он сильно занимал ее. Эта личность притягивала Катарин, и она, неравнодушная к любым проявлениям силы и могущества, не могла устоять перед масштабами его империи, раскинувшейся по всему свету. Его невероятное богатство действовало на нее, как наркотик, но все же она не была уверена в том, что Майкл ей нравится, инстинктивно чувствуя, что с ним надо проявлять осторожность. «Инстинкт самосохранения», — пробормотала она, беря в руки голубую атласную ленту. Она повязала ею голову, затянув бант на макушке, и щедро спрыснулась духами «Ма-Грифф», свежий аромат которых всегда нравился Катарин. Потом, скинув халат, она взяла со стула голубую хлопковую рубашку, натянула ее на себя, сунула ноги в белые сандалии на низком каблуке и, прихватив темные очки, вышла из комнаты.

На полпути вниз по лестнице Катарин внезапно остановилась, застигнутая новым ошеломляющим открытием. У нее же была еще одна и гораздо более веская, чем все остальные, причина, по которой она была просто обязана остаться сегодня на вилле. Она хотела побыть с Франческой наедине, чтобы довериться ей. Ну конечно же, эта мысль зрела в ее подсознании все эти дни, но только сейчас, окончательно оформившись, принесла Катарин глубочайшее облегчение. Франческа Каннингхэм — единственный человек на свете, которому она полностью могла доверять. Мало того, что ее подруга справедлива, сострадательна, практична и заботлива, но она к тому же сумеет понять чувства, движущие Катарин, не осуждая ее и не думая о ней дурно, поскольку последнее — совсем не в стиле Франчески. Подстегнутая этими мыслями, придавшими ей уверенности и укрепившими ее решимость откровенно поговорить с подругой, Катарин поспешила вниз.

Когда она вышла на террасу, ее обдало жаром. Яркое солнце на минуту ослепило ее. Катарин, хорошо представляя, что ее ждет несколько неприятных минут, заставила себя улыбнуться и весело воскликнуть:

— Доброе утро, дорогая!

Франческа испуганно вздрогнула, села в шезлонге и, прикрыв глаза рукой от солнца, уставилась на выросшую перед ней как из-под земли Катарин.

— А, вот и ты, лежебока. Я уже собиралась идти наверх вытаскивать тебя из постели.

— Я уже давным-давно встала, — со смехом ответила Катарин. Она подвинула кресло под большой желтый зонтик и села. — Я писала письма. Одно из них, в частности, я посылаю своей новой портнихе, Анне, и пишу ей, что ты, когда вернешься в Лондон, зайдешь к ней со своим вечерним платьем. Я прошу ее сшить для тебя точно такое же и прилагаю чек за работу, а также — на отрез органди и на отделку.

— О, Кэт, ты вовсе не обязана этого делать. Честное слово, ты…

Катарин подняла руку, чтобы остановить ее, обрадованная счастливым выражением лица Франчески.

— Тише, дорогая. Меня мучает мысль о том, что я погубила такое чудесное платье. Потом, что бы ты там ни говорила, но ты грустишь из-за него с самой субботы. Надо честно признать, что ты больше не сможешь его надеть, а я хорошо представляю, насколько дорого оно стоит.

— Как это мило с твоей стороны, Кэт, и как умно ты все придумала. Спасибо, я непременно зайду к Анне.