На гуме - Глеб Берг

вцепится, как начнет душить. Я, бля того рот ебал, уже синеть начал. Изо всех сил пытаюсь его оттолкнуть, вырваться, но вообще не вариант. И тогда я начал аяты читать (из Корана стихи, жи есть) и, чувствую, у джинна хватка ослабевает. И я тогда вырвался, на балкон выбежал и во двор спрыгнул.

– Жесть, – прохрипел Гнус с набранным в легкие дымом.

– А куда джинн делся?

– Исчез. Там уже проснулись все – пахан, матушка – гай, гуй, сынок, чо случилось… Но прикол в том, чо у меня на шее синяки остались.

– Да ну хуй! Стремно было?

– Ну, как тебе сказать? Прикинь, чо тебя рогатая тварь с восьмиэтажный дом душит… Охуеешь, братуха, с такой темы? – спросил Муслим и тут же, дабы не оставлять недосказанности, сам же ответил, – Охуеешь.

Скурив еще по паре парашютов, мы отправились назад. Даже будучи убитым в хлам, я не боялся пролетариев.

6

– Э, поручик! – позвал Хусик официанта, – еще вазу с фруктами сделай – чтоб на столе пусто не было. Напитки скоро будут?

– Бармен уже готовит,– учтиво склонил голову загорелый холуй с идеальным маникюром, – что-нибудь еще?

– Еще кальян на вине в чашке из яблока принесите, – попросил Боря, бессмысленный квадратный мажор, которого невесть зачем притащил с собой Алишер.

Тем теплым апрельским вечером парни – Ислам, Хусик, Алишер и Боря – сидели в кальянной во втором этаже столь модного среди неистовствующих нацменов кинотеатра Ноябрь и неторопливо тянули двенадцатилетний виски с бодрящей Кока-колой. Восточная музыка и персидские ковры на полу и стенах создавали подходящую атмосферу, а две проходившие мимо грязнухи с копнами платиновых волос и глубокими декольте, не устояв перед добродушным исламовским «иди сюда, туда-сюда», присоединились к компании и теперь с аппетитом ели одинаковые салаты, улыбаясь шире, чем могли раздвинуть ноги. Впрочем, интересны они были только Исламу – остальные не обращали на них никакого внимания.

– Братан, сам кто по нации? – поинтересовался Алишер у оперативно сработавшего кальянщика.

– Араб, – не отрываясь от своего ремесла, отрекоммендовался тот.

– Уаай, братское сердце! – обрадовался Ислам, – асаламу алейкум!

– Вуалейкум салам, – смущенно отозвался кальянщик, пожимая протянутую руку.

– Меня Ислам зовут.

– Саид.

– Откуда сам, Саид?

– Из Сирии.

– Я с Ингушетии.

Саид понимающе закивал, а все присутствующие за столом, кроме телочек (у которых были заняты рты), последовали примеру Ислама, представившись, сообщив откуда они и непременно поручкавшись с кальянщиком. А Боря, приехавший в Москву из Норильска, даже упомянул, что его семья занимается никелем.

– Ты муджахид, Саид? – поинтересовался Алишер.

– Да, – добродушно улыбнулся тот, решив, что над ним подтрунивают.

– Красавчик! – обрадовался Алишер, – давай телефонами обменяемся? Как-нибудь вместе покайфуем.

– Номерами? Давай… – немного настороженно согласился кальянщик.

Пока Алишер записывал номер нового знакомого за столом повисла неловкая пауза. Впрочем, неловкой она была только для телок, не понимавших в чем прикол, и, в глубине души, для Бори, которого происходящее привело в некоторое недоумение – но, желая быть в теме, он не подал вида.

Когда Саид по казенным надобностям скрылся в подсобке, Ислам лениво вытащил из внутреннего кармана кожаного пиджака золотой, инкрустированный бриллиантами Нокиа Сирокко.

– Кайф, Марку позвоним? – предложил он.

– Да, я ему набирал уже, этому ебанату, – раздраженно отмахнулся Хусик, – говорит с телками какими-то обедает – часов шесть уже – цену себе, бля, набивает.

– Оу, Марк! – не дослушав Хуссейна, уже приветствовал меня Ислам, – здарова, братан! Че, делаешь? – не смотря на то, что музыка в кафе играла еле слышно, он зажимал одно ухо пальцем и кричал, как будто говорил по межгороду.

– Здарова, Ислам! Да вот из кабака выхожу, – тяжелой поступью поднимаясь по ступенькам, ответил я. Чинно оттрапезничав с Фросей и Мирой в Black November баре, расположенном в том же здании, что и кальянная, я прикидывал планы на грядущую ночь.

– А с кем ты?

– Да тут с девчонками, они уезжают уже, – не желая афишировать, что ужинал с Мирой, напустил я тумана, – а ты что делаешь?

– В Ноябре – с пацанами, кальянчик, чота-чота, – обрисовал Ислам, – кайф, подтягивайся.

– Давай, я рядом – скоро буду.

Распрощавшись с подругами у металлоискателя, что возле парадного входа, я, лавируя между группками прогуливавшихся по кинотеатру патлатых молодых людей в черных кожаных куртках, поднялся в кальянную и присоединился к парням.

– GTA Vice City игра, есть, – сходу начал я объяснять, – там в зависимости от района, на пятаках разные банды тусуются, толпишками по три-четыре человека – японцы, гаитяне, итальянцы, кубинцы – вот в Ноябрь заходишь – и, пиздец, одна чернота куда ни глянь, как будто в гетто попал, я ебу!

– И при чем все разных национальностей, – подхватил Хусик, – щас Гера со своими кентами подходил салам закинуть – один грек, один аварец, два осетина, чеченец…

– У нас, братан, тоже ассорти, – поддежрал Ислам, – ингуш, таджик, еврей, азербайджанец, русский. Сейчас со своими не модно тусоваться…

С четверть часа послушав о национальных коллизиях, блондинки, пообещав увидеться с нами ночью в клубе, упорхнули. После себя они оставили лишь номера телефонов и приличный счет. Следом стали собираться Боря и Алишер, строившие наполеоновские планы на ночь, в которых нам места не было.

– Да, мы и сами скоро пойдем, – сказал Ислам, – давайте тогда счет попросим.

– Эу, поручик! – привычно позвал Хуссейн, – посчитай нас, ну!

Загорелый послушно засеменил к кассе.

– Твой Верту, братан? – обратил я внимание на Борин телефон, пока мы дожидались счета, – восемь грина он, да, новый стоит?

– Да, – безразлично кивнул мажор.

– У меня, просто, тип один знакомый – Джафар – поехал один кон на Рублевку продавать такой какому-то деду. Приезжает, короче, видит там замок неебаться – башни, не башни, хуй его. Звонит в ворота – ему, прикинь, открывает накачанный негр в леопардовой шкуре. А Джафар шабанул перед тем как ехать – ну, думает, хуй с ним, мало ли кто, как время проводит. Так и так, объяснил: вот, привез телефон продавать. Ну негр ведет его в дом и заводит в такую комнату, типа зал тронный. Там сидит дед в мантии из чернобурки, в короне – понял, да – как положено все. И такой, зачем, говорит, ты пришел ко мне, черный мальчик? Джафар – ну, чота-мёта, вот там созванивались с вами по поводу Верту, я привез – че, будете покупать, не будете? Дед его такой послушал и говорит: "Черный мальчик! Я велю спустить на тебя собак!"

– Да ну нахуй! – всплеснул руками Хусик.

– Ну, по крайней мере, так он