Мир Элайлиона - Саражаков Давид

В первом и втором случае вшитый в Анаэль переводчик перевёл всё на то, чему в русском есть перевод. Значит, можно предположить, в этом мире система счёта примерно такая же, как в моём. Это также значит, что у них есть то же понимание значения символа сердца, что и в моём мире, да?

— Ладно… — вздохнул я, — Давай я нагнусь и спрячу тебя под собой.

Можно было, конечно, под одежду еë засунуть, но она просвечивает.

— Хорошо! — отвечает Анаэль, а потом очень тихо про себя продолжает: — Но…

— Хмм? Что «но»?

— Разве можно мне идти к ним? Они ведь считают меня плохой…

— Не волнуйся, — мягко сказал я, — Если что-то пойдёт не так, то мы сразу же уйдём.

— Угу, — кивнув.

Спрятав ламию у живота и нагнувшись, я вышел на улицу.

Уже привычное пение местных птиц, жутковатые голоса и пробивающееся сквозь ветви деревьев солнце. Нигде не цвели раноцветы, так что, скорее всего, я проснулся довольно-таки поздно.

Дойдя до деревни, в которой находилось гораздо больше деревьев, вытаскиваю Анаэль из своей тени.

— Фух, — выдыхаю я, — Как ты?

Ламия начинает ощупывать себя, осматривать, и заключает:

— Вроде всё хорошо… — подняв на меня взгляд.

После этой небольшой проверочки я снова спрятал змейку под собой и пошёл дальше. Всё же в деревне деревьев хоть и больше чем в поле, но всё же меньше, чем за её пределами.

Кстати, на ветвях деревьев повсюду были развешены небольшие банки. Хотелось спросить у Анаэль, зачем это, но как-нибудь потом. Сейчас я пытаюсь идти по улицам деревни быстро, стараясь не создавать нашим присутствием неудобств её жителям. Однако ж, на нас всё равно обращали внимание.

Окружающие аргилэ уходили с улицы на нашем пути. Их глаза, только завидев нас, втягивались глубоко внутрь головы. У одних рот сжимался, у других, наоборот, расходился в стороны, показывая зубы. Вероятно, всё это демонстрации их неприязни, отвращения и опасения.

Один ребёнок даже показал какой-то знак: оттянул уголки губ вверх, демонстрируя дёсны, и вытащил изо рта большущий, но в то же время тонкий, язык. За это стоящий рядом аргилэ тут же огрел его по затылку.

— Ууу~… — грустила Анаэль, — Всё как всегда…

— … Нда… Неразвитое общество…

Но они, как минимум, так и не выдворили нас из деревни, за что я могу их даже поблагодарить. Если бы подобное происходило в моём мире в Средневековье, то, уверен, нас бы просто сожгли на костре, как делали с ведьмами. Объявили бы пособниками дьявола, насылающими проклятья на простой люд. Здесь же к нам относятся довольно снисходительно.

… Пока что.

… Что, если это лишь временно? Что, если какой-нибудь аргилэ, не желающий мириться с находящейся рядом «белой ламией», просто проберётся к нам ночью, дабы убить? У аргилэ отсутствуют замки на дверях. Они полностью доверяют друг другу, однако… мне довериться им сложно, учитывая сложившуюся ситуацию.

— Анвил, — зовёт меня Анаэль, — Ты то туда, то обратно ходишь. Заблудился?

— … Да.

Прошло уже минут двадцать, а у меня так и не получается вспомнить, куда нужно идти до дома Таури. Каждый дом похож на другой, отличаясь только надписями на табличках, откуда пришёл уже неизвестно, так ещё и согнутым всё время хожу, аж спина болит. Уверен, ЭТО как минимум СТРАННО ВЫГЛЯДИТ!

… А почему я не использовал корзину? Можно было спрятать туда Анаэль, она бы спрятал под своей мягкой, но в то же время толстой, постельной. Уверен, уж она бы не просвечивала, как моя рубашка.

— Эхх… — вздыхаю я, — Сейчас подойду к кому-нибудь, а ты спросишь дорогу.

— Хорошо!

Я подхожу к какому-то аргилэ, который держал за руку какого-то аргилэ-ребёнка, судя по росту. Когда я приблизился, он поднёс ребёнка поближе к себе.

— [Яз. Нерейдий] Здравствуйте! — начала говорить из-под меня Анаэль, — Нам нужно добраться до Таури, вы случайно не знаете, где это?

Молча родитель (как я предполагаю) указывает куда-то вправо. Кивнув, я иду в указанную сторону.

Побродив так ещё некоторое время, спрашивая у встреченных дорогу, я добираюсь до нужного места. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, почти идеальным кругляшком освещая проход, словно указывало нам путь. Стучусь в дверь, и на входе появляется… Не Таури, кто-то другой.

— [Яз. Нерейдий] С Таури хотите встретиться? — спрашивает открывший дверь аргилэ, возвышаясь надо мной.

— [Яз. Нерейдий] Да, — кивает Анаэль, — Он ведь здесь живёт?

— Здесь, — чуть наклонившись, — Заходите.

Аргилэ отошёл в сторону, давая нам пройти, чем я, собственно, и воспользовался перед этим, удостоверившись у змейки, что правильно истолковал жест.

Зайдя внутрь, огляделся и смог нормально встать, при этом почувствовав удовольствие. Окна закрыты, обнажённый Таури сидел перед растениями в центре, подогнув ноги под себя. На нём были лишь трусы.

— Таури, — обратился я к нему.

— Ммм? — повернулся он полупрофилем, вытаращив глаза из головы.

В этот момент открывает рот впустивший меня аргилэ:

— [Яз. Нерейдий] Таури, я иду готовить. Что будешь?

— Коконистери, — ответил Таури.

— Приготовлю ясай.

— … Зачем тогда спрашивать?

Аргилэ не ответил и просто вышел на улицу. Анаэль прыснула в кулачок и про себя прошептала:

— Когда мама на меня обижалась, то делала также.

Так это его мать?

Когда аргилэ вышла, в комнате повисло небольшое молчание. Подойдя ближе, я смог лучше рассмотреть Таури. На спине видны глубокие длинные следы когтей тёмного духа. На левой руке простирается глубокий порез, который, кажется, доходит до самых костей. Помню, как кровь медленно вытекала из этой раны, образуя мрачный след по руке. Разрез был настолько глубок, что заставляет задуматься о возможных повреждениях сухожилий и мышц. Но самая беспокойная рана находится на левой ноге. Помню, после инцидента мне приходилось помогать Таури идти, подставив плечо, именно из-за этой раны, оставленной словно от укуса зверя. Кожа вокруг неё сильно покраснела, свидетельствуя о возможной инфекции.

Интересно, дух действительно укусил его за ногу⁈

Вытаращив глаза из головы, он посмотрел на нас и сказал:

— Можете садиться напротив.

Анаэль перевела сказанное, после чего я сел на то место.

— Ухх, — вздыхаю я, — Таури, спасибо. Ты меня спас.

— … Да, — ответил Таури, после перевода от Анаэль.

Он не отрицал своего подвига, как обычно это делают люди, спасшие кого-то.

— Может, есть что-то, что могу