Сокровище чаши - Глеб Александров

- Скажи, Учитель, как различать мне?

- Зачем?

Этот вопрос поставил его в тупик. Действительно, а зачем? Гьянг помолчал и продолжил.

- Лишь Природа одна знает все Тайны, и, лишь соединяясь с ней, ты можешь узнать Их. А потому не разделяй.

- Но что есть эти Тайны, Учитель?

Гьянг улыбался: ему нравился неукротимый нрав ученика, всегда ищущего там, где другие и не думали, что что-то есть.

- Тайнами теми мир держится, и тот, кто узнает Их, станет одним из Держателей мира.

Эти слова поразили Наврунга в самое сердце. Значит, «Держатели мира» и есть те, кто стоит по ту сторону мироздания, его Творцы и создатели? Так он понимал эти слова.

- Ты правильно думаешь.

Слова Гьянга вызвали в его груди ещё большую бурю эмоций. То, что он так неукротимо искал всё это время, Учитель открыл ему несколькими словами, простыми и ясными, но такими важными и удивительно глубокими!

- Учитель, но откуда столько мудрости в тебе?

Наврунг задумчиво смотрел вдаль, скрестив руки за спиной.

- Там, за небесами, в чёрном, как смоль, мироздании, есть Тайны такие, что и представить себе не можешь Их. Такие не даются умозрительным размышлениям. Те, кто знает Их, владеют мудростью изначальной.

Казалось, весь мир переменился. Так значит, мудрость не ограничена этими явлениями Природы? Но как такое возможно? Мудрость нуждается в разумах, чтобы хранить и развивать её. Но что это за разумы, кто знает так? Представить себе это Наврунг не мог.

- Когда-то давно, когда нашей планеты ещё не было, те Разумы были людьми. Спустя время они стали богами. И те люди, которые живут здесь, когда-то станут такими. Если дойдут.

Слова Гьянга многое прояснили Наврунгу. Он понял, что человеческой эволюцией Разум не ограничивается, но как это должно быть – он не представлял.

- Но кто станет так?

- Лану, ими станут те, кто при жизни оставит иллюзии и отправится за правдой жизни нездешней. Такие, если будут успешны, изменят свой разум до качества Вечности, и это сделает их способными.

Небо начинало темнеть. В южных широтах ночь приходит быстро.

- Но такие важны? Природе?

- О да! Природе они как дети. Как родные дети, и Она любит их, как матери любят своих детей. И возвращать Природе её потерянных детей – вот наш Закон.

Наврунг был ошеломлён этими открытиями, он был как переполненный сосуд – так много узнал он.

Ему очень, очень захотелось приложить и свою руку к этой работе, благороднее которой он и представить себе не мог.

- Но как могу помочь я?

Природа открывалась Наврунгу такими гранями чистоты и Разума, что он не мог не восхититься ласкающими волнами Беспредельности, что касались его души и вызывали самые удивительные, самые прекрасные чувства. Восхищение, любовь к Природе как к первооснове, сознательной и оттого грандиозной, наполнили его.

- Природа воплощена в Ассургине, и ты должен это знать. Как закон имеет свои частные проявления, так и Природа имеет своего выразителя, разумное проявление. Потому знать Её и помогать Ей есть высшее счастье для того, кто понял Природу. Подумай об этом, и ты поймёшь.

Наврунг пребывал в таком удивительном состоянии расширения Знания, что идеи Гьянга не вызывали уже удивления. Как река впадает в океан, так разум Наврунга влился в единое Знание о Природе, и слова Учителя лишь сопровождали его в этом плавании, как рулевой направляет лодку. Но Знания эти открывались ему сами по себе, во всеобъемлемости и предвечной, незамутнённой красоте.

- Учитель, высшее счастье – знать так.

- Ты правильно понял.

Прошло ещё немного времени, волна чувств улеглась, оставив в душе Наврунга счастье, которого он ещё не знал. Так волны прибоя оставляют узоры на песке.

Гьянг прервал молчание:

- Завтра вторжение. Пора действовать. План ты знаешь.

Эта новость не взволновала атланта, он был готов к ней каждый момент своей жизни, а счастье от открытий этого вечера было так велико, что спокойствие не нарушилось ни на йоту.

- Спасибо, Учитель. Я буду готов встретить мликов.

Наврунг продолжал смотреть вдаль. Над самым горизонтом показались яркие точки. Это были виманы, подсвечиваемые зашедшим уже солнцем. Они шли на большой высоте, их было не менее двадцати, и были они не маленькие.

«Двадцать кораблей, идущих с юга. Это не могут быть корабли Торговой Федерации. Слишком много. Корабли из Ажена летают с севера – так ближе. Значит, действительно, начинается».

Наврунг быстро сбежал со скального гребня, через несколько минут он достиг форта.

Через полчаса лёгкий, быстрый виман с двумя гонцами и депешей покинул форт, устремившись на запад, чтобы, заметая следы, обогнуть три острова и взять путь на север. Они успеют – Наврунг не сомневался.

Лагерь замер в ожидании. Никто не мог заснуть. Нападение могло начаться в любой момент.

Той прокрался в комнату Ракшаса. Раннее утро давило сумраком, всюду мерещились шорохи и тени, но Той отважно продвигался к цели – говорящему деревянному псу. Утренний сумрак скрадывал очертания предметов, и, казалось, они оживали. Озноб стал бить малыша, но он хоть и медленно, готовый в любой момент пуститься наутёк, но всё же отважно продвигался к намеченной цели.

Вот и пёс. Он был высок, его холка оказалась так высоко, что малыш с трудом смог коснуться её ладонью. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. Держа левой рукой острый осколок стекла, припрятанный накануне, он резким движением порезал правую ладонь. Густая и почти чёрная в полутьме кровь облепила пальцы тёплым и липким. Опять привстав на цыпочки, Той стал размазывать, как мог, кровь по шее пса и той части спины, что примыкала к шее. Хорошенько намазав небольшой участок, он вдобавок окровавленной рукой прошёлся ещё и по брюху деревянного пса и лишь после этого почувствовал, что работа выполнена и он может быть свободен.

Обмотав ладонь принесённой с собой тряпицей, он тихонько покинул кабинет Ракшаса. Утро вступало в свои права, начались утренние хлопоты. В каморке под лестницей, где жил Той, были хороши слышны шаги просыпающихся жильцов Замка. Его никто не искал. День закружился в привычной круговерти дел, где каждый знал, чем ему заняться. Ракшас Ялонг Бий, утром ненадолго посетив свой кабинет, покинул Замок. Его сопровождала большая свита, и улетели они на большом вимане.

Весь день и вечер ничего не происходило. Вот уже и вечер опустился тёмным пологом на город, вот уже и звёзды зажглись на вечернем небосклоне. И вечерний бриз принёс с моря запах соли и рыбы. Ракшас всё не возвращался. Неужели он и вправду пропадёт, погибнет от руки этого Гостя, что всколыхнул в малыше Тое такие глубокие чувства?

Той решил, что утро покажет. И если ему суждено стать свободным, то пусть Гость окажется прав.

Виман с гонцами летел точно на север.

Пилот Вром Дели и преданный Наврунгу Каило мчались с депешей в Аратау, к Наставнику Наврунга, Овмату Евнору. Только он сможет оказать им помощь.

Солнце уже окрасило восток зарницей, когда они увидели на горизонте Город Золотых Врат. Погони не было, никто не ожидал, что они узнают о готовящемся нападении заранее, и потому заблокировать форт не успели.

Спустя час виман их опустился во дворе Овмата. Заспанный хозяин вышел в небрежно накинутой тоге, недовольным голосом спрашивая, кто такие.

Узнав о причине такого раннего пробуждения, он весь всполошился, уронил два раза депешу. Руки тряслись от волнения, и он никак не мог развернуть свиток. Солнце уже занималось, и в свете его лучей Овмат прочёл донесение:

«Пятнадцать средних десантных кораблей… пять кораблей сопровождения и защиты… корабль управления и подавления… более десяти тысяч воинов… напали на рассвете…»

Да, это было вторжение. Но показывать эту депешу сейчас было нельзя. Если напали на рассвете, то гонцы могли прилететь, лишь когда солнце войдёт в зенит. Надо было ждать.

Ожидание это подобно пытке. Там гибнут товарищи, лучшие воины, а здесь принужден ждать, как ягнёнок на убой. Единственное, что можно сделать, – это лично подготовить крейсеры к отправке, убедиться в их полной готовности и проследить, чтобы пилоты и десантники не выходили из кораблей, чтобы отправка не задержалась ни на минуту.

Утром первого дня последнего месяца лета Ялонг Бий пришёл в свой кабинет узнать у деревянного пса, грозит ли ему опасность в походе.

Пёс молчал. Ялонг стоял и ждал, но безуспешно. Пёс не проронил ни слова. Он не всегда говорил, но лишь когда угрожала опасность.

Ялонг счёл молчание своего деревянного помощника добрым знаком и с удовлетворением отправился к виману.

Поход был очень важен для него: он открывал ему врата к власти в Торговой Федерации, а через неё – и к неограниченным ресурсам и связям. Тридцать его личных воинов (почти все они были его родственниками) уже ожидали его в чреве малого десантного корабля. Виман этот использовали очень редко: обычно Ялонг использовал своё влияние, а не военную мощь для разрешения опасных ситуаций. И здесь он надеялся не вмешиваться в конфликт, но на всякий случай взял воинов как личную охрану – мало ли чего могло случиться на войне.