История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2 - Джованни Казанова

Я захожу, застаю ее в постели и радуюсь, что вижу ее смеющуюся физиономию, которую в течение десяти дней наблюдал лишь грустной. Мы становимся счастливыми влюбленными. Любовь настолько преобразила ее душу, что теперь ее не заслоняет ни малейшее предубеждение. Когда объект любви в новинку, все его прелести предстают новыми для алчности любовника. Но все казалось очень новым для графини, которая вкусила лишь слегка единственный раз в темноте удовольствия любви с неким коротышкой, который не позаботился внушить любовь женщине.

Лишь после долгих дебатов, успокоившись, я отчитался ей обо всем, о чем мы беседовали с тремя моими друзьями, после чего отправился спать. Любовь подействовала на графиню так, что ее главное дело превратилось во второстепенное.

Новость о Стеффани, который, вместо того, чтобы быть убитым, заделался капуцином, поразила ее. Она сделала по этому поводу несколько замечаний философического порядка. Она его пожалела. Когда жалеют, то больше не ненавидят, но это случается лишь с глубокими душами. Она обрадовалась, что я рассказал моим друзьям о том, что она находится в моем распоряжении, предоставив мне способ передать ее отцу.

Но когда мы подумали, что приближается время нам расстаться, мы растерялись. Графиня была уверена, что если я настроен так же как она, она больше не покинет мои объятия. Она говорила, что не знакомство со Стеффани сделало ее несчастной, а знакомство со мной. После соединения, которое сделало счастливыми два сердца, могут ли они не стать несчастными в момент расставания?

За столом г-н Барбаро сказал мне, что он сделал визит к м-м Стеффани, своей предполагаемой родственнице, и нашел ее не раздосадованной тем, что предпринял ее единственный сын. Она сказала, что тот должен был выбирать: либо быть убитым, либо стать капуцином, и поэтому его выбор был разумным. Она говорила как добрая христианка; но если бы она не была скупа, он не должен был бы ни становиться капуцином, ни быть убитым. В мире есть много жестоких матерей такого сорта. Они считают себя смелыми только тогда, когда попирают природу. Это злые женщины.

Однако, последняя причина отчаяния Стеффани, который еще жив, была проигнорирована всеми. Мои мемуары предъявят ее публике, когда она уже больше никого не заинтересует.

Граф и его сын, чрезвычайно пораженные этим событием, были настроены не стремиться больше ни к чему другому, как к тому, чтобы раскрыть местопребывание юной графини и препроводить ее с собой в С.

Чтобы узнать, где она может быть, отец решил раскрыть перед тремя распорядителями Совета Десяти имена тех, кого ему назвали, за исключением меня. Нужно было, однако, нам решить, как донести до него новость, что она находится у меня, и г-н де Брагадин этим занялся.

Это должно было произойти завтра. Мы были все приглашены на ужин к графу, но г-н де Брагадин уклонился. Этот ужин явился причиной того, что я не пошел к графине; однако я не преминул явиться к ней назавтра на рассвете, и, решив объявить в тот же день ее отцу, что она находится у меня, мы не расставались до полудня. Мы не надеялись оказаться снова вместе. Я обещал ей вернуться к ней после обеда вместе с графом ее братом.

Каков был сюрприз для отца и сына, когда г-н де Брагадин, поднявшись из-за стола, сказал им, что демуазель найдена! Он достал из кармана письмо с обещанием жениться, которое написал ей Стеффани, и, показав его, заявил:

— Вот что послужило для нее причиной помутнения рассудка, когда она узнала, что он уехал из С. без нее. Она отправилась пешком, в одиночку и, едва добравшись сюда, встретила чисто случайно этого высокого молодого человека, которого вы видите, который убедил ее позволить ему отвести ее в один почтенный дом, откуда она ни разу не выходила и выйдет только, чтобы перейти к вам, когда будет уверена, что вы простили ее ошибку.

Она может не сомневаться в этом прощении, — ответил отец, и, обратившись ко мне, просил, не откладывая, доставить ему радость, от которой зависит его жизнь. Я сказал ему, обнимая, что он увидит ее завтра, но я отведу к ней тотчас же его сына, и он должен подготовиться к этому свиданию, которого она опасается. Г-н Барбаро захотел участвовать в мероприятии, и молодой граф, обрадованный таким решением, поклялся мне в вечной дружбе.

Мы тут же сели в гондолу, которая отвезла нас к «тражетто»[40], где я взял другую гондолу, которая доставила нас туда, где я держал под надежной охраной мое сокровище. Я сошел, попросив их подождать. Когда я сказал графине, что сейчас представлю ей ее брата вместе с г-ном Барбаро, и что она увидит своего отца только завтра, она ответила: «Мы сможем, таким образом, провести еще несколько часов вместе. Иди скорее и возвращайся с ними».

Какой театр! Братская дружба, которая отразилась на двух физиономиях, отлитых в одной форме. Чистая радость, сверкающая в самых нежных объятиях, сопровождаемых красноречивым молчанием, которое закончилось слезами. Возврат вежливости, повергшей демуазель в смущение из-за того, что она пренебрегла своими обязанностями по отношению к присутствующему сеньору, которого она никогда не видела. Моя персона главного распорядителя и архитектора этого замечательного построения, молчаливого наблюдателя, оставшегося в стороне и полностью забытого.

В конце концов, все разместились на канапе, девица между г-ном Барбаро и своим братом, и я на табурете перед нею.

— Кому же, — спросил брат, — мы обязаны счастьем обрести тебя вновь?

— Моему ангелу, — отвечала она, взяв меня за руку, — этому человеку, который ожидал меня, сам не зная этого, который меня спас, который охранил меня от сотни бесчестий, о которых я не имела никакого представления, и который, вы видите, целует эту руку в первый раз.

Она подносит свой платок к глазам, чтобы осушить слезы, которые сопровождаются нашими слезами. И вот, — сама невинность, совершенная невинность даже во лжи. Но юная графиня в этот момент не осознавала, что лжет. Говорила ее душа, чистая и невинная, и она ей позволила так говорить. Ее добродетель заставляла ее творить такой портрет, как если бы хотела сказать, что, несмотря на свои ошибки, она никогда с ней не расставалась. Девушка, которая отдается любви, основанной на чувстве, не может совершить преступление, потому что не ощущает угрызений совести.

К концу этого волнующего визита она сказала, что ей не терпится броситься к ногам отца, но пусть это будет только с наступлением ночи, чтобы это не дало оснований для пересудов соседей. Свидание, которое должно было послужить завершением пьесы, было перенесено на завтра.

Мы отправились ужинать в «локанду»[41] с графом отцом, который, поняв, насколько он обязан своим счастьем всему, что я сделал для его дочери, смотрел на меня с обожанием. Он был рад узнать, что это я был тот человек, что первым заговорил с его дочерью, когда она сошла с барки. Г-н Барбаро снова попросил их пообедать с нами завтра.