Череп на рукаве - Ник Перумов

Мы лежали, распластавшись, а над нами плыла местная тёплая ночь. Перекликались какие-то твари и тварюшки странными квакающими голосами, чуть веял ароматный ветерок, и я невольно подумал — как хорошо было бы оказаться здесь с Далькой. Она всегда мечтала путешествовать, видеть далёкие миры — наш Новый Крым хорош, спору нет, но уж слишком однообразен — вся планета сплошной океан с россыпью покрытых буйными джунглями тропических островов. Морехозяйства, громадные рыбозаводы, дрейфующие следом за рыбьими косяками; только Сибирь несколько отличалась от прочих, и, собственно говоря, любители экстремального туризма собирались именно там. Интербригады, например, всю Сибирь пропахали чуть ли не на брюхе.

Впереди, километрах в трёх, лежал передний край противника. Противника… Я поймал себя на том, что на самом деле думаю уже как истинный солдат Его Императорского Величества кайзера: повстанцы есть противник, подлежащий эрадикации. Я только и мог что горько усмехнуться: самое трудное в армии на самом деле — это остаться человеком, не зверем, даже если тебя никто не унижает и не оскорбляет.

В приборе ночного видения можно было чётко различить траншеи и окопы, вздутия над вкопанными в землю бетонными колпаками, башни танков, которые мятежники также врыли в землю. Конечно, по правилам, такую оборону надо взламывать основательной артиллерийской подготовкой, атаку поддерживать тяжёлыми танками прорыва, беспрестанно утюжить противника с воздуха, свои идущие в наступление войска прикрывать вертолётами и так далее и тому подобное. Всё согласно правилам военной науки.

У нас была артиллерия — но не так много и не столь «тяжёлая», как мне бы того хотелось. У нас были танки — но не «королевские тигры», способные протаранить любую оборону. У нас было даже несколько вертолётов — но если у защитников моста в достатке ПЗРК[11], геликоптерам придётся солоно. А ещё солонее придётся их пилотам и стрелкам-наводчикам.

Наш сектор атаки высвечивался на моём внутреннем дисплее тёмно-зелёным. Ярко-алым горели доты, ярко-голубым — врытые танки, оранжевым — пулемётные гнёзда, синими росчерками легли траншеи. Эту систему строили профессионалы. Яснее ясного чувствовался почерк императорского корпуса военных инженеров.

Лейтенант, похоже, думал о том же самом, что и я. Прорывать эту прелесть должен не батальон, пусть даже прозванный «десантно-штурмовым», а по меньшей мере усиленный танковый полк. Идти в лоб на эти укрепления — просто даром положить людей и не выполнить задания.

И вот ведь что погано — мне до чёртиков нужен этот бой. Я должен идти дальше, а не гнить в обер-ефрейторах. Но в то же время — люди, которые защищают этот чёртов мост, могли бы стать моими настоящими друзьями и боевыми товарищами.

Но я не могу ничего сделать. Не могу. Морально, аморально — всё это слова. Если дураки лезут поперёд батьки в пекло, так их и в алтаре бьют.

— Обер-ефрейтор, — шёпотом сказал мне лейтенант. Не через переговорник, просто приблизив лицо. — Я так понимаю, что шанс у нас только один.

— Ночью, но без артподготовки, скрытно приблизиться на расстояние броска — и вперёд, в рукопашную? — предположил я. Ничего более безумного мне не пришло в голову.

— Нет, — усмехнулся лейтенант. — Есть вариант поинтереснее. И ты мне в этом поможешь. Твоему отделению я доверяю больше всех.

— Слушаюсь! — по-уставному, но ничего не понимая, отчеканил я.

Вместе с остальными обер-ефрейторами мы собрались в расположении взвода.

— Ну, какие у кого мысли? — Лейтенант обвёл всех взглядом. — Ротный ждёт наших предложений. В штабе всё спланировать не могут. Это не простая атака. Нужна наша инициатива. Фатеев?

— Если я правильно понял, господин лейтенант, без существенной огневой поддержки нам задачу атакой в лоб не решить. Значит, атаковать надо там, где обороны нет или она слабая. То есть вдоль русла реки. По ущелью. Сплавиться до опор моста, подняться по ним и ударить с тыла. Так, по крайней мере, нам не придётся иметь дело с их тяжёлым вооружением в дотах.

— Вот-вот, — кивнул лейтенант. — Соображаешь. Та же мысль пришла в голову и мне. Я уверен, наш ротный думает так же. Какой смысл биться лбом в эту стену?..

…За час до назначенного времени атаки нам прислали официальный приказ. Умные головы все думали одинаково. В штабе тоже решили, что сил для атаки прекрасных укреплений противника совершенно недостаточно. Лёгкие БМД вместо танков прорыва — послать их в атаку означает просто зря потерять с таким трудом доставленное сюда тяжёлое вооружение. А оно, само собой, нам ещё пригодится. Предстоит не один «правильный» бой.

Всей нашей роте предстояло спуститься вниз, к ревущей и клокочущей воде. Сплавиться до мостовых опор. Подняться наверх. Одновременно спецназ, разведвзвод батальонного подчинения будет ликвидировать запалы и взрывчатку. Нам же предстояло немедленно продвигаться вперёд, покидая мостовой настил, и навязать противнику бой на третьей линии его обороны. Одновременно должны были ударить другие роты.

Как всегда, на бумаге всё это выглядело очень красиво и убедительно.

…Надев спасательные жилеты, обвязавшись длинными верёвками, мы взвод за взводом спускались к бешено мчащейся реке. Между камнями взбились целые холмы пены. Тут, наверное, было бы раздолье «экстремальщикам», а вот каково будет сплавляться самим?..

— Пошли, пошли, пошли! — зашипел лейтенант и, подавая пример, сам первый шагнул в воду. Река подхватила его, закрутила и понесла — течение сбило его с ног, едва он зашёл чуть выше колена.

Мы бросились следом.

Вода была не ледяной, но достаточно бодрящей, если понимать, о чём идёт речь. Нас волокло так, что и маму нельзя было вспомнить. Всё, что мы могли сделать, — это кое-как отпихиваться от громадных валунов. Волны то и дело накрывали нас с головой; хорошо опять-таки, что шлемы у тяжёлой брони сделаны герметичными и вода не может повредить тонкой электронике.

На дисплее стремительно увеличивался, наплывая на нас, компьютерный муляж моста. Схематичный и грубый, он пылал оранжевым на фоне тёмно-серых сходящихся стен ущелья. Опора наплывала, словно огненный столп. А потом был внезапный удар — кому-то из наших повезло, его бросило прямо на контрфорс, и вся наша связка оказалась прижатой к опоре быстрым течением.

Не до переклички. Переговорники отключены. Каждый за себя, один Бог за всех.

На вакуумных присосках, помещённых у меня на коленях и запястьях, я полез вверх. Глянул вправо, влево — моё отделение являлось из кипящей пены, словно стадо морских чертей. Предстояло подниматься — высоко, очень высоко.