Звезда моя единственная - Елена Арсеньева

– А люди? – крикнул Гриня, сам не зная к кому обращаясь. – Люди-то все вышли?

– Государь сам распоряжается пожарными частями, – сказал кто-то. – А семью царскую увезли всю в Аничков дворец.

«Слава Богу, царевна спасена! – подумал он. – Но где Маша?!»

– А прислуга их? – спросил, затаив дыхание.

– Да кто же знает! – ответили ему. – Некоторые вон бегают, помогают солдатам добро выносить.

Гриня присмотрелся.

В самом деле, между фигурами пожарных и солдат мелькали другие люди. Были среди них и женщины. Их старались не подпускать близко к горящему зданию, однако некоторые так и рвались внутрь.

А вдруг и она там?!

Гриня кинулся вперед. От неожиданности стоящие перед ним расступились, и он прорвался на площадь.

– Стой! Куда? Не велено! – бросился к нему солдат. – Никого, кроме дворцовых, пускать не велено!

– Я дворцовый, – прижал руки к груди Гриня. – Я на помощь. Добро спасать!

– Ну, беги, – неохотно кивнул солдат. – Коли дворцовый, беги!

Гриня подбежал к огромной, жарко пышущей печи, в которую на глазах превращался дворец.

– Маша! – крикнул отчаянно, но голос его тонул в реве пламени и криках людей, которые выносили мебель.

А может, она уже спасена?

Гриня попятился.

И в огонь лезть было страшновато, и уйти он не мог: а вдруг она где-то здесь, вот сейчас выскочит из дворца…

И вдруг Гриня вспомнил ту маленькую дверку, через которую выбежала Маша, когда он увидел ее в первый раз. Повернулся, чтобы пройти туда, и наткнулся на двух отчаянно спорящих людей.

Один был худой пожарный, лицо которого почему-то показалось Грине знакомым, а другой – красивый военный лет двадцати, закутанный в полуобгорелый плащ, простоволосый и перепачканный сажею.

Пожарный пытался остановить молодого человека, но тот рвался во дворец.

– Полно, ваше благородие, угоришь там! – увещевал пожарный. – С этой стороны в те покои уже не пройти.

– Мне нужно в комнаты великих княжон, через Малый зал! – с тупым отчаянием повторял молодой человек, в речи которого слышен был ясный французский акцент. – Поймите, я камергер Марии Николаевны, Иосиф Россетти. Мне нужно кое-что забрать в ее комнатах!

– Да по мне, будь ты не камергер, а сам великий князь, я б тебя все равно не пустил! – грубо сказал пожарный. – Жить надоело?! Не пущу – вот и весь сказ. Подите прочь, ваше благородие. И ты иди, чего стал? – сердито повернулся он к Грине – и вдруг бегло улыбнулся: – А, старый знакомый! Мое почтение Прохору Нилычу!

«Где я его видел? Когда? Да на станции, когда ждали отправления царского поезда!» – вспомнил Гриня.

– Степан! – крикнул кто-то. – Беги воду качать. Чего стал?

Пожарный убежал, на прощание погрозив камергеру кулаком – мол, не вздумай соваться во дворец!

– Не знаю, что делать… – простонал Россетти. – Великая княжна Мария Николаевна будет так опечалена!

– А где та комната, куда вам нужно, сударь? – спросил Гриня.

– Окнами на Неву выходит, – сказал Россетти. – На ту сторону.

– Пошли, – махнул рукой Гриня. – Пошли посмотрим, может, там пройдем.

Они обежали цепь и через минуту подошли к дворцу со стороны Невы. Здесь никого не было, даже зеваки ушли с набережной, такой дым валил из окон и так далеко летели искры. И все же здесь зрелище пожара казалось не столь страшным, как со стороны площади. А несколько рядов окон вообще были темны, в них даже стекла не вылетели – видимо, они не были еще затронуты пожаром.

– В ее комнате нет огня! – обрадовался Россетти. – Я же говорю, я мог бы туда пробраться.

– Дорогу знаете? Не заблудитесь во дворце? – спросил Гриня.

– С ума сошел, парень? – обиделся Россетти. – Да я как свои пять пальцев…

– Тогда идите за мной.

Он бросился к стене дворца, к дверце, которую издалека рассматривал столько раз, что мог найти ее с закрытыми глазами.

Конечно, она была заперта. Гриня с силой ударил ногой в замок, еще раз…

Россетти только ахнул за спиной.

Дверца распахнулась.

Перед глазами плавала мутноватая пелена, однако дым был не так уж силен в этой части здания.

– Бегом! Вперед! – подтолкнул Гриня замешкавшегося камергера, и они кинулись к лестнице.

На втором этаже начиналось преддверие ада. Они бежали анфиладами комнат, и Гриня старался не думать о том, что будет, если Россетти собьется с дороги.

Издали доносился треск – за стенами бушевал огонь.

Что-то загрохотало за спиной – Гриня обернулся и увидел, что обвалилась деревянная панель, и из образовавшегося отверстия рванулось пламя.

«Назад-то пройти сможем ли? – мелькнула мысль. – Эх, дай Господь Бог да милостивый авось…»

– Сюда! – крикнул Россетти, оборачиваясь, и вдруг шатнулся, упал, попытался подняться, упал снова…

– Что такое? – подскочил к нему Гриня.

– Нога… что-то с ногой… подвернул… не могу идти… О, какая боль!

Гриня приподнял его, Россетти обхватил его рукой, вместе они протащились несколько шагов.

– Ну, этак нас поджарит быстрей, чем мы войдем, – сказал Гриня. – Подождите меня здесь, я сбегаю. Скажите только, которая комната и что нужно взять.

– Через две комнаты зал, пройдете через него, потом дверь с красной штофной обивкой, – сказал Россетти. – Это комната Марии Николаевны. Найдите зеркало, при нем столик. Возьмите все, что на нем лежит. А потом… потом вы вернетесь за мной?

– Спятил? – грубо крикнул Гриня. – А как иначе?

Россетти опустил свои черные глаза. Лицо его было влажно, губы кривились от боли и страха, но больше он не проронил ни слова.

Гриня кинулся вперед. Дым теперь сочился отовсюду, полз из-под обивки стен; Гриня бежал полузажмурясь, выставив вперед одну руку, а другой прикрывая лицо, кашляя и лишь изредка размыкая веки.

«Надо скорей, а то как бы не задохнулся камергер-то!» – подумал тревожно и быстрей заработал ногами.

Все! Красная дверь! Вот сюда!

Влетел в комнату, кинулся было к окну, чтобы открыть его и глотнуть воздуха, да вовремя вспомнил слышанное в толпе: когда отворили окна в самом начале пожара, свежий воздух дал пищу огню и тот забушевал сильней.

Он хотел было оглядеть комнату, где жила царевна, однако предметы выступали из дымной пелены темными признаками. Можно было только угадать очертания большого шкафа, алькова, кровати, столика около нее.

Маша была здесь? Нет, царевна! Она лежала здесь, лежала…

Гриня двинулся было к кровати, словно в сбывшемся сне, но вдруг замер. Ему почудилось, будто где-то неподалеку взревело изголодавшееся чудовище. Да ведь это огонь идет… идет сюда!

Нет времени стоять здесь столбом и предаваться безумным мыслям! Если он хочет еще хоть раз увидеть Машу… или царевну, все равно, надо бежать!