Седьмая пещера Кумрана - Грэйм Дэвидсон

— После взрыва кто-нибудь вас преследовал? Или, может, Донна жаловалась?

— Нет, как ни странно. Только один раз. Новых преследователей я не заметил.

Рубен точно знал, что к нему не приставили очередных Лорела и Харди. После путешествия в Вайрарапа они с Донной вели себя как параноики. Он также не сомневался, что в прошлый вторник за его встречей с Клэр в музее никто не наблюдал.

— Те двое приехали из Австралии, назвались туристами. Возможно, их сменщики похитили вашу дочь. Это всего лишь подозрение, но мы проверим, кто за последнюю неделю прилетел из Австралии.

Инспектор молодец. К Рубену вернулись крохи уверенности. Может, он прав. Сменщики играли жестко.

— Мы должны знать о Донне все. Что носит, фотографии, друзья, враги, спорт, мальчики, убеждения, что ее трогает, как относится к вам, школа, дурные привычки, как, по вашему мнению, она справляется сейчас.

— Ладно. — Рубен обрадовался, что можно отвлечься. — Донна — обычная семнадцатилетняя девчонка, самостоятельная, но пользуется популярностью и старается помогать людям. Врагов, кажется, нет, завистников тоже.

— Хорошо. Еще нам понадобится маршрут, по которому она ходит в школу, вдруг найдутся свидетели. Если вы дадите нам нестираный предмет ее одежды, мы снарядим ищейку.

— По-моему, в корзине с грязным бельем есть носки, — указал Рубен в сторону ванной. — Я принесу, когда мы закончим.

— Спасибо. Мы отправим кого-нибудь в школу, поспрашиваем там, свяжемся с телефонной компанией и попробуем выяснить, через какую передающую станцию пришло сообщение. Была бы неплохая зацепка. Если ее телефон не выключили, мы определим его местонахождение. Но мне почему-то кажется, что преступники все понимают и вряд ли воспользуются им снова.

Следующие сорок минут Рубен отвечал на вопросы, показывал комнату Донны и ее школьные фотографии. Наконец, отдал носки, которые дочь носила вчера. Когда его спросили о журналистах, согласился на пресс-релиз для вечерних новостей.

«Докажем похитителям, что нам не все равно, — размышлял Рубен. — Да и Донна взбодрится, когда про нас услышит. Может, инспектор в самом деле прав: так больше шансов, что объявится свидетель».

— Теперь у вас нет частной жизни, — предупредил инспектор, собираясь уходить вместе со своим писцом. — Мы, конечно, будем прослушивать все телефонные звонки — с домашнего, мобильного, рабочего — просматривать электронную почту и проверять адреса. Если кто-то кинет вам записку под дверь или обратится напрямую, сообщайте нам.

— Да, конечно.

— Это важно. Мы думаем, с вами свяжутся. Вообще-то дальнейшие действия мы планируем в зависимости от контакта, так что лучше не договаривайтесь с преступниками за нашей спиной. Не мутите воду, и нам будет легче найти Донну.

— Верно.

— Идя на сделку, вы провоцируете других потенциальных похитителей, — добавил инспектор для пущей убедительности.

— Я не стану ни с кем договариваться, не предупредив вас. Донна, конечно, большая озорница, но я люблю ее и хочу вернуть целой и невредимой. На манускрипт у меня тоже другие планы. Но если придется отдать его ради Донны… я согласен — только бы они не забрали и то, и другое.

От мысли, что он может потерять Донну, у Рубена невольно выступили слезы.

— Простите, — он снова утерся мокрым платком.

— Ничего страшного. Обычная реакция любящего родителя, — сочувственно ответил инспектор. — Будьте уверены, Рубен, мы всех на уши поставим, но спасем Донну и поймаем ублюдков. Преступление очень серьезное, похищениями мы занимаемся в первую очередь.

Инспектор и констебль обещали возвратиться к вечеру, если похитители или Донна не выйдут на связь раньше десяти.

Рубен был совершенно разбит. Полицейские советовали позвонить родственникам, друзьям или психологу из службы поддержки. Но ему хотелось только забыться сном.

Заварив себе зеленого чая, он улегся на диван и тихо заплакал. Он потерял Джейн. Неужели потеряет и Донну? В голове проносились образы: Донне сбривают длинные белокурые волосы, отрезают по одному пальцы на руках и ногах, с садистским удовольствием обезображивают лицо. Рубен передернулся, будто съел улитку на листе салата. Но больше всего терзала мысль о групповом изнасиловании его жизнерадостной дочери.

Постепенно Рубен задремал, и ему приснилось, как Донне бреют голову. Ее белая блузка и темно-синий школьный костюм пропитались кровью из пальцев с вырванными ногтями. Рубен видел, как дочь с мольбой смотрит на него. Ее лицо исказилось от боли, когда она потянулась окровавленной рукой за салфеткой, стереть кровь и слезы.

Рубен вздрогнул от ужаса, приглядевшись к салфетке. Это был манускрипт Q, священные слова залиты слезами и кровью. Донна скомкала манускрипт и выкинула сквозь прутья тюремного окна в быструю речку, а тем временем ритмично звонил колокол, возвещая смену тюремных стражников…

Колокол не унимался. Рубен вырвался из ужасного сна в кошмарную реальность. Донна? Он с надеждой прижал трубку к уху.

— Рубен, это ужасно.

Надежда испарилась. Только его не хватало. Ричард.

— Мне позвонили с национального радио, спросили, как я отношусь к похищению твоей дочери. Я в шоке. Бедная девочка. Наши искренние соболезнования. Представляю, как бы мы с женой себя чувствовали, вздумай кто-нибудь украсть нашего мейнкуна. Даже думать не хочется.

— Спасибо, Ричард.

Рубен представил, как у Ричарда крадут призового Маг нификата, чтобы разжиться штукой баксов, продают и переименовывают в Барсика. Он слабо улыбнулся.

— Я так понял, ублюдкам нужен наш манускрипт. Если мы его отдадим, нет никаких гарантий, что они вернут Донну целиком, да?

— Да, если мы отдадим наш манускрипт, нет никаких гарантий, что они вернут Донну целиком, как ты изящно выразился.

Ричард остался глух к сарказму:

— Я хорошо понимаю, что тебе пришлось пережить. Я знаю, что такое стать жертвой невежества и недопонимания. Тебя обозвали нацистом. Какой позор, тебе нельзя с этим мириться. Как солдаты, которые гибли, сражаясь за свободу и демократию, мы платим высокую цену за верность науке, правда?

— Наверное.

— Если я могу помочь, только скажи. Я уже просил похитителей отпустить твою дочь. Передал всем на работе, что случилось, и наказал тебя не тревожить.

— Спасибо за беспокойство, Ричард, — едва выговорил Рубен и бросил трубку. Он невыносим. Как же, волнуется он за Донну. Просто надеется, что я не променяю манускрипт и его мечты о научной империи на ее свободу.

Рубен радовался, что последовал совету инспектора не встречаться с журналистами до появления новой записки. За нарушение эмбарго, согласно пресс-релизу, в дальнейшем Рубен отказывался от любых пресс-конференций и интервью на эту тему.

Инспектор полагал, что любые пресс-конференции и мольбы Рубена перед телекамерами об освобождении Донны надо отложить на потом, если они вообще понадобятся. Он надеялся решить дело раньше.

Полиция вернулась вскоре после того, как Рубен расправился с поздним ужином, больше по привычке, чем утоляя голод.

— У меня новости. Немного, но начало хорошее.

Инспектор рассказал, что собака учуяла следы Донны у китайского посольства, а охранник премьер-министра заметил кое-что необычное: школьницу, похожую на Донну, положившую голову на плечо мужчине на заднем сиденье серого «седана», который вел еще один мужчина.

Инспектор подтвердил, что Донна не появлялась в школе, и никто из друзей ее не видел. Сообщений на сотовый тоже не получали.

По сведениям телефонной компании, сообщение с мобильника Донны прислали из центрального делового района.

— Возможно, Донна там. Или похитители знали, что мы их выследим, и решили нас обмануть, отправив сообщение из города, — добавил полицейский. Потом спросил Рубена, как тот себя чувствует, и снова посоветовал обратиться к психологу.

Вечер тянулся мучительно долго. Рубен пытался читать легкий роман. Сюжет напомнил ему об ухаживании за Джейн после их встречи в университете Доминион, когда Рубен вернулся с учебы в Оксфорде.

Вначале он не обратил на Джейн внимания, потому что искал девушку, похожую на Мириам, с которой мимолетно познакомился в Израиле. Мириам разожгла его романтическое воображение своей кокетливой сексуальностью и манящей красотой. Но Джейн, преподававшая английскую литературу, постепенно завладела его мыслями.

Их соединило не страстное увлечение или идеализированный образ. Любовь выросла из крепкой дружбы, множества споров, уважения и общих ценностей, вскормленная близостью и интимной жизнью. Когда появилась Донна, они наслаждались тем сумбуром, который она внесла в их однообразные жизни, с гордостью показывали ребенка друзьям. Рубен и Джейн сотворили маленькое чудо, которое еще больше их сблизило. Теперь их маленькое чудо попало в беду.