Утро под Катовице-2 - Николай Александрович Ермаков

тянуться, так как передо мной был интендантуррат, который, если быть точным, являлся не офицером вермахта, а военным чиновником. Но уж лучше немного перебдеть.

— Дитриха? — переспросил немец, — Знаю его, да, это очень хорошо, что я вас встретил, надо организовать охрану груза на ночь, а у меня совсем мало людей, при том, что завтра надо ехать весь день к линии фронта. Груз ценный, а на этих свиней, — он кивнул в сторону мужика, — Полагаться никак нельзя.

— Не беспокойтесь, господин интендантуррат, со мной три опытных солдата, мы можем обеспечить надежную охрану, Вы и ваши люди можете спать спокойно.

— Превосходно, а я обещаю замолвить за вас словечко перед майором Дитрихом, — пообещал мне немец, даже не удосужившись проверить мои документы.

После этих слов я обернулся к так и стоявшему рядом мужику, который слышал весь наш разговор:

— Как устроишь господина интендантуррата, придёшь ко мне со своими людьми, я проинструктирую, как мы будем нести охрану.

— Будет сделано, господин офицер, — поклонился хозяин, а я отправился к своим бойцам.

В доме я проинструктировал партизан, после чего вместе с Крыловым вышел к грузовику и демонстративно поставил его часовым, порадовав этим господина интендантуррата, который в приподнятом настроении наконец-то удалился в дом вместе с тремя сопровождавшими его обозниками.

Примерно через полтора часа в избу, отведённую под постой моему отряду, для инструктажа заявился хозяин хутора в сопровождении ещё четырех полицаев, вооруженных «Мосинками». Мужика, зашедшего последним, я вырубил ударом в затылок, после чего два моих бойца навели автоматы на остальных полицаев. Если бы те попытались сопротивляться, то мы бы их в любом случае покрошили, но это было бы шумно, что могло осложнить наши дальнейшие действия. Однако не ожидавшие такого поворота предатели дружно подняли руки вверх и вскоре лежали на полу связанные с кляпами во рту.

Удачно завершив первый этап операции, мы втроём вышли на улицу и направились к дому, где остановился интендантуррат с тремя сопровождавшими его обозниками. Крылов всё также находился у грузовика для контроля за улицей. Дверь в дом была не заперта, все немцы уже успели раздеться и лечь в кровати, так что, когда мы ворвались с криком: «Всем лежать, руки держать на виду, кто дернется — стреляю!» — за оружие схватиться никто не успел, лишь интендантуррат дрожащими руками попытался вытащить пистолет из застегнутой кобуры, но, получив от меня ногой в голову, вынужденно отказался от этой бесперспективной затеи. Надежно связав немцев, мы пошли дальше и согнали в крепкий сарай всех женщин и детей, находившихся на хуторе. Теперь можно чуть выдохнуть, большая часть дела сделана, но помня о том, что проблемы могут появиться в любой момент, расслабляться нельзя.

Оставив Иванова охранять немцев, я вместе с Радчуком вернулся к полицаям, где взял самого младшего, которому на вид было лет двадцать. Отведя этого полицая в сарай, я приступил к экспресс-допросу. Сначала, ничего не спрашивая, раздробил ему пальцы на левой руке, потом применил американскую методику утопления с использованием полотенца и через пятнадцать минут информация полилась рекой.

Со слов парня, которого звали Степан, на хуторе жила большая семья Корпань, главой которой являлся Василий — тот самый мужик, который говорил по немецки. Кстати, язык Василий изучил, находясь в плену у немцев во время Первой мировой. Кроме того полицаями были ещё два сына главы семьи и его младший брат Григорий, приходившийся отцом Степану. Так вот, что он рассказал: когда немцы стали приближаться и по дорогам потекли реки беженцев, Василий решил этим воспользоваться, чтобы повысить своё благосостояние. Он сколотил шайку из своих родственников и в течении двух недель, пока шли беженцы, эти бандиты работали, не покладая ножей и топоров. Выбирали тех, кто по внешнему виду был побогаче, или евреев («Те то умные, одеваются плохо, прибедняются, но золото у них всегда есть…»). Одних убивали рядом с дорогой, других приглашали к себе переночевать, третьи сами приходили, когда пытались идти не по самой дороге а по полям вдоль неё. Резали всех, не взирая на пол или возраст («Ну а куда детей девать? Не себе же оставлять! Но я их не убивал, это дядька Василий делал… Отпустите меня, я жить хочу… Я не хотел…»)

Вернувшись в дом, я спросил Радчука:

— Ты быстро писать умеешь?

— Да, я десять классов закончил, хорошо пишу!

— На вот, — я, покопавшись в офицерском портфеле, выудил авторучку с золотым пером и пару листов бумаги, — Запиши, что скажет тот парень в сарае о массовых убийствах беженцев, особо в подробности не углубляйся, на всё про всё тебе полчаса, потом зарежешь.

Побледневший боец кивнул, взял писчие принадлежности и вышел, а Григорий тем временем взвыл и стал отчаянно биться головой об пол.

— Ты Гриша, не плачь, скоро вслед с сыночком в ад отправишься, — пообещал я кровавому убийце и взялся за Василия.

С главарем пришлось повозиться, но через полчаса я узнал от него то, ради чего и допрашивал — где спрятаны награбленные ценности. К моменту завершения допроса в дом вернулся Радчук, протянул мне исписанные листы бумаги и угрюмо сказал:

— Сделал!

— Этих троих тоже в расход, — я показал на полицаев, — А Василия с собой возьмем, к нему ещё будет много вопросов.

Боец кивнул, а я отправился в дом к немцам и вместе с Ивановым по одному перетаскали фрицев в кузов грузовика. Затем я отправился к сараю, где были заперты женщины и дети полицаев и, не открывая двери, громко произнес:

— Все бандиты казнены за измену Родине, немцев я всех забрал. Если про этих немцев расскажете фашистам, то они вас расстреляют за соучастие.

Из-за двери раздались плачь и проклятья, но я не стал слушать, а взяв двух бойцов занялся опустошением тайников, после чего сложил находки в мешок, забросил его в кабину грузовика, сел за руль, немного подождал, пока рядом усядется Радчук и выехал с хутора. Сзади на мотоцикле ехали Крылов и Иванов. Двигаясь по полям и объезжая населенные пункты, за два часа мы достигли прибрежного леса, а вскоре и выехали к Березине. Здесь я встал на стоянку и отправил Радчука через реку, чтобы он передал сообщение в отряд.

Утром я ещё раз хорошо проверил, хорошо ли замаскированы следы машины на въезде в лес и занялся пленными. Начал я с того, что вместе с Ивановым вытащил из кузова одного из обозников, отвел отвел трясущегося фрица в сторону, немного поговорил с ним, успокаивая, полностью согласился с тем, что он является военнопленным, пообещал, что все