Выбор воина - Алексей Витковский

Савинов легко уклонился, подбил вверх его левую руку и врезал бугаю локтем прямо под грудную мышцу. Ноги вертухая тяжко вознеслись вверх, и он с треском хряснулся затылком о паркет.

Готов! Стремительно окинув взглядом поле боя, Савинов удостоверился, что противники выведены из строя. Прошел в угол и подобрал пистолет.

«ТТ – Тульский Токарева! Отлично…» Он двинулся было к Мелкису, который начал уже слабо шевелиться, когда краем глаза заметил… Шустрый дежурный, оказывается, лишь прикидывался, что он в отключке. Когда Сашка проходил мимо, хитрюга подскочил, как подброшенный пружиной, и ловко нанес летчику круговой удар ногой в печень. Тот принял удар на согнутый локоть, прижав его к боку, и лягнул энкавэдэшника в колено. Тот потерял равновесие, и Сашка, уже в полете, добавил ему рукояткой ТТ в лоб. Ловкач выпал в осадок.

«Вот так-то, паскуда! Хреновато вас здесь готовят…»

Прислушавшись, Савинов не заметил никаких признаков поднявшейся тревоги. Не мудрено! Здесь, наверное, постоянно кого-нибудь лупцуют. Шум, вопли. Никто не обращает на них внимания… Но надо как-то выбираться.

Кабинет находился в полуподвале и, чтобы выйти отсюда, надо пройти через пару-тройку постов. Да еще капэ у ворот. Кислое дело! Он подошел к валяющемуся тряпичной куклой Мелкису, ухватил его за шиворот, вздернул на ноги. «Что же это я делаю?» Шестаков, похоже, уже очнулся от боевого угара и, судя по всему, немного растерялся. Однако надо действовать.

Глаза следователя, налитые кровью, дико блуждали. «Никак я ему черепушку стряс? Ничего…» Савинов поднес пистолет к самому носу Мелкиса.

– Видишь? – Блуждающий взгляд завороженно остановился на черном отверстии дула. – Будешь орать – пристрелю как бешеную собаку!

Губы у побитого следователя мелко затряслись, и он быстро кивнул.

– Сейчас ты вернешь мне документы и проведешь через посты. Вздумаешь поднять тревогу – прикончу. Мне терять нечего!

– Т-тебя найдут! – Мелкис с ненавистью смотрел на Шестакова. – Найдут! У нас руки длинные! А ты, значит, не просто вредитель, ты предатель и немецкий шпион!

Савинов невесело рассмеялся.

– Нет, ну надо же, какой кретин! Кто тебя, дебила, сюда взял? Ты же больной! И башка у тебя, скотина, не варит совсем! Ты слышал, что я сказал? Еще в морду хочешь? Нет? Тогда шевелись!

– Я…

– Головка от х…я! Живо!

Под бдительным присмотром Савинова Мелкис полез в стол и извлек пакет с документами.

– Мой табельный пистолет где?

Следователь открыл нижний ящик стола – Шестакова разоружили прямо здесь, в кабинете. А ведь вызывали как бы для беседы!.. Сашка едва успел перехватить руку Мелкиса.

– Ах ты подлюка! – Хрясь! Следователь, получив по шее, свалился под стул. – Не дергайся! А ну встать! Встать, я сказал!

Мелкис поднялся, шатаясь, а полковник спрятал свое оружие в пустовавшую до этого кобуру, ухватил того за шиворот и поволок к двери. Выглянул в коридор. Все тихо.

– Пойдем-ка… Да смотри, я тебя предупредил. Дернешься, орать начнешь – добавится еще парочка трупов. Пошел!

Шаги гулко отдавались в стенах. За закрытыми дверями, идущими вдоль коридора, царила тишина. Только звонкое эхо шагов… Эхо? Из-за поворота навстречу им вдруг вывернул офицер НКВД в парадной форме, а за ним двое солдат с автоматами.

– Стоять! В чем дело, товарищ капитан? Что за вид?

В петлицах у офицера был ромб – полковник! Крупная птица для войск НКВД!

Мелкис открыл было рот, но, покосившись на Сашку, осекся. Офицер тоже посмотрел на него.

– А! Добрый день, Лев Львович! – и Мелкису: – Надеюсь, телефонограмма поступила вовремя?

– Какая телефонограмма? Я проводил дознание и приказал не беспокоить… – Следователь вдруг рванулся, отпрыгнул. – Арестуйте его! Он изувечил трех моих помощников, захватил служебное оружие, меня чуть не убил! Арестуйте!!!

Шестаков дернулся было стрелять, но Сашка удержал его. Что-то здесь не так!

Полковник НКВД спокойно посмотрел на него и потом негромко приказал подчиненным, маячившим за его спиной:

– Взять! – Те двинулись было к летчику. – А-атставить! Не его! Мелкиса…

Автоматчики невозмутимо отработанным движением завернули следователю руки за спину.

– Что… Не меня! Его арестуйте! Он враг!

Офицер, не глядя на Мелкиса, произнес:

– Вы мне здесь не указывайте! Мы еще разберемся, почему у вас дело так поставлено, что человек из-под следствия сбежать может…

Сказано это было так, что Мелкис побледнел.

– Но ведь я…

– Заткните ему пасть, – небрежно бросил офицер и обратился к Шестакову: – А вы, товарищ полковник, отдайте все-таки пистолет. У вас свой есть… Впрочем, прошу прощения, я оговорился. Не полковник – генерал-майор. Да, да! Приказ Ставки! Вас повысили в звании за успешное управление дивизией и срочно назначают командующим ВВС Крымского фронта! Вам необходимо срочно отбыть к месту службы. Самолет уже ждет!

И, взяв обалдевшего Шестакова за локоть, тихонько добавил:

– А следствию сопротивляться вы права не имели! Хорошо, что так все закончилось… Но если узнают…

– А узнают? – Летчик посмотрел ему в глаза. Тот улыбнулся.

– Нет, конечно! Кто же поверит предателю Родины! – и полковник кивнул на Мелкиса. Тот затрясся как осиновый лист, затравленно озираясь.

– Он не предатель, – сказал Шестаков, – а просто душевнобольной. Кажется, это называется «паранойя».

Офицер печально усмехнулся.

– Хороший контрразведчик, Лев Львович, обязательно должен быть чуточку параноиком. Однако, может, насчет него вы и правы. Проверим… А вы все же будьте поосторожнее. И как это вы ухитрились охрану положить? Самбо? Бокс?

– Вольная борьба… Да и вырос я не в самом спокойном районе… А этот псих хотел с меня ордена сорвать! Звезду Героя мне, между прочим, сам Сталин вручал.[101] Мелкису ли отбирать?

– Понятно… Вы, надеюсь, там никого не убили?

– Не знаю, – честно сказал Шестаков. Он до сих пор так и не понял, что кто-то вмешался в его судьбу. Сашка мысленно улыбнулся. «Удачи тебе, генерал!» А затем, еще не осознавая, как он это делает, отстранился, выйдя из тела Шестакова. И успел увидеть, как тот в сопровождении полковника быстро идет к выходу, а Мелкиса куда-то уводят. Потом он сделал еще одно усилие и…

Глава 8

Ручей

Как всегда, был дерзок и спокоен

И не знал ни ужаса, ни злости,

Смерть пришла, и предложил ей воин

Поиграть в изломанные кости.

День выдался ясный. Ярина с самого утра ушла из усадьбы и задумчиво бродила по окрестным рощам. Она и думать забыла о неясной тревоге, что охватила ее вчера на закате. Та улетучилась куда-то, не оставив после себя и следа. Все вокруг радовало взор: сияющая под солнцем листва, о чем-то шепчущаяся с легким ветерком, тенистые опушки и полянки, покрытые мягкой муравой, журчание недалекого ручейка…

К нему-то и вынесли ее ноги, сегодня сами выбиравшие путь для своей хозяйки. На берегу лежала деревянная колода. Ярина присела на нее и стала бездумно глядеть на медленные струи воды, тихонько несущие мимо мелкие веточки и сосновые иголки. На каменистом дне прозрачного ручья лежали затонувшие разлапистые коряги. Меж ними сновала рыбная мелочь, и Яра даже пожалела, что не взяла с собой хлебных крошек, чтобы покормить мальков.

Слабое журчание воды убаюкивало, но Ярину не клонило в сон. Наоборот, ей мнилось, что ручей протекает прямо сквозь ее уставшую душу, вымывая из нее тревоги и беды. Вычищает все темные уголки, оставляя после себя чистоту, ясность и покой… Нет, не зря она упросила брата отправить ее сюда, не зря согласился посадник. Здесь, казалось, сама Мать Сыра Земля взялась лечить ее и делает это лучше всякого знахаря. Добрые духи земли, воды и растений не оставят в беде, помогут, поддержат… Ярина почему-то ни на миг не усомнилась в том, что сейчас все они станут ее защищать и беречь, хотя сызмальства знала: и водяник и леший могут быть и злыми, и коварными…

Но ручей пел не об этом, унося горестные и печальные думы куда-то вдаль. Она представила, как ее печали, подобно опавшим осенним листьям, долго плывут по течению, потом вливаются в воды реки Ладожки, оттуда – в могучие струи Муть-реки, и та гонит их до самых волн Нево, а те поглощают и топят постылую тоску. Она опускается на дно и исчезает, быть может обратившись в камень. И Подводный Хозяин возьмет тот камень, да и положит в стену своего могучего дворца…

Вдруг ей почудилось, будто что-то изменилось вокруг. Нет, не треснула в лесу ветка, не грянул конский топот, и криков звериных тоже было не слышно. Тишина так и стояла, как несколько мгновений назад, но теперь она казалась мертвой. Будто замолк приветливый хозяин, настороженно глядя на внезапно вошедшего в дом странного чужака. От которого неизвестно чего ожидать…

Ярина медленно обернулась, нащупывая на поясе нож. И встретилась взглядом с волком. Серая остроухая морда в тени прибрежных кустов была бы почти незаметна, но острый «лунный» блеск в глазах зверя выдал его. «Снова весточка от Сигурни с Хагеном? – подумала Ярина. – Неужто опять случилось что?» Будто услышав ее мысль, бирюк бесшумно вытек из тени, и стало ясно: дело тут не в известиях от названой сестры. Глаза у волка оказались желтыми, будто кусочки янтаря, а не голубыми и зелеными, как у тех, что приносили известия ранее. Зверь остановился и, опустив лобастую голову к самой траве, исподлобья глянул Яре прямо в глаза. Она замерла, почему-то не в силах отвести взгляд, хоть и знала, что нельзя так смотреть: серый лесной охотник, как и домашний пес, может расценить прямой взгляд как угрозу. Волк издал глухое, утробное ворчание и принюхался. «А велик!» Серая с рыжинкой морда оказалась почти на одном уровне с лицом Ярины, сидевшей на колоде. «Матерый…»