Программист и бабочка (сборник) - Игорь Курас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудолюбивый Олег самоотверженно отбросил малодушную мысль о здоровом дневном сне и сел перечитывать написанный накануне кусок повести. По сути, оставалось лишь завершить ее, добавить какой-никакой эпилог, мораль, поставить красивый вензелек из пары абзацев. Ведь время не ждет, господин Издатель одобрил предварительный синопсис повести, и Химмельману очень хотелось успеть сунуть ее в номер журнала за грядущий месяц.
Но, перечитав написанное, Олег расстроился. И даже немного обиделся на себя. То, что вчера казалось стройным, логичным и интересным, теперь предстало перед ним банальным, прямолинейным концом типа «пшик».
– Гм, где ж драматизм? Собрались, подрались, победили… Надо переделывать! – обреченно заключил автор.
И впрямь, переделывать надо. А хуже всего, что надо не только переделывать, но и перепридумывать. Вместо приятного процесса красивого завершения работы, ради которого и сном пожертвовать не грех, Олег получил еще одну, и не малую, порцию напряженной работы ума. Не день, а сплошная незадача!
– Так-так-так, чего бы навертеть, – взбадривал себя автор, голодными глазами изучая квартиру в поисках Цыпы. Очень уж ему хотелось кушать. Но Цыпа была на работе, заботливо приготовленные ею котлетки с пюре талантище уже поглотило, а готовить что-то самому… – что вы, что вы! Это еще хуже, чем перепридумывать конец!
Олег вздохнул, решительно удалил небольшой кусок последней страницы и сел за работу.
– Сейчас я вам устрою, – злорадно думал он, колотя по клавишам. – Сейчас я вам сделаю драму, аккуратную такую драматическую «вилочку» наверчу с тя-а-ажким моральным выбором. Нате, выкусите, читатели хреновы!
Герой– Ба-бах! – грянула колдовская молния. Безымянный рыцарь упал замертво. И я почувствовал, как душа уходит в пятки. Это я должен был идти первым, по слову сеньора. Я должен был открыть дверь и защитить рыцарей. Рыцаря…
Поднявшиеся следом по узкой лестнице сэр Бермундес и сэр Длинный Дред (с ним мой сеньор часто проводил время вместе, мы были знакомы) пригнувшись, рассыпались по обе стороны двери. Мой Господин хотел мне что-то крикнуть, но тут из-за другой, закрытой двери, напротив которой я как раз и стоял, раздался детский плач.
– Ма-а-а-ма, ма-ма… стря-асьна-а, ма-ма-а!
Маска отчаянья, кривившая красивое лицо сэра Рыцаря, моментально же разгладилась – он улыбнулся. Я догадался, что сеньор придумал план, хороший план. Санта Мария, спасибо, что не оставила нас в трудный час и вложила в голову достойнейшего из нас благую мысль. Вот только какую? Я по глупости своей пока недоумевал.
Мгновение – и сеньор Бермундес оказался рядом со мной. Направив копье на дверь, он выбил ее, и мы увидели тетю и двух девочек – примерно трех и пяти лет, испуганно спрятавшихся за кроватью. Тетя, скорее всего, была их мамой.
– Не дам! – закричала она, бросившись к нам. – Не дам, не дам, немедленно уходите! Антонио!
Рыцарь ударил ее по лицу и тетя упала. Дети заплакали. Я тоже вздрогнул, мне стало нехорошо, неуютно. Я привык, что девочек и теть, особенно, мам, бить нельзя. Но сразу же тихонечко поругался на себя, на свою глупость и недалекость.
«Она плохая, – сказал я себе. – Она служит злому колдуну. А дети – его дети – это будущие колдуны. Они очень, очень плохие!»
Сэр Бермундес схватил старшую девочку и вытащил ее в коридор.
– Бросай оружие, мразь! Иначе шлюхе твоей кишки выпущу, а ублюдкам головы оторву.
«Сдавайся, злой колдун, – кричал мой Рыцарь, – сдавайся, если осталось в тебе хоть что-то человеческое, если дорожишь ты жизнями своей жены и детей!»
– Папа, папа! – закричала старшая девочка. Младшая молчала, по-моему, даже дышала через раз от страха. И глаза у нее были большие-большие. И круглые. – Мне больно, папа!
Мой сеньор все правильно придумал. Одолеть колдуна в схватке ой-ей как сложно, а теперь вот он, вышел, как миленький, руки за голову спрятал, дрожит, как осиновый лист. Что, негодяй, испугался? Еще как испугался, красный весь, хоть и видно, что от природы бледнокож, как и я. Стоит, потом обливается. Ха-ха! Так-то вот!
Я подошел и, что было сил пнул его под колено.
– Обалдел, белозадый? Иди лучше принеси его оружие. А ты, Дред, что спишь? Лапы вяжи!.. Вот так. А теперь, скотина, двигай своим жирным задом, показывай, где сирена отключается и как в полицию звонить, чтобы не приезжали. Быстро-быстро!
– А-а?..
– Да не ты, Дред. Тупица… Это я ему, кровососу белому, сволочи богатой говорю. Понял-нет?
Все засуетились, забегали. Замолкла сирена, но тут же завизжала младшая девочка, заревела старшая. Очнулась их мать, схватила обеих, забилась в угол детской комнаты, глядит буркалами своими, будто испепелить желает.
Очень мне не хотелось смотреть на нее, но пришлось. Господин отправился с захваченным в плен колдуном в его сокровищницу (полную золота, отнятого обманным путем или насилием прямым у честных людей), а мы с сэром Длинным Дредом остались детей и мать сторожить. Потом приехала полиция – эх, не успел Рыцарь заставить колдуна успокоить их, чтобы не приезжали, – и сеньор Дред пошел советоваться с моим господином и переговариваться с копами. Заложниками, как он сказал, им грозить. Что такое заложники я не знаю, но, видимо, кара неслабая, раз копы ее боятся.
Так я остался один на один с женщиной и двумя девочками.
– Держи старшую девчонку на мушке. Как дернется кто, сразу стреляй в нее, понял? – громко, чтобы все слышали, сказал мне Дред перед уходом. – Но других не трогай, не убивай. Иначе все на нары ляжем…
И я стоял, держал свой меч Револьвер направленным на пятилетнюю девочку и был готов стрелять в любую секунду.
Через пару минут полиция перестала орать в громкоговоритель, и стало тише. Тогда-то тетя, которая хоть и мама, но жутко злая и нехорошая, начала говорить. Она шептала быстро-быстро, смущала меня речами сладкими, но недобрыми, пыталась обмануть:
– Ты же хороший мальчик. Такой молодой, сколько тебе лет? Десять? Ты не можешь потерять совесть как они, эти бандиты. Как тебя зовут? А?
– Мама, он плохой! – зло перебила ее старшая девочка.
– Тихо, Солнышко. Он не плохой, он просто запутался. Как тебя зовут?
– Меня зовут Кнаппе, я оруженосец блистательного рыцаря сэра Хуан-Родриге Бермундеса, – зачем-то ответил я.
– Ну, вот и хорошо… Кнаппе, отпусти нас. Или лучше дай мне эту нехорошую игрушку, что у тебя в руках и пойдем вместе. Убежим. Тихонечко прокрадемся к заднему выходу и убежим, а? Ну, прошу тебя, пожалуйста…
– Сэр Рыцарь приказал мне сторожить вас. Вы плохие, вы все колдуны и… и плохие! Не двигайтесь, а то я убью ее! – и дернул острием револьвера в сторону Солнышки.
– Какой рыцарь, Кнаппе? Мальчик мой, это совсем не рыцарь, тебя обманули! Это бандит, убийца, уголовник. Это он плохой, а мы простые люди. Он же цветной, вырос в трущобах, не хочет работать, как честные люди, только грабит и отнимает у других то, что они заработали. Рыцари остались лишь в сказках…
– Неправда, – закричал я. – Рыцари есть! Мне падре говорил! Они служат богу и добру!
– Тихо, тихо, Кнаппе. Пусть так, рыцари есть. Точно есть, где-то там, – она махнула рукой на окно. – Но твой Хуан-Родриге не рыцарь, он присвоил себе это звание и недостоин его. Вспомни, что хорошего он сделал? Разве он помогает бедным? Разве он поет серенады девушкам? Разве он не обижает слабых? Разве он не убивает?!
– Он меня защитил! Он… он ходит к девушкам, и он убивает только плохих!
– Таких, как мы? Ладно, я, может, и не чиста, не безгрешна, но они? Мои девочки – посмотри, Кнаппе, погляди на их лица. Это вот Роззи, а там наш ангелочек, маленькая Белла. Что они сделали плохого? Они совсем-совсем малышки. Разве ты сможешь убить их?
– Я…
– Разве ты способен поверить, что они плохие? Кнаппе, послушай меня. Опусти револьвер…
Откуда она знает, как зовут мой меч?!
– …вдруг ты испугаешься и выстрелишь. Бог тебе этого не простит! Не бери грех на себя, Кнаппе. Я не знаю, как тебя занесло в компанию этих ублюдков-головорезов, ты ведь белый мальчик, наверняка у тебя хорошие мама и папа, ты просто оступился, сбился с пути истинного. Это ничего, это не страшно. Пока еще можно все исправить. Тебя никто не будет ругать, я обещаю!
– Мама умерла, – буркнул я.
– Бедный. Бедный мальчик. Я понимаю тебя. Мама умерла, ты один, а тут эти негодяи. Такого хорошего, доверчивого ребенка легко запутать. Ну, вот видишь, ты уже начинаешь понимать, что нехорошо поступаешь, правда?
Я и вправду чувствовал себя как-то совсем уж смущенным. А вдруг сеньор Бермундес и вправду не рыцарь? Мама ведь говорила, чтобы я был осторожней, что живем мы в черном квартале, что тут много нехороших мальчиков и мужчин, которые делают плохо. Она говорила, чтобы я с ними не водился. Ах, как жаль, что падре уехал, я бы спросил у него.
– Быть белым, бледнокожим плохо, – совсем уж невпопад сказал я.
– Что ты?! – ахнула тетя, – Что ты говоришь?
