А. З. - Такаббир Эль Кебади

Поднимается с пенька, идёт через поляну, ныряет под сень деревьев. Недовольно шуршат кусты. Еловые лапы цепляются за одежду, словно просят остаться. Осины встревоженно машут огненно-красными листьями. Лес редеет. Там, впереди, лесная дорога. На ней стоит «космич», так папа называет машину. У «космича» спустило колесо.

Под ногой хрустит ветка.

И вдруг как гром:

— Данька, беги!

Он замирает:

— Мама?

— Убегай!

…Максим перекатился на живот, вгрызся зубами в ржавый мох, чтобы не завыть. Он многие годы пытался узнать, кто его родители и почему они отдали его в детский дом. Теперь он получил ответы.

Все чувства заострились до боли. До боли раскалились нервы. Телесная боль отступила на задний план. Жжение в колене, жар в затылке, резь в глазах, гул в ушах, тошнота — это мелочи по сравнению с тяжёлыми воспоминаниями, которые обрели место в памяти, смешались с кровью и наполнили страданием каждую клеточку его существа.

Максим поднялся. Как в детстве, ладонью вытер мокрые от слёз щёки. Очистил волосы и одежду от клочьев лишайника, за который он схватился, когда падал. Поправил на колене повязку и побрёл через заросли ракитовых кустов.

Хирург лежал возле одинокой сосны. Лицом в пожухлую траву, руки широко раскинуты, будто он хотел напоследок обнять земной шар.

— Ценой своей жизни ты спас мою жизнь, — вымолвил Максим. — Зря, конечно. Но всё равно спасибо. — Помедлив, стиснул холодные пальцы Хирурга. — Нет, не зря. Ты совершил настоящий человеческий поступок. Надеюсь, на том свете тебе зачтётся, и ты встретишься с женой и сыном. Не обещаю, но я постараюсь, чтобы твоё тело предали земле.

Покивал своим мыслям и пошёл дальше, с трудом сгибая травмированное колено.

Ракитник сменился зарослями бузины. Максим оглянулся на сосну, посмотрел вперёд и направил шаги левее, к поросшему папоротниками бугру. Если предположение верно, если не подвела интуиция, то Хрипатый стрелял оттуда.

Чем ближе становился пригорок, тем отчётливее слышались хрипы. Максим шёл не таясь. Он не переживал, что производит много шума, наступая на сухие ветки, ломая побеги кустов. Самое страшное, что могло произойти с ним, уже свершилось много лет назад.

Вбивая носки ботинок в рыхлый склон и помогая себе руками, он взобрался на возвышенность и сразу наткнулся на Хрипатого. В отличие от Хирурга, немой уголовник лежал на спине. Взгляд направлен в небо. Покрасневшее лицо словно припылено пеплом. Брови будто опалили горящей спичкой. Во лбу маленькое круглое отверстие с рваными и обожжёнными краями. На левой кисти оторваны два пальца.

Желая убедиться в правильности своей догадки, Максим раздвинул стебли папоротника. Там валялось ружьё с раскуроченным стволом. Так и есть — в патроннике произошёл разрыв патрона, пороховые газы опалили Хрипатому лицо, одна дробина угодила в лоб. Олег не использовал самодельные патроны и следил за оружием. Причиной разрыва могла стать попавшая в ствол грязь. Солома! Её полно на чердаке избы.

Хрипатый нежилец, хотя странно, что при таком серьёзном ранении он ещё дышит.

Не сумев присесть на корточки, Максим склонился над уголовником:

— Извини, это против моих принципов, но я тебя обыщу.

Похлопал ладонями по замызганной куртке. Проверил один наружный карман, второй. Пусто. Расстегнув пуговицы, выудил из внутреннего кармана часы. Половина пятого.

Максим ждал, когда маленькая стрелка отщёлкнет секунду. Но стрелка не двигалась. Часы сломались или в аномальной зоне остановилось время?

Внимание привлекла едва заметная трещина на стекле. И ремешок знакомый…

Задыхаясь, Максим плюхнулся на землю. Олег… дружище… Со стоном втянул в себя воздух и посмотрел на Хрипатого:

— Ты убил его. Ты убил моего друга. Ну ты и мразь.

Браток не шевелился. Только зрачки увеличились до размера горошины и тут же сжались в точку, реагируя на нестерпимые физические муки.

Слушая предсмертные хрипы и получая от этого злобное удовлетворение — нечто непривычное, неприсущее Максиму, — он продолжил обыскивать зэка. В другом внутреннем кармане куртки обнаружился мобильный телефон устаревшей модели. Это его телефон!

При включении мобильник подал сигнал о низком заряде аккумулятора, на экране тускло засветились цифры «16:30». Время остановилось.

Обшарив одежду Хрипатого, Максим перевернул его на живот. Запустил руку под куртку. За поясом штанов, под рубашкой, нащупал сложенный лист бумаги. А вот и карта. Максим расстелил её на земле и понял, почему уголовник постоянно куда-то уходил. Он пытался нанести на карту маршрут, по которому проводник вёл братву. На бумаге просматривались вдавленные линии, начерченные то ли сучком, то ли ногтем.

Помнится, Жила не верил, что охотничья заимка существует на самом деле. Хрипатый отлучился ненадолго, а потом вернулся и кивнул, мол, идём на заимку. Он ошибочно связал название детского оздоровительного лагеря «Соколиная башня» с охотой. Потом Жила подверг сомнению слова Максима о болоте. Хрипатый снова кивнул. Он явно разбирался в условных графических обозначениях, но не сумел сориентироваться на местности, иначе сообразил бы, что болото в одной стороне, «Соколиная башня» в другой стороне, и чтобы туда попасть — не надо идти через топи.

Спрятав находки в карманах своей куртки, Максим перекатил Хрипатого снова на спину и приблизил лицо к его лицу:

— Чужому несчастью радуется только тварь. Я ненавижу тебя. Знаешь, за что? За то, что впервые в жизни я чувствую себя тварью.

С горем пополам поднялся, постучал кулаком по колену: не смей меня подводить! И спустился с бугра.

Аномальная зона будто читала мысли Максима. Он не осматривался, не выбирал дорогу, просто шёл как придётся, брёл наугад. Немного погодя перед ним возник засохший вяз. Максим втиснулся в тёмную расщелину в стволе и на что-то наступил. Вот так сюрприз! Рюкзак! Удивление сменилось тревогой: а вдруг Шнобель или кто-то другой нашёл охотничий нож и перепрятал?

Вытянув руку вверх, Максим нащупал рукоять. Вздохнув с облегчением, выдернул клинок из прогнившей древесины и тяжело опустился на торчащий из земли корень. В рюкзаке куча мусора. В термосе, судя по весу, кофе на донышке. В кобуре ракетница с сигнальными патронами. В аптечке беспорядок.

Максим принял обезболивающее, смазал мазью отёки на лице. Хотел намазать колено, но передумал. Черепашья повязка, наложенная Хирургом, плотно облегала сустав. Убери бинт, и мягкие ткани тут же разбухнут, заново наложить повязку не получится.

Сложив всё обратно, Максим затолкал нож в специальный клапан на жилете и набросил на плечо лямку рюкзака.

***

Бузук завертел головой, озираясь:

— Слышишь?

— Слышу, — кивнул Жила. — Кажись, Хрипатый. Ну наконец-то!

— Хрипатый ходит тихо, а этот прёт как танк. Наверняка Сява.

Жила чуть не ляпнул: «Воскрес, что ли?» — но вовремя прикусил язык.

— И на Сяву не похоже, — заключил