Забытые письма - Лия Флеминг

– Это может ждать. Ты кажешься нездоровым для меня, – медленно проговорил мужчина на ломаном английском и пощупал ему лоб. – У тебя жар… Здесь, надо пить и отдыхать. Никуда не уходить… Спать. Утром моя жена придет присмотрит. Вымыться… Поесть.

Сил сопротивляться Гай не имел. От теплого сеновала его разморило, а горячий суп с ломтем ржаного хлеба почти лишил способности мыслить.

– Вы немцы? – только и спросил он.

– Нет, мы есть американские менониты. Мы живем отдельно и говорим на старом языке, но мы понимаем английский. Каким именем мне называть тебя?

– Чарльз Вест, я из Англии. Был солдатом. А теперь вот никто.

– Перед Господом каждый человек – кто-то. Вы долго к нам добирались?

– У меня письмо для Ицхака Йодера. Важное письмо.

– Как я уже сказал, оно может подождать до завтра. А пока что да ниспошлет Господь тебе покой, – отвечал мужчина, закрывая за собой дверь.

Уютно свернувшись калачиком под теплым одеялом, Гай заснул.

Утром он проснулся, испытывая страшную жажду, но чувствуя себя неожиданно хорошо отдохнувшим. Где я? Мне сухо, тепло, я жив и даже как-то выбрался с проезжей дороги, с улыбкой припомнил он.

Вчерашний мальчик принес ему кувшин с горячей водой, полотенце и кусок мыла.

– Для тебя, – пояснил он.

Гай снова улыбнулся.

– Спасибо. И как же мне обращаться к тебе, молодой человек?

– Симеон Клеммер.

– Рад познакомиться, Симеон Клеммер!

Мальчик в ответ застенчиво улыбнулся:

– Ты приходить в дом и в кухне кушать.

Тронутый гостеприимством, но смущенный необходимостью предстать за столом, Гай кивнул. Вид у него совсем неподходящий для визитов.

– Прежде мне надо помыться, – ответил он и покраснел, заметив, как мальчик тайком косится на его лохмотья. Ему было стыдно своей грязной рубахи, небритого подбородка и расчесов под мышками от укусов вшей.

Симеон кивнул на принесенные им мыло с водой и отправился в дальний конец сарая проверить скотину. Гай тем временем мылся – впервые за несколько недель.

– У нас есть яйца. Ты голоден?

Гай кивнул. После мытья он почувствовал себя значительно свежее, хотя черный след, оставшийся на полотенце, по-прежнему заставлял его испытывать неловкость. Как же он так запустил себя? Насколько это было возможно, он постарался придать некоторую опрятность своим старым форменным бриджам, стряхнул с них солому и набил свежей соломы же в дырявые просветы в башмаках. Да как же мог британский офицер, выпускник Шарлэндской школы, сын полковника, пасть так чудовищно низко?

В ноздри ударил аромат готовящегося завтрака, он внезапно ощутил волчий голод. И словно вернулся в прежнюю деревенскую жизнь – когда они ездили навестить ферму Пинкертонов. Да, не всегда я был попрошайкой, клянчащим еду у заднего крыльца, подумал он.

Дверь открыла женщина в длинном сером платье и белом переднике, волосы убраны в тугой пучок на затылке, сверху – чепчик с завязками под подбородком.

– Мистер Вест, будьте добры войти, садитесь и поешьте с нами, – пригласила она.

Симеон уже сидел за столом в ряду маленьких детишек, которые с любопытством таращились на Гая. Кухня была очень аккуратной: на полках порядок, чисто и просторно, на стенах крючочки. Деревянные стулья, примитивная плита. Да, в самом деле, это простые люди.

Перед ним поставили тарелку с ветчиной и яйцами, Симеон сел рядом с ним, а родители – по другую сторону стола. Все замолчали, склонили головы в благодарственной молитве, а затем дружно и с аппетитом налетели на ветчину и яйца. Пили свежее молоко, закусывали хлебом. Много недель не доводилось Гаю так хорошо поесть.

– Ты спрашивал об Ицхаке Йодере. Что за дело у тебя к нему? – спросил его старший, Ганс Клеммер.

– У меня письмо от его сына. Я обещал доставить его, но адрес оказался записан неправильно. Вы знаете их? Я очень давно их разыскиваю, – ответил Гай.

– Может, и знаю. Среди нас много Йодеров.

– Повторите, повторите, пожалуйста… – От волнения Гай закашлялся, грудь теснило – неужели правда, неужели его путешествие не напрасно!

– Вы издалека добираетесь? – спросила жена Ганса.

– Из Бостона.

– Далеко. Вы нигде не работаете? – снова спросила она.

– Я был солдатом, потом моряком, а теперь и сам не знаю, кто я. – Что тут скажешь, они же видели, как он одет и как трясутся его руки.

– С его сыном все в порядке?

Гай не ответил. Не его дело сообщать посторонним столь нерадостные известия, и все же он решился спросить еще.

– Вы знали его? Знали Захариаса?

– Да, мы хорошо знали человека с таким именем, но он много лет назад покинул нашу общину. Он больше не с нами.

– Ясно, – вздохнул Гай. – Жаль. Я надеялся…

– Ганс, не терзай ты бедного мальчика тем, чего он все равно не поймет. Мистер Вест, если сын не подчиняется канонам нашей Церкви, он перестает быть членом нашей общины. А его семья должна выбрать: отрекается она от такого сына или же вместе с ним уходит от нас. Так велит нам наше Наставление. Любовью мы воспитываем друг друга. Как видите, мы иные, чем этот мир, и потому избрали для себя обособленное существование. Мы одеваемся просто и живем просто. Библия учит нас, что это правильно, и мы должны следовать ей.

Ощутив головокружение, Гай почувствовал, как запылали вдруг его щеки.

– Простите, мне дурно. Лучше я пойду… Не хочу отплатить вам за ваше добро, принеся болезнь к вашему очагу. – Комната поплыла у него перед глазами.

– Мистер Вест, вам надо лечь. В вашей миссии нет никакой спешки. Идемте, мы дадим вам покой, вы должны отдохнуть – не как животное в сарае, а как человек, которому необходимы чистая одежда и врачебный уход. Думаю, вы проделали долгий путь, прежде чем жизнь довела вас до такого состояния. Божественное Провидение привело вас к нашему порогу, мы должны следовать тому, что указано свыше.

Гай провалялся в кровати несколько дней, вздрагивал, беспокойно ворочался, звал Энгуса, обливался потом; стоило ему приподняться, как деревянные балки на потолке начинали кружиться и вертеться перед глазами. Кто-то протирал ему губкой лицо, руки, ноги, заставлял его пить маленькими глоточками теплый свежезаваренный чай – и все это без единого слова и неизменно деликатно, возвращая ему достоинство, о котором он успел позабыть.

Старая его одежда висела на крючке, но мало-помалу ее сменили чистая простая рубаха, штаны и халат. И наконец в один прекрасный день он вдруг сел и понял, что страшно голоден, в голове прояснилось, а грудь больше не сжимают стальные канаты.

В комнату вошли дети и принялись разглядывать его: близнецы Мелинда и Мэри, Симеон и маленький Менно. За ними показался высокий человек с острой бородкой, в шляпе и черном сюртуке.

– Пастор Фризен пришел навестить нас. Мы рассказали ему о твоем путешествии. У него для тебя хорошие новости.

– Вы отыскали моих Йодеров? – быстро спросил Гай.

– Да, они живут на ферме в нескольких милях в стороне от дороги. Я просто прежде хотел проверить, что сын Ицхака именно твой Захариас. Его дочь Роза Шэрон и его жена Мириам Циммерман подтвердили это. Ты мог бы бродить здесь годами и никогда не нашел бы их.

Откинувшись назад, Гай облегченно вздохнул: все-таки он выполнил взятое на себя обязательство.

– У меня письмо для них… Вы не могли бы его передать? – и он показал на конверт.

– Нет, Господь заставил тебя проделать такой долгий путь. Ты сам должен передать письмо ему в руки. Конечно же, ему захочется тебя расспросить.

– Вы сказали ему, что я шел к ним? – «Мое печальное известие уже долетело до него?» – пронеслось в голове.

– Нет, только передал, чтобы ждал гостя издалека. Новости по нашей общине разносятся быстро. Не так часто к нам заглядывают англичане из Англии, – отвечал пастор, подмигнув. – У Господа на тебя свои планы. Так что набирайся сил, не спеши. А Ицхак с добрым сердцем будет ждать, когда ты придешь.

Гай пожал ему руку, почему-то успокоенный этими словами. Может быть, они тут и простые люди, но у них великое сердце, они вернули его к жизни, воистину воскресили из мертвых. Нет ничего плохого в том, что он немного отдохнет здесь, а потом найдет способ отплатить им за доброе отношение. Впервые за многие годы он почувствовал, что сквозь толщу окаменелости пробивается он прежний – или, быть может, новый… Гай Кантрелл умер и погребен, зато Чарльз Вест только что появился на свет.

Сельма проснулась под мягкий перестук колес. Вот уже несколько дней они в поезде, один за другим пересекают штаты Среднего Запада, направляясь все дальше на запад. Уютно устроились в своем маленьком спальном купе, а обедают в вагоне-ресторане, любуясь проплывающим пейзажем на специальной смотровой площадке с большим окном.