Тайны Снежной Королевы - Лилия Фандеева

17-18. Няня ушла около двух. Осторожный стук в дверь раздался в 14:10. На пороге стоял ее Артем. Они не виделись целый месяц. Ей даже показалось, что он подрос и как-то изменился. Обняв и прижав его к себе, мать целовала его и приговаривала:

– Я знаю, что ты уже взрослый, но я так за тобой соскучилась, извини. Дай я на тебя посмотрю. Темка, ты подрос?

– И подрос, и мышцы подкачал и даже поправился, мама. А еще я грязный и голодный. С чего начнем? Мелкие спят?

– Давай, сын, с душа начинай. Бери вещи и полотенце. Сумку разберем потом. Пока ты моешься, я приготовлю все на стол.

– Мам, я тоже очень за всеми скучал, – целуя ее в щеку, сказал сын. – Дома так хорошо. Папа поздно возвращается?

– Он сегодня твоего звонка ждет, чтобы встретить. Позвонишь ему сам? Обычно приезжает не позже семи вечера, чаще раньше.

Артем заканчивал обед, когда проснулась Лиза. Десертом они питались одновременно. Снежана видела довольное лицо сына, который рассказывал о прожитых в лагере днях. Она задавала ему вопросы и слушала ответы. Сын хорошо загорел, мышцы на руках стали рельефнее и он ни грамма не похудел.

– Мам, можно мне Лизу подержать, пока она спит. Я ее чуть побаиваюсь, когда она не спит. Она все время как будто куда – то бежит.

– Садись на диван, а я положу ее тебе на руки, – сказала мать, устраивая на руках сына дочь. – Не бойся. Скоро она будет держать хорошо голову и будет проще. Кажется, Захарка проснулся. Сиди я сейчас вернусь. – Она вернулась на руках с младшим сыном. – Кто приехал, Захарка?

– Няня, няня, ди, – пролепетал Захар и протянул руки к брату.

– Меняемся? – спросил Артем. – Иди ко мне, боец, – сказал он, дождавшись, когда мать заберет у него сестру.

Теперь они сидели на диване. Мать держала на руках Лизу, Артем посадил себе на колени Захара. Снежана обняла старшего сына одной рукой за плечи и прижала к себе. Прикрыв глаза, она подумала: « Господи, пусть так будет всегда». Они не услышали, как открылась входная дверь, и вошел глава семейства. Глядя на этот «семейный портрет», Сергей на несколько секунд замер и подумал: «Я всю сознательную жизнь мечтал иметь свою большую семью рядом с ней. Как же я их люблю. Одна мечта исполнилась и появилась другая: « Пусть моя семья будет здоровой и счастливой».

– Привет, бойцы! А отца встречать не надо? – спросил он, подхватывая на руки Захара и обнимая Артема. – Ну, ты герой, подрос. Это даже без замера видно. Как ты в свою школьную форму войдешь? Давай так, я переодеваюсь, вымою руки, и ты мне обо всем докладываешь, – говорил он, потрепав сыны по волосам, надевая тапочки и идя в ванную. Быстро переодевшись, и видя нетерпение старшего сына, он закончил мытье рук раньше обычного. – Все, – садясь на диван, сказал он, – я внимательно тебя слушаю.

–Пап, я заходил к тренеру в Олимпийский. Я остаюсь там, пап. Мне очень нравится хоккей, но я не думаю быть спортсменом. Буду играть в команде, пока мне это нравится. Ребята в ней проще и ближе мне. Зачем менять то, что я собираюсь оставить, через три-пять лет. Ребята в лагере нормальные, но другие, чужие что – ли. В лагерь я смогу поехать летом на общих основаниях. А платить в несколько раз больше за тренировки не имеет смысла. Тренер с Территории меня понял. Да, он особо и не настаивал.

– Раз принял такое решение, значит, ничего менять не будем. А как с физподготовкой? Тяжело было? Чему научился?

– Я тебе все с утра покажу, после пробежки. Ты будешь брать меня с собой?

– Через пару дней не передумаешь? И с холодным душем справишься? – обняв Артема и прижав к себе, спросил отец.

– Не передумаю. Только душ не сразу будет холодным. В речке вода тоже не горячая, но я справился.

«Мужской» разговор затягивался. Вручив им Лизу, Снежана принялась за ужин, который сегодня планировался по случаю. В ближайший выходной Артем с мамой полностью подготовились к школе. Они купили все от формы до тетрадей и ручек. Первого сентября сын шел в пятый класс. Захару в октябре исполнилось два года, а Лизе шел пятый месяц. Звонок от Ирины Лавровой раздался в конце октября. К этому времени они не виделись и не общались более полутора лет даже посредством телефона. Снежана посылала бывшей свекрови и ей цветы с курьером и карточкой от Артема и Захара. Других отношений между ними не было, и вдруг звонок.

– Снежана, папа в больнице. Его готовят к операции. Он просил тебя прийти, – сказала она, назвала адрес и положила трубку.

– Что-то случилось? – спросил Сергей, держа на руках Лизу и помогая ужинать Захару.

– Ирина Лаврова звонила. Ее отец в больнице, его готовят к операции, просил меня, его навестить, – ответила Снежана. – Чего он хочет? Мы год назад разорвали и так наши хрупкие отношения, выяснив все.

– Завтра суббота. Поезжайте с Темой. Я вернусь с рынка и останусь с ребятами. Не накручивай себя. Может просто хочет поговорить с тобой. Кто знает, как все пройдет? Поедешь, на месте все узнаешь, чего гадать. А теперь, будь добра, закончи ужин. Давай, давай, доедай, не подавай детям дурной пример. Скоро нам второй детский стул понадобиться для принцессы Елизаветы. Мы уже почти сидим.

В начале одиннадцатого утра, следующего дня, Снежана с сыном стояли у палаты больного.

– Здравствуйте, Дмитрий Васильевич. Вы хотели меня видеть? Что у Вас случилось? Какая операция и когда?

– И тебе не хворать. Ты одна приехала? – спросил Лавров.

– Артем в коридоре. Он потом войдет. Я не хочу, чтобы он слышал неприятные вещи. Так что случилось?

– Я пригласил тебя не для того, чтобы говорить гадости. Но за Тему, спасибо. Операция несложная, но кто знает, как все может обернуться. Дочку и Захара на мужа оставила? Где ты его такого подобрала?

– Это он меня подобрал после Вашего сына, – не сдержалась Снежана. – Он был всегда рядом, только я сделала неправильный выбор. Но ведь пока человек жив, многое можно исправить.

– Не кипятись и не цепляйся к словам. Ты правильно сказала: – «пока жив». Вот я и хочу кое-что исправить. Квартиру Антона я оставил внукам. Нравится тебе это или нет, но все документы и ключи у нотариуса. Адрес ты помнишь. В квартире относительный порядок, можете пока ее сдавать. Договор составлен так, что пока Темке не исполнится двадцать, продать ее нельзя.

– Зачем нужно было ставить условия