Величайшее Шоу на Земле: свидетельства эволюции - Ричард Докинз

Это почти несомненно то, как по крайней мере некоторые из цихлид в Великих Африканских озерах достигли свой начальной изоляции.

Большинство особей было ограничено мелководьем вокруг островов, или в заливах и бухтах.

Эта достигнутая частичная изоляция от других таких очагов мелководья, соединяемая случайными пересечениями более глубокой воды между ними, формирует водный аналог «архипелага», подобного Галапагосскому.

Есть хорошие свидетельства (например, пробы осадочных отложений), что уровень озера Малави (его называли озером Ньяса, когда я провел свои первые каникулы «на море» на его песчаных берегах) резко повышался и падал в течение столетий и достиг низкой точки в восемнадцатом веке, более чем на 100 метров ниже нынешнего уровня.

Многие из его островов были в течение того времени вообще не островами, а холмами на суше вокруг тогдашнего меньшего озера.

Когда уровень озера повысился в девятнадцатом и двадцатом веке, холмы стали островами, цепи холмов стали архипелагами, и набрал обороты процесс видообразования среди живущих на мелководье цихдид, известных в этих краях как Мбуна.

«Почти возле каждого обнажения горных пород и каждого острова есть уникальная фауна Мбуна с нескончаемыми разноцветными формами и видами.

Так как многие из этих островов и обнажений были суходолом в течение прошлых 200–300 лет, становление фауны произошло в течение этого времени.

Такое быстрое видообразование — это то, в чем рыбы цихлиды чрезвычайно хороши.

Озера Малави и Озеро Танганьика стары, но Озеро Виктория чрезвычайно молодо.

Бассейн озера был сформирован лишь приблизительно 400 000 лет назад, и он пересыхал с тех пор несколько раз, последний раз приблизительно 17 000 лет назад.

Это, похоже, означает, что его эндемичная фауна из приблизительно 450 видов рыб цихлид эволюционировала за времена столетий, а не миллионов лет, которые мы обычно связываем с эволюционным расхождением в этом грандиозном масштабе.

Цихлиды Африканских озер сильно впечатляют нас тем, что эволюция может сделать за короткий период времени.

Они почти подходят, чтобы включить их в главу «Прямо у нас на глазах».

В лесах и рощах Австралии всецело господствуют деревья единственного рода, Eucalyptus, и существует более 700 их видов, заполняющих огромный диапазон ниш.

Снова же, высказывание Дарвина о вьюрках может быть кооптировано: можно почти представить, что один вид эвкалипта был «взят и модифицирован для различных целей».

И, проводя параллели, еще более известный пример — австралийская фауна млекопитающих.

В Австралии есть, или были до недавних вымираний, возможно, вызванных прибытием людей-аборигенов, экологические аналоги волков, кошек, кроликов, кротов, землероек, львов, белок-летяг и многих других.

Но все они — сумчатые, весьма отличающиеся от волков, кошек, кроликов, кротов, землероек, львов и белок-летяг, с которыми мы знакомы в остальном мире, так называемых плацентарных млекопитающих.

Все австралийские аналоги произошли от всего лишь нескольких или даже одного предкового сумчатого вида, «взятого и модифицированного для различных целей».

Эта красивая сумчатая фауна имеет в своем составе также произведенных существ, для которых тяжелее найти аналог вне Австралии.

Многие виды кенгуру большей частью заполняют антилопоподобные ниши (или обезьяно-, или лемуроподобные ниши в случае древесного кенгуру), но передвигаются прыжками вместо галопа.

Они покрывают спектр от большого рыжего кенгуру (и некоторых еще больших вымерших, включая внушающего страх скачущего хищника) до маленького кенгуру-валлаби и древесных кенгуру.

Существовало гигантское сумчатое размером с носорога, Diprotodonts, связанное близким родством с современными вомбатами, но 3 ярда длиной, 6 футов высотой в холке и весом в 2 тонны.

Я вернусь к сумчатым Австралии в следующей главе.

Это почти нелепо упоминать, но я боюсь, что должен, потому что есть более 40 процентов американского населения, которые, как я жаловался в Главе 1, воспринимает Библию буквально: подумайте, на что должно быть похожим географическое распространение животных, если бы все они разбрелись от Ноева Ковчега.

Разве не должно быть некоего рода закономерности уменьшения разнообразия видов при удалении от эпицентра — возможно, горы Арарат? Нет надобности говорить Вам, что это не то, что мы видим.

Почему все сумчатые — от крошечных сумчатых мышей, через коал и бандикутов, до гигантских кенгуру и двурезцовых — почему все эти сумчатые, но совсем никто из плацентарных, массово мигрировали с горы Арарат в Австралию? Каким маршрутом они следовали? И почему ни один их представитель не отстал от бредущего каравана, остановившись по пути, и не обосновываются, возможно, в Индии, или Китае, или в каком-нибудь пристанище вдоль Великого Шелкового Пути? Почему весь отряд неполнозубых (все двадцать видов броненосцев, включая вымершего гигантского броненосца, все шесть видов ленивцев, включая вымершего гигантского ленивца, и все четыре вида муравьедов) без исключений удалились в Южную Америку, не оставив следа, не оставив ни шкур, ни шерсти, ни бронированной чешуйки переселенцев где-нибудь по дороге?

Почему к ним присоединился весь инфраряд кавиоморфных грызунов, включая морских свинок, агути, паки, мары, капибар, шиншилл и многих других, большая группа типично южноамериканских грызунов, не встречающихся больше нигде? Почему весь подотряд обезьян, широконосые обезьяны, очутился в Южной Америке и больше нигде? Не должны ли по крайней мере некоторые из них присоединиться к остальным обезьянам, узконосым обезьянам, в Азии или Африке? И не должен ли был по крайней мере один вид узконосых оказаться в Новом Свете, вместе с широконосыми? Почему все пингвины пустились вразвалку на юг к Антарктике, и ни один из них — к столь же гостеприимной Арктике?

Предковый лемур, снова же, вполне возможно, лишь один вид, оказался на Мадагаскаре.

Сейчас существует тридцать семь видов лемуров (плюс несколько вымерших). Они различаются по размеру от карликового мышиного лемура, меньшего чем хомяк, до гигантского лемура, большего чем горилла и схожего с медведем, который вымер совсем недавно.

И все они, все без исключения, на Мадагаскаре.

Нет ни одного лемура где-либо еще в мире, а на Мадагаскаре нет ни одной обезьяны.

Как же, по мнению 40 процентов отрицающих историю, случилось такое положение вещей на Земле? Все тридцать семь с лишним видов отряда лемуров построились в полном составе, спустившись по Ноеву трапу, и помчались (буквально в случае кошачьего лемура) на Мадагаскар, не оставляя ни одного отставшего у обочины нигде по всей длине и ширине Африки?

Еще раз, я сожалею, что взял кувалду для столь маленького и хрупкого ореха, но я должен сделать это, потому что более 40 процентов американцев верят буквально в историю Ноева Ковчега.

Мы должны быть способны игнорировать их и заниматься нашей наукой, но мы не можем это себе позволить, потому что они контролируют школьные советы, они обучают дома своих детей, чтобы лишить их доступа к настоящим учителям естественных наук, и они имеют в своем составе многих членов Конгресса Соединенных Штатов, некоторых губернаторов и даже кандидатов в президенты и вице-президенты.

У них есть деньги и власть, чтобы строить институты, университеты, даже музеи, где дети катаются верхом на механических, в натуральную величину, моделях динозавров, которые, как им торжественно говорят, существовали одновременно с людьми.

И как показали недавние опросы, Британия не сильно отстает (или следует читать «опережает»?) вместе с частью Европы и большинством исламского мира.

Даже если мы оставим гору Арарат в стороне; даже если мы воздерживаемся от высмеивания тех, кто принимает миф о Ноевом Ковчеге буквально, подобные проблемы относятся к любой теории отдельного сотворения видов.

Почему всесильный создатель решил поселить свои старательно смастеренные виды на островах и континентах по точно подходящей схеме, чтобы непреодолимо внушать мысль, что они эволюционировали и распространились от места своей эволюции? Зачем бы ему помещать лемуров на Мадагаскаре и больше нигде? Почему он поместил широконосых обезьян только в Южной Америке, а узконосых обезьян только в Африке и Азии?

Почему нет никаких млекопитающих в Новой Зеландии, кроме летучих мышей, которые смогли бы туда прилететь? Почему животные на цепочках островов наиболее близко напоминают животных на соседних островах, и почему они почти всегда похожи — не так сильно, но все еще явно — на животных с ближайшего континента или большого острова? Почему создатель поместил в Австралии только сумчатых млекопитающих, снова же, кроме летучих мышей, которые могли туда прилететь, и тех, кто мог бы прибыть в созданном человеком каноэ?