Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин

Но русские не ограничились сделанным. "Громобой" и "Паллада" проскочив мимо борта доживающего последние минуты броненосца выпустили по мине и к его борту устремились два пузырящихся следа.

А в это же время с левого борта вышли в атаку три оставшихся боеспособными русских истребителя: "Блестящий", "Громкий" и "Грозный". "Микаса" огрызнулся в последний раз, его поддержал и "Такасаго". Русские эсминцы получили серьёзнейшие повреждения, ход их упал до шестнадцати (а у "Блестящего" так и вообще до пяти) узлов, но своё дело они всё-таки сделали: ещё четыре мины пошли в сторону гибнущего врага и при таком положении одна-две из выпущенных обязаны были найти свою цель… И тогда уже никакое чудо не спасёт бывшего флагмана адмирала Того.

"Громобой" не попал… А вот мина с "Паллады" прочертила свой пузырчатый след до самого борта "Микасы"… И всё… То есть ничего. Взрыватель не сработал и она только слегка "боднула" борт вражеского корабля под ватерлинией.

Из четырёх выпущенных миноносцами одна затонула на полдороге, одна прошла опять же мимо, одна (уже традиционно) не взорвалась. Но четвёртая (выпущенная как раз с "Блестящего") всё-таки сделала своё дело: с русских кораблей видели, что от середины корпуса "Микасы" к носу и корме вдруг стал разливаться жёлтый огонь,, а через несколько секунд до экипажей донёсся смачный рокот следующих один за другим взрывов. "Микаса" медленно лёг на левый борт… Ещё минута… И только днище гиганта возвышалось над волнами.

Артиллерия всех русских кораблей дружно замолчала. Нет-нет, это не была дань уважения поверженному противнику, просто все офицеры и матросы российского флота, которые в данный момент наблюдали за гибелью корабля, который всегда считался "врагом номер один" были сейчас способны делать только одно, во всю силу своих лёгких самозабвенно орать: УРАААА!!!

Потребовалась пара минут, чтобы пришли в себя офицеры. И ещё минут пять, чтобы эти самые офицеры смогли привести в чувство матросов. Бой ещё не закончился. Гибель "Микасы" оставила без защиты пару японских крейсеров: вдрызг избитый "Такасаго" и почти неповреждённый "Нийтака".

"Громобой" с "Палладой" стали отсекать их с западных румбов, а "Богатырь", Баян" и "Изумруд" с северных.

Командир "Нийтаки" Шоодзи быстро понял, чем это может закончиться и, на максимальных оборотах, повёл свой крейсер на юг. Он выскочил.

А вот "Такасаго" давно уже имел такой дифферент на корму, что его таран поднимался над поверхностью моря. Он не успел. К тому же, русские снаряды летели как раз в его наиболее повреждённую корму и даже близкие разрывы (а в этом случае русские стреляли в основном фугасными снарядами) контузили обшивку и, крейсер, шедевр английских корабелов, всё больше той самой кормой погружался. Никакого крена – только кормой. Море съедало флагманский корабль адмирала Дева "с хвоста". "Такасаго" тоже тонул, он "выжил", получив десятидюймовый снаряд от "Победы" пару часов назад, он вытерпел град шестидюймовых фугасов с русских крейсеров, но безболезненно принять ещё десяток снарядов среднего калибра не смог и он. Уже полностью погрузился ют корабля, волны захлёстывали среднюю палубу… А потом всё произошло очень быстро, корпус просто как будто "заскользил" под поверхность воды и, оставив водоворот, "Такасаго" исчез под волнами.

Южнее, там, где продолжали "выяснять отношения" русские броненосцы с Камимурой, тоже близился момент скорых "погружений". Доставалось всем или почти всем, но первым кандидатом на путешевствие в гости к Нептуну был всё-таки "Идзумо". Несколько залпов с трёх русских кораблей накрывали его на протяжении нескольких минут и крейсер представлял из себя сплошной пожар. Он сильно осел в воде, получил дифферент на нос, ко всему вдобавок наблюдался сильный взрыв в районе кормовой башни. Но прекращать бой он пока не собирался, мало того – носовая, молчавшая уже около двадцати минут, вновь возобновила огонь. Однако даже с пятнадцати кабельтовых русским было видно, что состояние флагманского крейсера адмирала Камимуры уже совершенно плачевное. Оставалось лишь чуть-чуть "дожать" его. Ещё несколько удачных попаданий и не выдержит никакая сталь, даже великолепной британской выработки и сборки. Шестидюймовки русских броненосцев загрохотали ещё чаще. А вот главный калибр рявкал крайне редко: снарядов в башнях оставалось катастрофически мало…

– Ну вот, вашбродь, распоследний, больше нету, – обернулся к командиру башни комендор Жулёв, закрыв замок орудия, – Стрелять будем?

– Подождём. Последний – он и есть последний, его в самую морду всадить надо.

Лейтенант Нелюбин был раздосадован куда побольше своих подчинённых: ну надо же! Такая дистанция, ну просто бери и убивай японцев, а вот на тебе – стрелять уже нечем, а тут ещё и отворот… Дистанция сорвана и этот "распоследний" снаряд может уйти впустую… Сотни рублей стоящий снаряд, десяток коров, в переводе на крестьянские мерки. Да сейчас даже не это было важно. Можно было быть уверенным, что в данный момент ни офицеры, ни матросы не пожалели бы последних сбережений, чтобы за свой счёт купить один, два или три снаряда. Да негде. И приходилось терпеть и ждать, сохраняя последние возможности нокаутировать врага, если он посмеет войти в клинч. В голос стонали от бессилия матросы, скрежетали зубами офицеры, но большинство башен главного калибра на "Ослябе", "Победе", "Орле" и "Александре Третьем" молчали. Изредко палили те башни, в которых оставалось только по одному орудию. Они не успели из него опустошить погреба и кой-какой запас снарядов имелся.

У шестидюймовых пушек было со снарядами получше, но тоже не очень… Приходилось помнить о приближающейся темноте и весьма вероятных минных атаках. Нужно было иметь достаточный запас боеприпасов, чтобы суметь отразить врага. Поэтому стрелять было приказано "экономно". А ведь морской артиллерийский бой, это не стрельба в тире. Невозможно на его реальных дистанциях наводить "точно в трубу". В силуэт вражеского корабля попал – уже здорово. И реальные повреждения противнику можно нанести только за счёт большого количества выпущенных снарядов.

И вот хоть ты плачь, хоть матерись – без плотного беглого огня результатов не было и быть не могло.

Матросы-комендоры умоляли своих офицеров разрешить интенсивный огонь на такой убойной дистанции, офицерам самим хотелось этого неимоверно… Но приказ. И как это не неприятно, приказ разумный…

Японцы же щедро расходовали свои снаряды. Перед боем каждый корабль линии получил полуторный по сравнению с нормальным боезапас и теперь не скупился на выстрелы.

Сегодня уже сотни тонн стали и взрывчатки вылетели из стволов орудий, десятки тонн этой всесокрушающей смерти нашли свои жертвы. Но ничего ещё не закончилось…

К тому же "Ивате" и "Токива", видя бедственное состояние своего флагмана, увеличили ход и прикрыли его своими корпусами. Это были новые цели и русским приходилось опять начинать пристрелку заново. А значит снова достаточно бесполезный расход снарядов.

Но предпоследним снарядом носовой башни "Ослябя" всё-таки "достал "Идзумо". Главный "крейсеробоец" русского флота, наводчик правого орудия, Артур Вилкат, опять не промахнулся: десятидюймовый снаряд разорвался прямо под носовой башней главного калибра, сделав её неремонтопригодной без заводских возможностей. "Идзумо" уже напрочь выбывал из сражения, но на русской эскадре об этом пока не знали.

Броненосный крейсер "Асама"

"Асама" в этом бою умудрился собрать уже "флэшь рояль": строго по одному попаданию всех калибров от двенадцати до трёх дюймов. Вот такие чудеса бывают на войне. Но только одно было очень серьёзным – двенадцатидюймовый снаряд с "Полтавы" разорвался в угольной яме, открыв через пробоину доступ морской воде. Пришлось выходить из строя и заделывать здоровенную дырищу в борту, откачивать воду… Но "Асама", справившись с этим, вернулся в линию и последние полчаса успешно громил на пару с "Асахи", подставившихся "Бородино" и "Пересвета". Последний уже выходил из строя нещадно избитый японской парой, но, по русскому обычаю, преподнёс на прощание "на посошок"… "Полнёхонький стакан"…

Её величество Фортуна весело подмигнула русским…

Для русских десятидюймовых снарядов дистанция в двенадцать кабельтовых – практически детская. И пара таких, свободно проломив бортовую броню "Асамы", проникла в соседние, подопустевшие угольные ямы. Причём одна их них была именно та, в которой уже побывал полтавский "подарок". Мало того: ОБА СНАРЯДА ВЗОРВАЛИСЬ. В результате в борту японского крейсера образовалась здоровенная пробоина и в неё бодро стала вливаться вода…

– Иида! – заорал в переговорное устройство командир "Асамы", капитан первого ранга Ясиро, – Немедленно доклад о повреждениях!