Телохранитель - Мери Каммингс

И вот тут-то и позвонил опять Кохрейн…

Для начала помощник госсекретаря, как и в прошлый раз, поинтересовался состоянием Мэрион и любезно пожелал ей скорейшего выздоровления. Но то, что он сказал дальше, повергло Рамсфорда в шок: по сведениям госдепартамента, к обвинениям, которые прокурор собирался выдвинуть против Рэя, добавилось еще одна статья, куда более весомая, чем все остальные — истязание.

Посему Джефферсону Рамсфорду, послу Соединенных Штатов в Италии, было предписано, насколько это возможно, дистанцироваться от Рэя Логана, то есть не пытаться добиться его освобождения, не звонить ему и не навещать. Разумеется, консульский отдел посольства будет принимать участие в судьбе молодого человека — в рабочем порядке, как если бы речь шла об обычном туристе, но сам посол не должен иметь к этому отношения.

Никаких публичных выражений сочувствия, никаких — боже упаси! — заявлений в поддержку Рэя. Предоставить его собственной судьбе и сделать все, чтобы эта история получила как можно меньшее освещение в прессе и побыстрее забылась.

Рамсфорд слушал молча, лишь когда Кохрейн закончил, сказал:

— Вы, кажется, забыли, что речь идет о моем приемном сыне.

— Но ведь официального усыновления не было! — парировал помощник госсекретаря. — Да, будучи подростком, он некоторое время жил у вас в доме, но и только. — По его безаппеляционному тону было ясно, что решение уже принято и возражать бесполезно.

— Да, и насчет вашей дочери, — продолжал Кохрейн. — Как я понял, она еще не оправилась от происшедшего. Возможно, ей лучше было бы вернуться домой, в Штаты? Знакомая обстановка, да и меньше шансов, что туда доберутся репортеры…

— Да, наверное, — сказал Рамсфорд; добавил — осторожно и обтекаемо: — Я посмотрю, что можно сделать в этом направлении.

Засим помощник госсекретаря вдруг резко сменил тему — заговорил о готовящихся торговых соглашениях, ни с того ни с сего посетовал на погоду — «вы там, в Европе, небось забыли, что такое тайфун!» и рассказал, как ездил недавно на рыбалку. Рамсфорд ждал, уверенный, что «под занавес» Кохрейн приготовил для него еще какую-то гадость.

— Да, и еще одно, — «вспомнил» тот наконец. — Завтра к вам прилетит Парсонс из Бюро по дипломатической безопасности. С ситуациями, подобными вашей, он уже сталкивался и, думаю, будет вам сейчас полезен.

— Да, я понимаю, — ответил Рамсфорд и после обмена формальными прощальными любезностями опустил трубку на рычаг — осторожно, словно это была готовая ужалить змея. Подумал со злостью: «Ревизора решил прислать! Надсмотрщика — чтобы приглядел за тем, достаточно ли исправно я предаю Рэя!»

Он слишком много лет был политиком, чтобы не знать, что там, где речь идет об интересах государства, для морали часто не остается места. Но никогда еще это не касалось его настолько непосредственно — его и его семьи…

С одной стороны, Рамсфорд не мог не понимать позицию госдепартамента: посол всегда, даже в своей частной жизни, является представителем своей страны и не может, не должен иметь ничего общего с человеком, обвиняемым — пусть не прямо, но слово это зловеще витало в воздухе — в пытках. Не дай бог, в какой-нибудь газете появится статья о том, что посол США в Италии пытается спасти от справедливого наказания злодея, который — о ужас! — зверски пытал человека (и неважно, что тот перед этим похитил дочь посла). Особенно нехорошо такая статья смотрелась бы после недавней шумихи по поводу пыток, применяемых ЦРУ в тюрьме для террористов в Гуантанамо, и могла спровоцировать очередную волну антиамериканских выступлений.

С другой стороны, все время, пока он слушал Кохрейна, ему хотелось перебить, крикнуть в голос: «Да как вы можете требовать от меня такого?! Он же спас мою дочь!»

«Не пытаться добиться освобождения, не звонить, не навещать, словом, дистанцироваться» — великолепно подобранное слово: обтекаемое, политкорректное, на деле же — синоним подлости и предательства.

Рэй сделал невозможное — спас Мэрион, вытащил из жуткого бетонного гроба, в который ее запихнули похитители. Еще неизвестно, была ли бы она сейчас жива, если бы не он! И мало того, что его хотят теперь за это судить — так даже не дают помочь ему, хоть как-то позаботиться и поддержать!

И завтра предстоит сказать об этом Мэрион…

Адвокат позвонил в три часа. Сказал то, что Рамсфорд уже знал — к списку обвинений против Рэя Логана добавилось истязание. Выяснилось и еще одно обстоятельство, которое могло стать отягчающим: Санта Баризи находится на втором месяце беременности. Разумеется, Рэй об этом знать не мог, но факт остается фактом: он избил беременную женщину.

Прокурор будет требовать для него семь лет тюрьмы.

В результате слушаний судья постановил, что его оставят под стражей. Ощущение такое, что все было решено заранее — слушание не продлилось и четверти часа.

Сегодня же состоялись слушания и по санкционированию ареста похитителей. Тони Ринальди оставлен под стражей, Санта Баризи и Энцо Баризи отпущены под надзор полиции.

Мэрион выписали на следующее утро. Привезти ее из больницы Рамсфорд попросил Флори, на ее собственной машине — подумал, что после всего случившегося девочке может стать не по себе при виде шофера в такой же, как у Тони, форме. Сам же с утра уехал в посольство, через пару часов позвонил Мэрион и предупредил, что к обеду не вернется.

Хоть до вечера удастся неприятный разговор отложить…

Парсонс появился незадолго до полудня — сухощавый мужчина лет сорока пяти в таком же неприметном, как он сам, сером костюме. Держался вежливо, но деловито, своими повадками несколько смахивая на врача, приглашенного к больному.

Рамсфорд предполагал, что он начнет расспрашивать его о подробностях похищения, но Парсонс зашел лишь на несколько минут — засвидетельствовать свое почтение. Попросил, чтобы ему предоставили отдельный кабинет и чтобы господин посол отрекомендовал его начальнику отдела безопасности посольства.

Вызвав к себе Сэйла, Рамсфорд велел оказать сотруднику из Вашингтона всю необходимую помощь.

Хуже всего было то, что Рэю не пришлось ничего объяснять, словно то, что ему не стоит рассчитывать на чью-либо помощь и поддержку, с самого начала являлось для него чем-то естественным и само собой разумеющимся.

Вопреки директивам Кохрейна, Рамсфорд все же съездил к нему. Сказал секретарше, что ему нужно ненадолго отлучиться и поехал в тюрьму — на такси, чтобы шофер посольства потом не мог доложить никому, куда именно ездил посол.