Звездная река - Гай Гэвриел Кей

Следующее продвижение по службе, до шестого ранга гражданской службы, последовало через год и привело их в еще более «настоящий» город, Цзинсянь. Он пошутил над женой, напомнив ей ее собственные слова, когда сообщил об этом. К тому моменту поразительное восхождение мужа к вершинам власти произвело на нее такое большое впечатление, что она угодливо рассмеялась.

Когда они обосновались с Цзинсяне, она приняла меры и нашла ему первую наложницу – хорошенькую девушку, музыкальную, обученную многим искусствам, и (разумеется) она была символом их преуспеяния в жизни.

Он написал и опубликовал еще одно маленькое эссе о том, как должно вести себя судье во время расследования насильственных преступлений. Ему сказали, что его произведения постепенно становятся обязательным пособием для молодых гражданских служащих. Один вопрос на экзамене этой весной был явно основан на его работе!

Пост в Ханьцзине – разумное начало карьеры, которую он начал (осторожно) рисовать в своем воображении, хотя дальше этого Фуинь не заглядывал – это делала жена. Об этом он сказал наложнице в постели ночью.

Он и сам изменился, не только его жизненные обстоятельства. Он был достаточно умен и понимал, что без таких внутренних перемен он все еще оставался бы ленивым и недовольным гражданским служащим в захолустной префектуре (с недовольной женой).

Когда прошлой осенью в управу Цзинсяня пришли вести, что шайку, напавшую на отряд сети «Цветы и камни», возглавлял молодой разбойник с болот к югу от реки и сам убил шестерых из них быстрыми и точными стрелами, Фуинь заинтересовался возможным совпадением.

В качестве судьи он был обязан вызвать уцелевших членов отряда, что он и сделал. Они описали ему этого человека.

Очевидно, внешность человека, возглавлявшего ту шайку разбойников, не могла быть идентичной внешности пятнадцатилетнего мальчика, которого он в последний раз видел входящим в лес возле деревни семьи Гуань, но…

По-видимому, об этом лучнике ходили легенды. В одной из них говорилось, что он пришел на болота с дальнего запада и прославился как лучший стрелок из лука среди разбойников и самый молодой из вожаков.

Для Фуиня этого было достаточно, чтобы совершить добросердечный поступок, который одновременно был чем-то более сложным. Он написал его отцу, своему бывшему секретарю.

На Великой реке знали, какие деревни иногда посещают разбойники. Он сообщил отцу, где его письмо может застать сына.

Ему нравился Жэнь Юань – старательный, достойный человек. Он оценил его еще больше, когда начались перемены в его собственной жизни. Он даже показал этому отцу свою первую, маленькую книгу и был ему благодарен за почтительные (но полезные) замечания, сделанные до того, как ее напечатали.

Он не знал, напишет ли секретарь Жэнь письмо своему мальчику, он не знал, что произойдет, если все-таки напишет. Он даже не знал наверняка, является ли разбойник с луком Жэнь Дайянем.

Иногда ты просто бросаешь камень в пруд.

Потом, однажды, приехав в Дичжэнь расследовать убийство, он все это узнал – и все ответы оказались утвердительными, к его великому удовольствию.

Как ни странно, но шагая на вторую встречу в управу, Дайянь опасался больше, чем в первый раз. В этом не было смысла со всех точек зрения.

Три дня назад он понятия не имел, как судья, которого он знал в далеком детстве, примет вожака разбойников с болот. Все знали, что Дайянь убивал солдат, гражданских чиновников, купцов. Весьма вероятно, его арестуют, подвергнут пыткам и казнят – здесь, в этой деревне, или в Цзинсяне. Его поимка весьма способствовала бы карьере того, кто ее осуществит. Ван Фуинь, возможно даже, написал отцу Дайяня именно с этой целью. Вполне допустимая интрига для честолюбивых гражданских чиновников.

И все-таки, входя в управу, он оставался на удивление спокойным. Собранным, словно перед налетом или сражением. Бой никогда его не выводит из равновесия. Он когда-то узнал об этом на дороге недалеко от дома.

Он понимал, что другие люди – люди, которыми командовал или против которых сражался, – возможно, испытывают животный страх в такие моменты, и научился усмирять его или пользоваться им. Это входит в задачу мужчины, если он хочет быть лидером.

Он хотел быть лидером. И сделать честь своему отцу и предкам. Вот что привело его в управу, когда он узнал, что судья действительно приехал, как и планировал.

Кто-нибудь мог бы принять это за поворот судьбы – то, что главного судью вызвали расследовать преступление в Дичжэне вскоре после того, как Жэнь Дайянь и его спутники переправились через реку.

Это была бы наивная мысль.

Цзыцзи знал имя и деревню одного человека, который пытался вступить в ряды разбойников на болоте два года назад. Он ни у кого не вызвал доверия. Его отослали прочь и следили за ним. Он жил один на краю деревни Дичжэн, и как оказалось, у него был станок для фальшивых денег (это узнать было нетрудно).

Обладание таким станком каралось смертью. Этого человека не арестовали и даже не допросили. Единственной возможной причиной было то, что он работал доносчиком, опознавал разбойников, контрабандистов, ввозящих соль и чай, уклоняющихся от налогов на этом отрезке реки. Из-за него погибали люди.

Цзыцзи и двое других схватили его по дороге домой из дома удовольствий на вторую ночь. Его убили на ближайшем поле, эффектно – фермерским серпом.

Серп достаточно тщательно вытерли, но не идеально, и вернули в сарай того человека, которого, как они наметили, должны были арестовать за убийство.

Этот человек убил женщину к востоку отсюда год назад. Ее тело так и не нашли (некоторые озера очень глубокие), но на него указали разбойникам, а служителям закона – нет.

Правосудие на берегах реки принимало различные формы.

Дайянь большую часть ночи провел без сна, встревоженный вопросом, который пришел ему в голову. Если бы они не знали об этих двух людях, осуществил бы он свой план в отношении обычных сельских жителей: убил одного, обвинил другого, чтобы вызвали судью?

Под летней луной он нашел ответ. Если ты хочешь изменить мир, невозможно всегда делать приятные вещи.

Сидя на опушке рощицы, пока остальные спали, глядя на посеребренные летние поля, он вспомнил древние, очень древние строки. Яркие, как лунный свет, полные печали, как ветви ивы в момент расставания:

Волки воют. Не найти покоя,Потому что я бессилен склеитьВдребезги разбитый мир.

Чань Ду, поэт Девятой династии, жил до и во время великого восстания. Он умер в период сражений и голода. Недалеко отсюда, собственно говоря, по дороге на восток вдоль реки. Его последним пристанищем стало место паломничества. Дайянь побывал там, оставил ветки у памятной стелы.