Лесные твари - Андрей Плеханов

– А я? – спросила Лека. – Что ты обо мне расскажешь?

– Ничего хорошего. Получил я твой телепатический сигнал, что, мол, плохо тебе. Бросил я все свои дела в городе и помчался тебя выручать, сокровище ты мое. Еле нашел тебя – в лесу, на березе, голую и окоченевшую. И что ты думаешь? Вместо того чтобы с радостью кинуться ко мне в объятия, ты устроила безобразную потасовку. Кричала на каком-то неприличном языке, кулаком мне в глаз засветила! Вот, фонарь видишь? – Дема дотронулся до лилового синяка на скуле. – Твоя работа! Степка – свидетель.

– Прости. – Лека скромно потупила глаза. – Демочка, милый мой! Спасибо тебе.

Она встала, подошла к Демиду сзади и обняла его за шею. Так и стояла и молчала, и пахло от нее теперь уже не березовыми вениками, а, как прежде, тепло и привычно, и Демид даже закрыл глаза и подумал, что, может быть, и не было той дикой ночи у Русалкиного Круга, и бешеного трехдневного марш-броска по непроходимой чаще с полутрупом Леки на плечах, и вообще ничего не было. Есть только этот пикничок на полянке и милая девушка Лека, по-прежнему такая красивая и желанная, что дух захватывает. И не только дух...

– Знаешь, Лека, чего я сейчас хочу? – спросил Демид сиплым голосом.

– Чего?

Демид сообщил ей о своем желании на ушко, и Лека улыбнулась и порозовела. Ей очень понравилась Демина мысль.

А ели были опять недовольны. Что за люди такие невоспитанные! Вытворяют что хотят! То хохочут, то кувыркаются в голом виде по всей поляне. Никакого понятия о скромности!

* * *

Лека и Демид возвращались в город. Окружным путем, через две соседние области. И сейчас тряслись в дорогом купе спального вагона фирменного поезда. Почему-то показалось Демиду, что в электричке, где можно свободно шнырять по проходам, легче их вычислить и найти. Да только куда деваться? Вот он, родной вокзал. Приближается, черт бы его побрал. Как ни крутись, мимо все равно не проедешь.

Дема снова был замаскирован. А вот Лека... Демид надеялся, что в ориентировках, что раздавали милиционерам, не было ее фотографии. Она-то тут при чем? Собак не выращивала, из тюрьмы не драпала.

Dum spiro, spero. [Пока дышу, надеюсь (лат.).]

– Дем... – Лека прижалась к Демиду, смотрела, как мелькают в окне первые городские дома в желтых квадратиках вечерних огней. – Страшно мне. Заметут нас в городе, как котят. Нужно нам было оставаться там, в лесу.

– Ну, милая... – Дема развел руками. – Такого я от тебя не ожидал. Я думал, ты романтик в душе. Ты представь только – нашел бы нас карх, этот веселый розовый волчонок, в лесу. Употребил бы в пищу. И все – никакой славы, только размазанные клочки кровавой слизи в траве. А тут, в городе!.. Наши с тобой портреты на всех заборах с надписью: «WANTED» [Разыскивается (англ.).]. Крупным планом в газете: «Монструоз двадцатого века со своей кровожадной помощницей наконец-то изловлен российскими внутренними органами!» Наши мордовороты с оскаленными клыками на всю полосу. «Экономика страны сразу пошла на поправку! Оказывается, зловредные оборотни Коробов и Прохорова пожирали не только невинных людей, но и денежные финансы! Подкупали честных чиновников, задерживали выплату зарплаты, продавали детей американским цыганам, двигали НАТО на восток, развращали здоровый дух нации». Напишем мемуары, как мы шпионили в пользу Бангладеша и топили радиоактивные отходы в кремлевском сортире. Будем приговорены к высшей мере, великодушно помилованы президентом и пристрелены при пятой попытке к бегству.

– Нет, в самом деле, что ты задумал, ненормальный?

– Увидишь. – Демид усмехнулся, и Леке стало не по себе. Видела она уже такое выражение его лица. Спокойной жизни оно не предвещало.

Коробов взял след.

* * *

Демид чувствовал себя довольно неуверенно. До этого он нагло, в открытую, пересекал необозримые просторы родной Отчизны, уже числясь во всероссийском розыске. Но тогда что-то внутри его говорило, что настоящей опасности нет. Мастера своего дела, настоящие профессионалы, не попались ему на том пути. Промахнулись, ошиблись, искали его не там, где следовало. Но теперь это же что-то навязчиво шебуршилось у него в душе, ежилось от страха. Сейчас вокзал был опасен.

«Настоящий профессионал» означало теперь не только специалиста по наружному наблюдению. Это мог быть и настоящий убийца. Если уж Демид был такой важной картой в этой игре, то не стоило играть с ним дальше. Безопаснее было кинуть его карту на стол. Открыть козырь. Кинуть карту Демида на черный шершавый стол асфальта, в лужу его собственной крови. Прострелить карту в самое сердце, и дело с концом.

«Там есть кто-нибудь, на вокзале? Кто-то из серьезных людей?»

Снова за советом. К внутреннему «Я». Он всегда давал хорошие советы. Демид уже начал относиться к нему с уважением. Хороших советчиков стоит уважать. Тем более, когда они внутри тебя. Очень удобно. Справочная программа в башке. Подвел стрелочку к нужному значку, кликнул мышкой – и «Help» на весь экран. К тому же русифицированный.

Не знаю.

«Как – не знаешь?! – Демид даже опешил. – На кой черт ты мне тогда даден? Может, у тебя там сломалось что-нибудь? Слесаря-наладчика надо вызвать? Оттуда, из небесной мастерской?»

Глупая шутка, я это лишь только ты сам. Не забывай, есть предел, я больше твоя память нежели способность к сканированию.

Тьфу ты!

Вылезли в коридор. Пассажирский народ уже повыскакивал из своих купейных клетушек, прилип носами к окнам. Поезд то ускорял ход, вздрагивая и клацая всем своим огромным членистым телом, то тормозил, он уже скользил по рельсам города, но никак не мог добраться до места, где мог бы встать и отдохнуть.

С шипением выбросить кубометры сжатого воздуха, кубометры сжатых пассажиров и расслабиться.

Четыре бабенки, стоявшие рядом с Демидом, оживленно показывали пальцами в окно, и обсуждали все, что попадалось им на глаза. Громко обсуждали. Разговаривали, не боясь, что кто-то подслушает их разговор.

Потому что говорили они на английском.

Они были иностранками, эти четыре тетки. Одна из них, стандартно крашенная блондинка, девушка лет сорока, а-ля Джейн Фонда восьмидесятых годов, с мускулистыми ногами, затянутыми в черные джинсы, точно была американкой. Судя по тому, как она восклицала «no way» [Не важно (англ.).] по поводу и без повода, по тому, как тянула свое «yeah...» [Да (амер.).], она заслуживала на грудь таблички: «I'm American. I'm looking for some knick-knacks. Do you accept credit cards?» [Я – американка. Ищу какие-нибудь сувенирчики. Кредитные карты принимаете? (англ.).]

Вторая была ростом повыше Демида, лет тридцати пяти, этакая сухощавая кобылица, с унылым лошадиным лицом, с плечами, напоминавшими по форме вешалку для одежды. На вешалке этой висел совершенно мужской широченный пиджак, болтавшийся из стороны в сторону при каждом покачивании поезда. Мало того, пиджак был дополнен вполне мужской (без всяких скидок на Unisex) рубашкой и абсолютно мужским галстуком в желто-коричневую бухгалтерскую клеточку. Правда, ниже пояса все же наблюдались обычные синие джинсы и ковбойские сапоги. Дема скорее ожидал бы обнаружить там брюки со стрелочками и лаковые черные туфли сорок третьего размера.

Разговаривал сей субъект непонятного пола мало. И с таким странным акцентом, что Дема не понимал ни слова. Не так уж хорошо знал Демид английский. Вот Лека – да! Она щебетала, как попугайчик. Работа у нее такая была.

– Слышишь, Лека? – Дема тихо толкнул локтем свою попутчицу. – Вот эта лошадка в пинжаке цвета навоза, она откуда? Акцент у нее жуткий. Из Голландии, что ли?

– Англичанка она, – сказала Лека, не отрываясь взглядом от окна. – Это йоркширский диалект. «Ми модэ» вместо «май мазэ».

При слове «йоркширский» тетка вздрогнула и внимательно посмотрела на Леку.

– А остальные две? Вон та брюнеточка с розовой попкой? Она откуда?

Попка была действительно что надо. Девушка небольшого росточка в черной кожаной куртке облокотилась локтями на поручень окна и выпятила ягодицы, туго обтянутые розовыми трикотажными леггинсами. Сразу было видно, что никаких трусиков под этими леггинсами нет. Вторая брюнетка имела квадратное мощное туловище, внушительный бесформенный бюст, кепку с козырьком на голове и была одета в синий свитер и ярко-оранжевый жилет. Она настолько напоминала укладчицу асфальта, что хотелось дать ей в руки совковую лопату и крикнуть грозным начальственным голосом: «Марьстепанна, чё простаиваешь-то?! А ну, за работу!»

– Эта симпампулька – с явным испанским или итальянским акцентом, а тетка в кепке – наверное, американка, во всяком случае, англоязычная. – Лека говорила едва слышно. – Только ты на эту задницу зря таращишься. Тут тебе ничего не светит. У этих четырех дамочек ориентация того, не совсем нормальная.

– То есть они что, «голубые», что ли? – Демид еле сдержался, чтобы не повернуться к бабенкам немедленно и не начать их бесцеремонно разглядывать, как кенгуру в зоопарке.