Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность - Коллектив авторов

Воронежская историография Великой Отечественной войны расширяет рамки исследований с 60-х годов XX в. После празднования юбилея Победы начинается широкое признание подвига народа в войне. Ряд городов СССР с 1965 г. получают почетное звание «Город-Герой». Воронежские краеведы подключаются к обоснованию справедливости и заслуженности сохранения памяти о подвиге воронежской земли в прошедшей войне. Начинается поиск незаслуженно обойденных битв и героев[537].

Слабая изученность истории региональных событий привела к компенсации недостатка знаний обращением к примерам героизма, проявленного солдатами – защитниками Воронежа. Многие забытые герои и их подвиги стали широко известны. Основой для большинства краеведческих изданий о войне стала официальная историография с идеологическими требованиями и четко определенной тематикой, а также индивидуальная память, нравственно-мировоззренческие ориентиры советского общества, коды национального менталитета, архетипы национального характера, способы коммуникации и т. д. Воронежское краеведение безусловно принимает достоверность воспоминаний ветеранов, особенно после их публикаций в периодической печати, газетно-журнальные статьи становятся историческим источником. Без доли сомнения в историческое краеведение включаются все опубликованные в газетах, журналах или книгах описания героических событий и подвигов. Яркий пример – воронежские матросовцы, особая гордость города, символы ратной славы Воронежа. Об их подвигах хорошо известно, их именами названы улицы, установлены мемориальные доски. Во всех изданиях о Воронеже приводятся сведения о героях-матросовцах. Воронеж стал единственным городом в истории Великой Отечественной войны, на улицах которого советские воины трижды бросались на амбразуру вражеских дзотов[538]. Но документально подтверждены подвиги только двух солдат, Героев Советского Союза – Чолпонбая Тулебердиева и Василия Прокатова. Они совершили свой бессмертный подвиг не в Воронеже, а южнее в Воронежской области на Дону. Закрыть телом амбразуру дзота случалось немногим, уничтожение вражеского дзота было более массовым и распространенным воинским подвигом, свидетельством воинского мастерства. Такие подвиги широко пропагандировались и популяризировались в годы Великой Отечественной войны. Но матросовцы в современном массовом сознании продолжают быть идеалом самоотверженности и самопожертвования во имя Родины. К 20-летию Победы были собраны сведения о 159 матросовцах, в 1980 г. – о 263-х, 1990 г. – о 341, 1993 г. – уже о 470 матросовцах[539]. При просмотре последних изданий о Великой Отечественной войне становится очевидно, что с момента окончания войны увеличивается количество и воронежских героев: матросовцев, гастелловцев – летчиков, которые совершили воздушные тараны. Количество матросовцев в воронежской литературе сейчас от 9 до 13 солдат[540], и цифры продолжают увеличиваться, несмотря на то, что обычная источниковая проверка обнаруживает их несостоятельность[541]. Последний воронежский пример – сенсация с подвигом Л. Дзотова, который в 2012 г. был объявлен четвертым «забытым» матросовцем Воронежа. Для краеведческой литературы увеличение числа символических героев обусловлено использованием идеала жертвенности для усиления эмоционального воздействия, подчеркивания значимости воронежских событий в истории Великой Отечественной войны посредством примеров жертвенного героизма. Не проверенное, но желаемое и востребованное социумом предположение – воспоминание становится достоверным историческим знанием, вымыслы становятся историческими фактами, переходят из одной публикации в другую.

Первые попытки сравнения боев за Воронеж со Сталинградом и Сталинградской битвой были предприняты еще в 70–80-е годы XX в.[542] Общественные организации ветеранов войны неоднократно выступали с инициативой о присуждении «незаслуженно забытому» г. Воронежу звания «Город-Герой». Подробное изучение и популяризация истории боевых действий Красной Армии на воронежской земле в современном воронежском краеведении (с середины 1990-х до настоящего времени) привело ряд авторов к полной убежденности о занижении роли Воронежа в истории Великой Отечественной войны. Даже отсутствие понятного для историка уточнения становится дополнительным толчком для преувеличений. Военный историк В. П. Морозов, изучая боевые операции советских войск на Верхнем и Среднем Дону, в том числе Острогожско-Россошанскую наступательную операцию Воронежского фронта, одним из первых отметил ее сходство в военном искусстве с контрнаступлением советских войск под Сталинградом. Это определение для Острогожско-Россошанской операции «Сталинград на Верхнем Дону» хорошо известно в воронежской литературе благодаря аналогичному названию популярной монографии известного воронежского историка профессора С. И. Филоненко[543]. Но не по масштабу, значению или по количеству уничтоженного врага, а по военному искусству произошло сравнение с наступательными операциями Сталинградской битвы: двойное окружение, расчленение вражеской группировки и уничтожение ее. Вот как пишет об этом В. П. Морозов: «Сталинградская наступательная операция, осуществленная силами трех взаимодействующих фронтов, стала своего рода эталоном для последующих наступательных операций Советских Вооруженных сил и в частности Острогожско-Россошанской»[544]. Несмотря на то, что в конце монографии С. И. Филоненко дает объяснение названию книги, для краеведения это дополнительное доказательство профессионального историка значения боев на воронежской земле в сравнении со Сталинградской битвой. Историки-краеведы пытаются разоблачить несправедливости и обосновать необходимость внесения в новейшую российскую историографию новой периодизации и нового понятия «Битва за Воронеж»[545]. В январе 2013 г. в дни юбилея освобождения Воронежа в программе РЕN TV «Военная тайна» И. Прокопенко уравнивает бои за Воронеж и область с величайшими битвами Великой Отечественной войны. В документальном фильме «Забытый город-герой. Подвиг Воронежа», по мнению создателей фильма, о подвиге воронежцев несправедливо забыли. Так формируется общественное мнение, которое заставляет в свою очередь краеведов и журналистов соответствовать и «творчески» отвечать на социальные вызовы. Кроме «Битвы за Ржев», «Орловской битвы», «Битвы за Воронеж» провинциальная историография будет предлагать и другие региональные варианты.

Пример иного характера связан с мемориализацией памяти о гражданском населении как жертве войны. Одна из трагических страниц истории Воронежа в годы Великой Отечественной войны – бомбежка в саду Пионеров 13 июня 1942 г. Известно, что погибли и были ранены сотни детей. Не забывать об этом событии и после окончания войны первой призвала воронежская писательница О. К. Кретова. В своих книжных и газетных публикациях она описала подробности бомбежки. Пока были живы свидетели событий, число погибших детей не уточнялось, да и советские городские власти в послевоенном городе не стремились к установлению памятного знака или памятника. Масштаб трагедии был несопоставим с жертвами оккупации, панической эвакуации, других бомбежек и т. п. С 80-х годов XX в. выросло общественное внимание к трагедии, цифра погибших при бомбежке остановилась на «более 300-х» детских смертях. Это время подготовки к 40-летию Победы и активной борьбы за присвоение Воронежу высшей степени отличия «Город-Герой». В многочисленных публикациях воспоминаний очевидцев появляются сведения о немецкой летчице, которая бомбила парк с детьми. У летчицы появилось и типичное немецкое имя – Эльза Кох. Самолет Эльзы Кох был сбит, сама она растерзана толпой, а остатки самолета выставлены на всеобщее обозрение в центре Воронежа[546]. 13 июня 1992 г., спустя 50 лет после бомбежки, по инициативе гражданских активистов при участии средств массовой информации состоялось открытие Памятного знака. Немецкая бомбежка города 13 июня 1942 г. включилась в систему знаний о прошедшей войне, вошла ярким историческим фактом в воронежское краеведение[547]. О том, что на Восточном фронте в действующей армии у немцев не было летчиц, уже забыто. Как появился образ летчицы, можно предположить – такая бомбежка детей должна была быть произведена жестоким нелюдем, тем более чудовищна она была бы от руки женщины. Имя летчицы заимствовано, вероятно, из истории Бухенвальда. Публикация подлинных документов о числе жертв бомбежки 13 июня 1942 г. – 30–45 погибших детей – не имеет, да и не будет иметь никакого значения. Завышенная в 10 раз цифра на памятном знаке – «эмоциональная реакция горожан, потрясенных гибелью детей»[548]. Здесь ментальная составляющая сохранения памяти о безвинных жертвах войны, о гражданском населении становится значимее подлинной достоверной истории.