На коне бледном - Пирс Энтони

— Ты схватываешь на лету, — согласилась Природа. Ее похвала была приятна Зейну, несмотря на то что его гнев еще не улегся.

— Я так понимаю, что ты загнала меня на дорогу, ведущую через ленту Мебиуса с отдельными элементами призмы, так что я трижды прошел через петлю. Но зачем?

— Мы уже отвечали на этот вопрос. Смертный не мог пройти там; чары, лежащие на снаряжении, не сработали бы в руках смертных. Бессмертный также не в силах здесь пройти; ангелу не нужно никакое снаряжение, а тропу можно пройти только при его помощи. Демон дрался бы насмерть при первом же столкновении, поскольку им свойствен именно такой взгляд на вещи.

— Мне очень хотелось устроить драку, — признался Зейн. — Этот заносчивый идиот в моторной лодке… — он уныло усмехнулся. — Который был мною… Из машины все смотрелось совершенно иначе! Я думал, что дорога принадлежит мне, а остальные вторгаются на мою территорию. Как пешеход или пловец я не обращал внимания ни на что, думал только, как бы успешно закончить путь. А как велосипедист или наездник на грелке я находился посередине, между заносчивым водителем и ко всему безразличным пешеходом. Похоже, оба были не правы. Теперь, оглядываясь назад, я недоволен своими действиями.

Природа пожала плечами, отчего по ее туманному одеянию пробежала очень занятная рябь. Иногда Зеленая Мать казалась полной, а иногда — чувственной; туман постоянно скрывал истину.

— У тебя еще будет время, чтобы обдумать все поподробнее. Ты преодолел эти препятствия, что под силу лишь подлинному воплощению, хотя может показаться, что ты шел наугад. Мы, инкарнации, не совсем живые и не совсем мертвые; мы — совершенно особая категория, владеющая уникальными силами. Мы занимаем свои должности, но иногда мы и есть эти должности. Мы подобны свету — и волна, и частица одновременно. — Природа взмахнула рукой, отметая эту тему. — Теперь мы наконец наедине.

— Подожди, — сказал Зейн, кое-что припомнив. — А каким образом демон мог бы драться до смерти? Он же и так уже мертвый.

— Возможно, правда, что демон не может умереть, — но если ты убьешь занимаемое демоном тело, то он больше не сможет им пользоваться и будет вынужден вернуться прямиком в Ад. На практике это одно и то же.

Зейн вернулся к другой теме:

— А почему так важно, чтобы мы оказались наедине? Мы что, должны обменяться какими-то тайными сведениями?

— Да, должны. Мы — смертные бессмертные. Мы не можем допустить, чтобы наши тайны стали известны обычным смертным, иначе нас перестанут уважать. Мы также не можем говорить об этом с Вечными, потому что лишимся своей силы.

— Какие тайны? — спросил Зейн. — Я просто выполняю свою работу.

— Насколько ты ее себе представляешь.

— А что, я чего-то о ней не знаю?

— Возможно. — Природа присела в кресло, образованное живым деревом, и ее туманное одеяние слилось с окружающим туманом. — Позволь продемонстрировать на одном не совсем удобном примере.

Природа взмахнула рукой, и внезапно Зейн ощутил мощный прилив вожделения. Ему хотелось заняться сексом, немедленно. Зейн обнаружил, что он встал — причем во всех смыслах — и приближается к Природе.

— Нет! — прохрипел Зейн. Он знал, что это — не его собственное желание, что оно навязано ему извне.

Природа лишь усмехнулась.

Зейн приблизился к ней вплотную, но заставил себя схватиться за ее душу, а не за тело. Обтянутая перчаткой рука прошла сквозь дымку тумана и сквозь плоть Природы, и пальцы Зейна вцепились в ее душу. Зейн потянул душу и частично извлек из тела.

Природа задохнулась, словно от внезапной боли. Охватившее Зейна эротическое возбуждение схлынуло так же внезапно, как и появилось. Заклинание Природы перестало действовать. Зейн разжал руку и вынул ее из тела Природы.

Природа глубоко и судорожно вздохнула, и туман вокруг нее сгустился. Ее невозмутимость несколько уменьшилась.

— Я показала тебе часть моей силы, — тяжело дыша, произнесла она. — А ты показал мне часть своей.

Зейна снова осенило.

— Я тоже имею власть над живым — в какой-то степени!

Зейн вспомнил, как реагировала его клиентка в госпитале — старая женщина, чем-то похожая на его мать, — когда он попытался забрать ее душу. Это было для него ужасным потрясением — впервые извлечь душу из живого тела.

— Да, Танатос. Никто не может помешать инкарнации, занимающейся своим делом, — даже другая инкарнация. Впрочем, нам невыгодно мешать друг другу. Личные силы каждого из нас нерушимы. Никто… — Природа на миг умолкла, бросив на Зейна загадочный и многозначительный взгляд, и глаза ее были словно два окна, распахнутые в бушующую в ночи бурю, — никто не может безнаказанно встать поперек дороги кому-либо из нас.

Откровение Природы потрясло Зейна. Он прежде не понимал, как быстро и специфично она способна воздействовать на него и как он способен воздействовать на нее. И собственная сила удивила Зейна не меньше, чем сила Природы. Но он взял себя в руки и вернулся к прежней теме:

— Итак, ты вызвала меня сюда, чтобы рассказать о чем-то и показать мне что-то, и в то же время воздвигала препятствия у меня на пути. Что на самом деле у тебя на уме?

К ней вернулось прежнее спокойствие. Конечно, Природа была необычайно выносливым и упорным существом.

— Ты встречался с другими.

— Полагаю, ты имеешь в виду другие особые фигуры — Время, Судьбу, Войну? Да, мельком.

— Мы действительно отличаемся от остальных, Танатос, мы — смертные бессмертные. И мы отличаемся друг от друга, но взаимодействуем запутанными, хотя очень существенными способами, влияя на векторы друг друга.

— Векторы?

— Не думаешь же ты, что кто-нибудь из нас полностью свободен? Так же, как векторы силы, высоты над уровнем моря, ветра, температуры, влажности и атмосферного давления, взаимодействуя, определяют, куда упадет брошенный мяч, так и различные относящиеся к делу факторы определяют, как будет идти война, или как будет двигаться холодный атмосферный фронт, или когда закончится дарованная жизнь. Это может казаться случайностью или чьим-то капризом, но лишь потому, что ни один смертный и большая часть бессмертных не в состоянии понять природу действующих сил. Мы не свободны — никого из нас нельзя считать полностью свободным, — но мы обладаем относительной свободой действий, и в этом проявляется разница тех должностей, которые мы занимаем. Каждое воплощение способно в определенной степени противиться другому, если остальные это допускают, но мы предпочитаем не делать этого без веских причин.

Зейну стало любопытно.

— Как можно противодействовать Смерти, даже если Смерть это допускает?