Жена нелегала - Андрей Остальский

— Я вообще поражен, что Татьяна так легко согласилась. И что ее с работы отпустили.

— Но я все-таки спонсор ее диссертации или кто? Да и ГИТИСу с ремонтом помогаю.

— Да, хорошо быть олигархом…

— Местами. А в некоторые другие моменты хорошо иностранными языками свободно владеть. Здорово, что Таня там была и переводила, потому что Джули не удержалась, задавала довольно агрессивные вопросы, вообще не очень-то скрывала свой скепсис. Татьяна как могла смягчала, но, кажется, местные контрразведчики, которые к ним были приставлены, это настроение просекли. Так что итог неутешителен: они знают, что она им не поверила.

— Ну, верить или не верить, — сказал Данилин, — это из разряда субъективных ощущений, к делу, как известно, не подшиваемых. А так что — фотографии существуют, справку, если надо, ей тоже выпишут… Больше Джули в закрытый город не попадет. Вопрос можно считать снятым.

— Ну а здесь, в Киеве-то, что? — спросил Щелин. — Морочат нам голову или нет? Как ты думаешь? Мы, знаешь ли, не можем себе позволить, чтобы и тут пустой номер выпал. Мы столько в эту историю вложили с тобой… Нет уж, давай надеяться, что тут все получится.

— Давай, хотя, честно говоря, тут сам дьявол голову сломит, — отвечал Данилин.

В тот же день он дозвонился по заветному номеру 236-26-95. Как показалось Данилину, подошел к телефону доктор Столяров.

— Здравствуйте, уважаемый, это Саид говорит. Хочу вам сообщить, что космонавты прибывают в четверг, — сообщил Данилин то ли с туркменским, то ли узбекским акцентом.

Предполагаемому дантисту юмор этот совсем не понравился. Он очень сухо, даже раздраженно ответил:

— Спасибо. Кстати, мой друг просил передать, что он согласен на городское такси.

И немедленно повесил трубку.

После чего Данилин пошел рассказывать Щелину, что завтра, около трех часов пополудни, Джули и Шанталь надо будет оказаться в Борисполе, потому что именно в это время туда прибывает рейс «Австрийских авиалиний», на котором теоретически должны были находиться английские гости. И которых человек, считающийся Карлом, приедет туда встречать. И, кстати, он согласен на присутствие телекамер!

— Отлично, — сказал Щелин. — Но только надо сделать так, чтобы Джули с Шанталь как будто бы действительно выходили из таможенной зоны в зал прилета, и там бы и произошла сцена их встречи с предполагаемым Карлом. Наверно, для наших местных телевизионных партнеров не составит труда это организовать. Факт, что англичанки прибыли на самом деле из Москвы на моем самолете накануне, только запутывает фабулу. Если где-нибудь просто в городе, в гостинице снимать — это будет скучно. Прозаично. Получится совсем не так эффектно.

— Ты, я вижу, Сережа, совсем увлекся телевидением. Правду, видно, говорят, что ты туда теперь в основном деньги вкладываешь, а к прессе остыл…

— Да слушай ты больше эти сплетни! Просто во мне несостоявшийся режиссер говорит. Нет, правда, разве суть сцены не очевидна? Это же должно быть очень символично и эффектно. Именно так: две женщины, мать и дочь, впервые пересекают бывшую границу «холодной войны», проходят суровый пограничный контроль, таможню, опасаясь подвоха, растерянно озираются. Не понимают, на какой они планете. И вот видят эту фигуру. Она приближается.

Они застыли в нечеловеческом напряжении. Камеры берут крупный план этих двух красивых, но бледных лиц. Одного за другим. Потом — крупный план приближающегося человека. Нет, это правда будет фантастика!

— Ты еще гримера попроси свой столик поблизости оборудовать — в зале прилета. Вдруг что-то не так, как надо, будет смотреться. Отблеск кожи не тот или еще что…

— Ты зря издеваешься… Это реально может получиться сенсационный материал!

— Все замечательно, кроме одной маленькой детали. Что, если Карл — вовсе никакой и не Карл, — сказал в ответ Данилин.

— Ты знаешь, Алеша, даже если это и так и Карл не настоящий, эта сцена по-любому войдет в историю мировой журналистики. Ведь если это самозванец или подстава спецслужб, то это в каком-то смысле еще интереснее. Представляешь, какой ты закадровый текст напишешь? «В человеке, который сейчас приближается к двум женщинам, многие узнали бы австрийца по имени Карл, таинственным образом исчезнувшего из Англии в восемьдесят втором году. Но только не его жена Джули. Обмануть женщину оказалось невозможно. Всмотритесь в это лицо! Кто этот человек? Авантюрист? Агент какой-то из многочисленных замешанных в эту историю спецслужб? Ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда. На следующий день мужчина, пытавшийся выдать себя за Юрия Скоробогатова, исчезнет, на этот раз навсегда». И потом в перебивку — снова снимки могилы в Красноярске… Нет, это может стать настоящим шедевром…

— Ты, Сережа, не только режиссер, но и драматург, как я посмотрю…

— А что, я и на сценарном успел поучиться… Но ты все равно напишешь лучше. Эх, лишь бы наш Карл — не-Карл завтра нас не подвел. В аэропорту бы появился, кто бы он ни был на самом деле.

5

 Режиссер Грицко был просто чудовищем: он переснимал сцену встречи в аэропорту четыре раза. Данилин дергался, бросался защищать от него Джули с Шанталь, но Щелин буквально держал его за руку. «Нет, ну что же это такое? Это просто какой-то бессовестный человек! Он что, не видит, в каком люди состоянии?» — ворчал Данилин.

Но режиссеру плевать было на чье-либо состояние; его интересовало одно — что там, в кадре, вышло-то? А в кадре, видимо, получалось так себе.

Все с самого начала пошло вкривь и вкось. Во-первых, рейс «Австрийских авиалиний» задержался на полчаса. Предполагаемый Карл наверняка был об этом проинформирован и в зале прилета в три часа и не подумал появляться. Шанталь и бледная, нервная Джули вместе с телевизионщиками на всякий случай обретались с трех в таможенной зоне, откуда их норовили шугануть. Грицко приходилось несколько раз звонить каким-то своим боссам, те в свою очередь связывались с руководством таможни или еще какими-то важными людьми. Вся честная компания перемещалась взад и вперед, то их выгоняли наружу, то они снова проникали внутрь, и так несколько раз. К трем пятидесяти пяти, когда предполагаемый Карл появился наконец, все уже дошли до ручки. Настолько, что даже не сразу его заметили. Одет он был так же, как тогда в Оболони — в темно-сером плаще, в черной потертой шляпе. Только шарф снял, открыл лицо.

Он простоял некоторое время рядом с людьми из телегруппы, кто-то даже попытался вступить с ним в разговор, дескать, что ты тут, дядя, забыл, уйди от греха, не мешайся. А он не отвечал, стоял неподвижно и неотрывно смотрел на Джули, которая была к нему вполоборота, но, видно, почувствовала на себе его взгляд, повернула голову. И тоже стала смотреть на него не отрываясь. Данилин упустил всего, кажется, одну секунду этого беззвучного диалога. Потом кто-то еще из группы обратил внимание на происходящее, подбежал к занятому каким-то другим разговором Грицко, схватил его за рукав, стал дергать, кивать, указывать ему на Джули и человека в шляпе.

Щелин, стоявший вместе в Данилиным слегка в отдалении, тоже заметил новое развитие событий. Спросил Данилина: «Он?» — «Возможно». — «Что значит, возможно?». — «А то и значит, я же тебе рассказывал…»

Грицко уже тряс руку вновь пришедшего, что-то ему энергично втолковывал, но он никак не реагировал, смотрел только на Джули. Потом заметил Шанталь. Сделал резкий шаг в ее сторону. Остановился. Сделал еще шаг. Тут Джули что-то быстро сказала Шанталь, та обернулась, уставилась на человека в шляпе круглыми глазами.

Странная была картина: вокруг трех главных фигур суетились люди, что-то говорили, спорили, перебегали с места на место, а эти трое теперь застыли, точно их заморозили, — три острова, обмываемых водными потоками.

Данилин следил за происходящим завороженно, почти забыл о присутствии Щелина и даже вздрогнул, когда он снова заговорил: «Натурально, как во МХАТе, не находишь? Станиславский бы сказал: верю!» — «Может быть, даже слишком. Даже как бы и перебор. Но если это игра, то высокого класса», — отвечал Данилин.

Тем временем Грицко добился своего, всех выстроил, оттащил на дальний план человека в шляпе, в то время как его ассистент вытолкал Джули и Шанталь в таможенную зону, из которой навстречу им как раз повалил очередной пассажирский поток. Выход был узкий, снимать в густом потоке оказалось невозможно. Пришлось пережидать. Потом ассистент боролся с встречающими, перекрывавшими перспективу, заставил их открыть проход.

Наконец включили свет, на камере зажглась красная лампочка. «Снимаем!» — орал Грицко, но к группе прилипали зеваки, интересно, видно, было, какую знаменитость снимают телевизионщики, помощники расталкивали их, умоляли не останавливаться, продолжать движение.