Алена и Аспирин - Марина и Сергей Дяченко

Алена остановилась и опустила скрипку. Она стояла и глядела на пацана, их разделяла оживленная улица. Аспирин не мог видеть мальчишкиного лица, но он отлично видел лицо Алены.

Она улыбалась.

Красивым концертным жестом она вскинула скрипку к плечу, и, как по мановению фокусника, в руках у нее появился смычок.

И тогда Аспирин кинулся вперед и рявкнул, перекрикивая шум улицы:

— Не смей!!!

— А если бы его сбили насмерть? Ладно… Пусть убийство для тебя дело хорошее и правильное… убийство негодяя. А тот человек, водитель, который бы его сбил — он как? Он что тебе сделал?

Алена тщательно протерла скрипку сухой тряпкой. Улыбнулась:

— Леша, при чем тут я? Какое убийство?

— Да я же видел своими глазами…

— Что ты видел? Я играла, а мальчик шел за мной?

— Покажи скрипку, — потребовал Аспирин.

— Зачем? Ты ведь все равно не различаешь, где обыкновенные струны, а где…

— Ага! Значит, ты натянула его струны?

— Только две, — призналась Алена. — Соль и ля.

— Соль и ля, — побормотал Аспирин. Потом поднялся, прошел в прихожую и отпер входную дверь.

— Иди.

— Куда? — удивилась Алена.

— В переход. На площадь. Куда хочешь. Играй свою песенку, встречай брата и убирайтесь отсюда оба, чтобы я вас здесь не видел.

Алена поудобнее уселась на диване:

— Я не могу. Я еще не готова.

— Готова! — рявкнул Аспирин. — Я видел, что ты делаешь! Ты вела его, как на ниточке, будто крысу, я видел!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — помрачнев, сказала Алена. — А слова «крыса» я чтобы от тебя вообще не слышала.

— Ты не уйдешь?

— Не уйду, — Алена закинула ногу на ногу. — Я, тебе, конечно, многим обязана, Алеша… Но не забывайся.

На четвертом этаже бледно светилось окно за зеленой занавеской. Аспирин сидел в машине, курил и смотрел на темный силуэт, иногда возникавший на зеленом полотне.

Как в кинотеатре. Как в театре теней. Как в полутемном аквариуме. Зато на пятом, в его квартире, ярко горели все окна, и сквозь приоткрытую форточку грохотала «Кармина Бурана».

Аспирину не хотелось выходить. На мусорном баке орали коты, взъерошенные, счастливые, мартовские.

Нет ничего, что связывало бы его с этой женщиной. Несколько снежных недель, летящие хлопья, запах ее подушки. Часть жизни, просто часть жизни, пройденный этап. Все, что имеет старт, должно иметь и финиш, иначе хоть какой выносливый бегун сдохнет на маршруте, так и не порвав ленточку…

Он заставил себя выйти из машины. Вошел в подъезд, нажал кнопку лифта. Консьержка тетя Света хитро прищурила глаза:

— Лешенька, Ира-то с четвертого квартиру продает. Срочно, говорит. Сегодня маклер приходил, и уже покупателей водили. Сейчас знаешь какие цены? Даже если срочно…

— Что? — Аспирин нахмурился. — С какого… Ира?!

— Ира. Квартиру-то ей родители разменяли, трехкомнатную, еще в те времена: на две двушки с доплатой. Ну, родителей уже нет в живых, а в их квартире брат живет с семьей. А Ира, говорит, тоже хочет с доплатой. Ставка-то у нее какая? Это раньше инженер хорошо получал…

— Никогда инженер хорошо не получал, — сказал Аспирин, тупо глядя в раскрытые двери лифта. — Даже песня такая есть.

Лифт помедлил, но поблажки делать не стал и закрыл двери, демонстративно погасив после этого кнопку. Аспирин яростно вдавил ее пальцем, лифт обиженно лязгнул и открылся снова, и в этот момент в подъезд вошли милиционер в зимней шинели и женщина в старом пальто. Только оказавшись с ним в лифте — нос к носу — Аспирин узнал участкового. Они уже виделись когда-то, только в тот раз участковый был в штатском.

А женщина была та самая инспекторша по делам несовершеннолетних, которой Аспирин когда-то пытался «сплавить» Алену.

— Девочка не ходит в общеобразовательную школу. Более того, музыкальную школу она бросила тоже. Играет в переходах ради заработка.

— Это неправда, — вырвалось у Аспирина.

Инспекторша поджала губы. Участковый зачем-то посмотрел в окно: ярко-синее в мартовских сумерках.

— Разве она не играет в переходах? — удивилась инспекторша.

— Теперь не играет. И она делала это не ради денег.

— А ради чего?

— Ради удовольствия, — процедил Аспирин, чувствуя себя идиотом.

Участковый и женщина переглянулись.

— Вам что, нечего делать? — с тихой яростью спросил Аспирин. — Столько бездомных, брошенных детей, попрошаек, наркоманов… У вас так много времени, чтобы ходить ко мне и выяснять, для чего моя дочь играет в переходах? А нет такого закона, чтобы не играла!

— Алексей Игоревич, — тускло сказал участковый. — У нас есть официальное обращение из опекунского совета. Вас хотят лишить родительских прав — через суд.

— Что?!

— Если в суде будет доказано, что вы не обеспечиваете ребенку полноценный уход, питание, образование, или жестоко обращаетесь с девочкой…

— Жестоко?!

— У меня лежит заявление от ее учительницы, — сказала женщина. — Вы лишили ребенка возможности посещать музыкальную школу под угрозой физической расправы.

— Вранье!

Женщина пожала плечами:

— Я встречалась с учительницей, она уверяет, что вы угрожали спустить ее с лестницы и что у нее есть свидетели.

— Черт, — пробормотал Аспирин. — Это собачий бред, вы понимаете? Алена! Алена, а ну иди сюда!

Ничего не произошло.

Аспирин, ругаясь про себя, встал и отправился в гостиную. Алена лежала на диване, задрав ноги на стену, свесив почти до пола лохматую голову в наушниках. Весь пол в комнате был завален дисками, нотами, конфетными обертками и еще каким-то бумажным хламом. На клавиатуре раскрытого пианино лежал Мишутка — в точности повторяя позу хозяйки, задрав лапы на пустую подставку для нот.

Аспирин в раздражении выдернул шнур из розетки. Огоньки, плясавшие на панели музыкального центра, погасли. Алена открыла мутные глаза и медленно села на диване: мятый спортивный костюм. Бледное до синевы, отрешенное лицо.

Без приглашения явились из кухни участковый и инспекторша. Молча остановились за спиной Аспирина; сжав зубы, он пересек комнату и снял с девчонки наушники:

— У нас гости. Ты бы причесалась.

— Ты бы отстал от меня, папаша, — предложила Алена громким ясным голосом. — Включи все, как было, и закрой дверь с той стороны.

Аспирин сдержался.

— Скажи, пожалуйста, я запрещал тебе ходить в музыкальную школу?

Она посмотрела — через его плечо — на стоящих в дверях визитеров.

— А что?

— Запрещал или нет?

Она повалилась на диван, задрыгала в воздухе ногами: