Жеводанский зверь - Эли Берте

– Надо быть очень глупым или очень злым, чтобы думать иначе. Повторяю, Фаржо, вам старались внушить эти вещи, чтобы извлечь из этого выгоду… Вы говорили мне, что меркоарский аббат старается смутить вашу совесть незаслуженными упреками?

– О, вы правы, – сказал лесничий с выражением ненависти, – этот аббат хотел от меня кое-чего… Теперь я уверен, что он действовал по наущению фронтенакских бенедиктинцев… Но хотя я почти обезумел от горя, я был так же хитер, как и он, и он не добился того, чего хотел.

– А чего он хотел, любезный Фаржо?

– Ничего, ничего!

Легри понял, что он не должен спешить и вернее достигнет своей цели, если удвоит ловкость и терпение.

– Из всего этого, Фаржо, я делаю вывод, – продолжал он, – что с вами в Меркоаре нехорошо обращаются, и я посоветовал бы вам немедленно оставить замок. Клянусь честью, вас наконец сведут с ума. Вас уже сейчас узнать нельзя. Раньше вы были таким веселым собеседником, а теперь вы угрюмы, как волк. Вы не смеетесь, мало говорите, цвет лица у вас бледный, а щеки впалые… Фаржо, вы же мужчина! Разгладьте ваши морщины, черт побери! Я предлагаю вам, – добавил Легри, наполняя стаканы, – выпить за здоровье вашей прелестной госпожи, благородной графини де Баржак, и за поражение интриганов, окружающих ее!

Он подал полный стакан Фаржо, который взял его.

– Я не могу отказаться выпить за здоровье госпожи, – ответил бывший лесничий, – графиня де Баржак была так расположена к моей несчастной дочери, и хотя она не любит меня…

– Она сожалела бы о вас, Фаржо, если бы к ней не приставали эти фронтенакские пройдохи, черт их побери!

– От всего сердца желаю того же! – сказал Фаржо и опорожнил свой стакан.

С этой минуты отец Марион будто сделался другим человеком. Искусная ложь усыпила совесть. Душа, освободившись от оков боли, словно расправила крылья, а легкое опьянение сделало этот полет головокружительным. Старик почувствовал самое искреннее расположение к Легри, столь легко излечившему его от душевных мук.

Между ними начался оживленный разговор. Фаржо, оставив свою молчаливость, вспомнил о прежней веселости и словоохотливости. Он был все еще осторожен и не упоминал о своем секрете. Легри же удвоил красноречие. Бывший лесничий не мог устоять. Стакан наполнялся за стаканом, Фаржо уже не останавливался и хотел этим превосходным вином вознаградить себя за продолжительное воздержание от спиртных напитков. Две бутылки были опорожнены, заказали еще две. Легри подавал пример, так что в конце встречи он был почти так же разгорячен, как и его собеседник.

Результат этого разговора можно угадать. Мало-помалу полное согласие установилось между собеседниками. Золото, наполнявшее карман одного, перешло в карман другого. Скоро Фаржо в свою очередь вынул из кармана грязное портмоне, а из портмоне – бумагу, которую отдал Легри. Тот, бросив взгляд на эту бумагу, просиял. Наконец Фаржо, пошатываясь, встал.

– Чудесно! – закричал он. – Я не хочу печалиться! Я хочу еще пожить весело… Тоска убьет и кошку, черт возьми!.. Ну, мосье Легри, решено: я возвращаюсь в Меркоар, чтобы распрощаться с ними, потом поступлю на службу к барону, и все мы примемся за поиски Жанно, свидетельство которого так важно в этом деле. Я беру на себя обязанность заставить его говорить, несмотря на его помешательство; кроме того, он нам поможет, без сомнения, отыскать этого проклятого жеводанского зверя, который растерзал… Но об этом не надо думать… Еще одно слово, Легри: уверены ли вы, что барон не отступится?

– Он сдержит все мои обещания, Фаржо; я действую от его имени; это его золото теперь звенит в ваших карманах… Ступайте же и спешите в замок… А пока выпьем в последний раз за здоровье вашего нового господина, барона де Ларош-Боассо!

– Да, да, за здоровье барона! – вскричал Фаржо и решительно опорожнил свой стакан. – Пусть он разобьет в прах всех этих злодеев бенедиктинцев, а вместе с ними и этого лицемера приора, который вздумал нагружать меня чувством вины… Они теперь узнают, на что я способен! А тем-то, меркоарским, как я задам! Как позавидуют моему золоту этот долговязый кавалер, эта ханжа Маглоар и эти лентяи лакеи! Мне хочется поскорее посмотреть на это… Я уже ухожу!

Они оба стояли; Фаржо бросился на шею к Легри, который, едва держась на ногах, чуть не упал.

– Ах, Легри! – вскричал Фаржо, роняя пьяные слезы. – Ты мой благодетель, мой товарищ, мой лучший друг… Я был слеп, безумно несчастен; а ты раскрыл мне глаза и ум, ты возвратил мне радость в сердце! Мы преданы друг другу на жизнь и на смерть! Нам надо расстаться, но я завтра же вернусь, и мы вместе примемся за дело… Сколько чудесных бесед проведем мы вместе… с бутылочкой вина! Ну, пойдем со мной. Я хочу, чтобы ты видел, как я езжу верхом.

Говоря это, Фаржо взял под руку своего собутыльника и потащил его к двери. Таким образом они прошли нижний зал гостиницы, где находились вдова Ришар и слуги. Легри, как нам известно, был одет очень щеголевато; по его шляпе с золотым галуном, по его шелковому кафтану, по его кружевам, бантам, его приняли бы за самого настоящего джентльмена. Фаржо, напротив, со своей сутулой осанкой, осунувшимся серым лицом и в поношенном костюме выглядел как совершенно опустившийся пьяница. Поэтому, хотя у обоих лица были красными, а одежда растрепанной, это сближение показалось трактирщице и ее служанкам весьма странным и нелепым.

Проигнорировав любопытные взгляды, они дошли до двора гостиницы, где Фаржо не с первой попытки сел на старую лошадь, на которой он приехал. Они обменялись еще несколькими дружескими словами, потом путешественник уехал, напевая свою любимую песню.

Через минуту Легри отправился отчитаться перед Ларош-Боассо о результате данного ему поручения.

Барон, закончивший завтрак, сначала нахмурил брови, увидев, в каком состоянии находится его поверенный, но когда Легри рассказал ему подробности своего разговора с Фаржо, в особенности когда показал ему важную бумагу, которую лесничий никак не хотел отдавать до этого дня, Ларош-Боассо не мог удержаться от восторга.

– На этот раз они в моих руках! – вскричал он с пылкостью. – Заставлю этих дерзких бенедиктинцев провалиться сквозь землю! Обвинение в убийстве, какое счастье! Одной угрозы разглашения этого гнусного преступления будет достаточно для того, чтобы заставить их возвратить мне поместье Варина… И какую прекрасную роль я буду играть! Мщение за несчастного убитого кузена. Мой гнев и моя ненависть к этим людям не изобрели бы ничего лучше… А как все ловко проделано, Легри! Вы, кажется, не пощадили себя в битве! Ваша храбрость будет оплачена по заслугам! Пусть теперь этот толстяк Фаржо поможет нам убить жеводанского зверя, прелестная владетельница замка будет принадлежать вам со всеми ее богатствами. Вы видите, что я не торгуюсь с вами за ваши услуги!