Тортоделка. Истинный шедевр - Евгения Грозд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, азарт игры захватил и не успела сообразить вовремя, — виновато опустила веки.
— И сейчас болит? — он мгновенно перевоплотился в профессионала. Шагнул ко мне и принялся осматривать. Отсчитал пульс, найдя на запястье. Вооружился стетоскопом.
— Вроде нет.
— Тошнота есть?
— Я скорее испугалась. Просто резкая боль, но отпустило.
— Подними рубаху, посмотрю, — велел он.
Послушно выполнила. Ощущать на себе прикосновения этого довольно привлекательного мужчины было не по себе, отчего невольно ловила себя на мысле, что хочу почувствовать его ближе. Густо краснея, осмелилась заглянуть ему в глаза. Серый туман сосредоточен на мне. Серьёзно сдвинуты брови, внимательно пальпирует болезненное место, предельно аккуратно, но уверенно. Профессионал своего дела с головы до пят. Стало резко совестно и тоскливо, когда перед глазами возник Гера.
— Со мной всё в порядке, — с натиском произнесла я, норовя опустить рубашку.
Вновь смерил меня взглядом и, заметив мой немного стеснительный вид, сдался.
— Если дышать станет трудно или начнёт тошнить, сразу сообщи. В целом, отклонений не вижу, — поднялся с койки и отошёл.
— Прости, не думала, что так получится, — виновато проронила я.
— Это моя вина. Нужно было сразу Софу забрать. Просто решил тебя подбодрить. Они же мёртвого поднимут, — усмехнулся.
— Твои? — ляпнула, а потом подумала.
— Частично, — Миша дрогнул уголком рта. — Племянники. Жена моего брата полгода назад ломала тазобедренный. Сейчас проходит реабилитацию. Пока она у тренера, их отпрыски разносят мою клинику.
— Было весело, — сказала абсолютно искренне. — Даже своих захотелось, — тень грусти скользнула по лицу, которую скрыть от него не получилось.
— Через час будем ужинать, — сделал вид, что ничего не заметил. — Не против итальянской кухни? Под итальянской я имею в виду пасту с овощами и пиццу из соседней пекарни, — шутливо состроил восхищенную моську.
— Ты не великий макаронник? — засмеялась в ответ.
— Виновен. Зато не придется снимать с ушей, — ехидно хохотнул и исчез в коридоре.
Осторожно опустилась на подушку. Вроде не болит, значит просто неудачно напряглась. Облегченно расслабилась, закрыв глаза. Стоило мне это сделать, как все мысленные картинки мгновенно улетели к Герману. Да, я тосковала по мужу, но увидеть его боялась сейчас как никогда. Если он разочарован во мне? Я помню его лицо, когда мы объявили маме о помолвке. Его озадачили её слова, внесли неуверенность… А сейчас?! Я, действительно, грязная для его светского общества, для его семьи. А если вспомнить свой позорный танец для его брата? Стриптиз на столе именниника и сыграл тогда роковую роль. Не хочу их видеть. Не могу смотреть ему в лицо. Это страшнее, чем встреча с отцом-рецидивистом.
А мать… Что мне думать о ней? Пять лет прожить в страхе. Я не знаю толком того человека, но только уже от его вида замираю в ужасе, а она… Пять лет побоев, издевательств и сексуальных надругательств над несмышлёной сиротой! Пять лет в дурмане наркоты и отсутствия любого человеческого тепла. Грязь! А потом родить плод всего этого и сделать вид, что любишь? Возможно ли, даже если это твоя плоть и кровь?
Но стоило задуматься, что бы было со мной, если бы я осталась в детском доме. Меня забрали в два года, выходит, являлась не очень востребованной. Возможно, я бы так и выросла в детдоме, став неизвестно кем. Но мама забрала меня. До десяти лет я знала заботу и ласку отчима, у меня замечательная любящая сестренка. Я училась в хорошей школе, мама научила меня готовить и даже поддержала, когда поступила в кулинарный. Мои торты она всегда гордо рекламировала своим подружкам. Она была неидеальной матерью, но на то она и мать, какой бы не была. Грусть, жалость и сочувствие к этой женщине стали постепенно брать вверх.
За потоком мыслей неожиданно уснула. Разбудил тихий бряк посуды сбоку. Вздрогнула, резко открыв глаза.
— Тише, это просто ужин, — шепотом проговорил Миша, ставя поднос на тумбочку. — Ты, наверное, больше хочешь спать? — виновато усмехнулся.
— Нет-нет, — осторожно села на кровати и позволила мужчине заткнуть мне за спину подушку для удобства. — Учуяв такие запахи, отказываться — преступление.
— Тогда налетай, — Миша переставил поднос-столик мне на койку, придвинул ближе, взял с него свою порцию и принялся за трапезу, держа тарелку на весу. — Приятного…
Улыбнулась, разглядывая, как он со смаком втягивает макаронные изделия, и затем последовала его примеру. Утолив немного аппетит и жажду вкуса, испытующе посмотрела на доктора:
— Ну так что, почему ты не оперируешь больше?
Мужчина кашлянул и с лёгким возмущением глянул на меня:
— Это нечестно.
— В каком смысле?
— Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Ты знаешь, что это моя клиника, что у меня есть два неугомонных племянника, что меня лишили лицензии. А я знаю лишь твоё имя, группу крови и что твоего мужа, вероятно, зовут Гера, — на последнем факте удивленно приподняла бровь. — Ты звала его, когда выводил тебя из-под наркоза, — пояснил мужчина. — Я не хочу на тебя давить, но ты давишь первая.
Понимающе опустила веки, с минуту решаясь на откровения. Выдохнула из себя смрадный воздух.
— В тот день я узнала, что моя мать была малолетней проституткой, которая родила от убийцы и наркоторговца. Она отдала малышку в приют, а чуть позже забрала, чтобы всю жизнь отыгрываться на ней. То есть — меня. Да, и папаша объявился на днях в роли нашего садовника. Вся эта история была поведана в присутствии моего мужа и его семьи, которая, кстати, против нашего брака, — перевела дыхание. — Ко всему сказанному, мой муж любит свою бывшую невесту, которая сейчас от него беременна.
— Ничего себе Санта-Барбара, — присвистнул мужчина, отчего стало ещё грустней. Кино есть кино, но это моя жизнь. — Если он влюблен в бывшую, которая ждёт от него ребёнка, то почему он с тобой, а не с ней? Не говори только про обязательства.
— Его любовь сосредоточена на ненависти к ней за предательство. Я — подобие защиты от его бывшей.
— Чего?! — Миша возмущенно посмотрел на меня. — Какая на хрен защита?! Либо есть любовь, либо её нет.
— Я люблю его, — тихо проронила, опустив веки.
— И ждёшь, что рано или поздно полюбит и он? — с горечью усмехнулся. — Любовь слепа и глупа — всегда это знал.
Стало обидно.
— Потому сам до сих пор одинок?! — жестоко буркнула и сжалась в комок.
— Моей женой и семьёй была хирургия, — сурово отчеканил мужчина.
— Да-да, и теперь ты разведён, — метнула в него сердитый взор.
