Все девушки любят опаздывать - Ирина Ульянина

— Она нахмурилась! Смотрите, наша Юленция морщит лоб! Ура! Какое счастье!

— Зачем вы отняли мои ноги? — еще не разлепив веки, сказала я. — Как я буду жить без рук и без ног?..

— Доченька, не волнуйся, все у тебя цело, все на месте — и ручки, и ножки. — Надо мной склонилась мама, и ее слеза капнула мне на щеку.

Папа успел смахнуть эту влагу до того, как она сползла вниз, и сказал одобрительно:

— Юлькин ты наш, пловец — молодец! Перещеголяла всех моржей, выдержала пятнадцать минут в ледяной воде!

— Как? Всего пятнадцать минут? — поразилась я. По моим впечатлениям выходило, что плыла целую вечность — от рассвета до заката, от планеты Земля до звезд Глицинии!.. Представив такое колоссальное расстояние, я содрогнулась от страха и воскликнула: — Н-нет, я больше не хочу плавать…

— Сестренка, да никто и не заставляет, чего ты? — успокоил меня сочный баритон брата Всеволода. — Поставила мировой рекорд — и отдыхай! Поправляйся быстрее, а то меня с работы всего на одну неделю отпустили, и то в счет отпуска. Звериный оскал капитализма!

— На неделю, — повторила я медленно, пытаясь врубиться в навалившуюся на меня реальность. Откуда взялся братец? Он же должен находиться в Торонто… Может, Севка мне просто снится, как и мама с папой?.. Я задала контрольный вопрос: — Какой сегодня день недели?

— Воскресенье, доченька, — разулыбалась мама. — Ты только вдумайся, какое у сегодняшнего дня недели прекрасное название: вос — кре — се — ние, — по слогам, стараясь достучаться до моего иззябшего, вывихнутого сознания, втолковывала она. — Сегодня ты словно воскресла!

— Я воскресла и мы встретились в раю? — беспечально решила я.

— Нет, Юлька, нам до рая еще далеко! — прогремел надо мной чей — то мужской голос. — А мы туда и не торопимся, нас и здесь неплохо кормят, да ведь, ребята?

— Кто не торопится? — ничего не понимала я. — Какие ребята?

Надо мной, как полная луна, засияла широкой улыбкой круглая, простодушная мордаха Павла, и я припомнила, как он терзал меня, утрамбовывая в спальный мешок, и как не хотел спасать меня его друг. Я сказала:

— Кабан ты, Пашка, — и слабо улыбнулась.

— Вот здорово! Юленция уже способна улыбаться! Это очень хороший симптом, — прозвенел восторженный девичий голосок, и я — слабовидящая — догадалась, что принадлежит он медсестре из хирургического отделения.

— Ли — и — иза, — протянула я изумленно. — И ты тут?

— Да, я тут!.. — с готовностью отозвалась медсестра. — Ой, Юлия, вы не обижаетесь, что я называю вас Юленцией, как Александр?

— Конечно, зовите… мне не обидно…

— Саша постоянно рассказывает про вас! Вы не представляете, какой он молодец! На редкость мужественный! Просит, чтобы с него скорее сняли швы, хочет ходить самостоятельно!

— Ходить… — повторила я и смежила веки.

— Утомилась, доченька? Поспи, мы не будем тебе мешать, мы тихонько посидим, — пообещала мама и строго вопросила: — Или кто — то со мной не согласен?

— Я не согласна! — звонко заявил высокий молодой голосок, принадлежащий моей младшей сестре Виктории. — Получается, Юлька со всеми перемолвилась, кроме меня!

Я изумилась:

— Викочка?! И ты здесь?

— А как иначе? Мама в пятницу позвонила — вся перепуганная. Сказала, что ты загремела в больницу с обморожением и двусторонней пневмонией. Я прямо со съемочной площадки, из павильона, сиганула в такси — и в аэропорт. А в Домодедове, на регистрации новосибирского рейса, столкнулась с нашим Севкой. Суперски вышло, да? Мы же почти два года не виделись!

— Значит, я в больнице… и сегодня уже воскресенье… — попыталась я уложить все сведения в своей голове. — Опять три дня как будто вычеркнуты из жизни…

— Да ну тебя, Юлька! Почему вычеркнуты? Все только начинается, сестричка! И все у нас будет ништяк, супер — пупер! — заверила неунывающая Виктоша.

Зато мама не жалела красок, описывая, какие чудовищные переживания пришлось ей перенести из — за меня и какие чудесные девочки работают со мной в офисе — все они рвались дежурить возле моей постели. Досадно, что Обь унесла мои очки — без них я не могла хорошенько рассмотреть прекрасные лица родных и близких. Различила только, что по левую сторону кровати сидят папа и мама, а за их спинами робко переминается господин Ткач. Всеволод, Вика, Лиза и Павел сгрудились по другую сторону и, толкаясь, старались наклониться надо мной и скорчить ободряющую физиономию. Правый фланг держался веселее левого, но по части разговорчивости соперничать с мамой могла только медсестра: она так и сыпала новыми сведениями о состоянии здоровья моего дружка Анисимова. Павел едва уловил паузу, чтобы вклиниться в ее бесконечные женские монологи.

— Юлька, я тебя теперь считаю своей крестницей, это требуется отметить! — заявил он.

Всеволод пообещал сводить всех в ресторан. Известная модница Виктория Малиновская, осмотрев свою нарядную блузку с оборками, высказала сожаление, что не захватила ничего более подходящего для выхода в свет:

— Я же домой перед вылетом заехать не успела, деньги на билет у продюсера занимала. Кстати, в самолете познакомилась с таким крутым кренделем!.. — Вика оживилась, забыв про больницу, мою болезнь, мамины слезы. — Севка не дал нам толком законтачиться. А, не важно!.. Просто жалко, что в хате остался целый, еще нераспакованный чемодан французских шмоток: мы с Валериком на три дня в Париж летали. Ой, там есть такое прикольное платьице от Chloe! Юлька, наверное, я его тебе задарю!

— Щедрость твоя не знает границ, — поблагодарила я и заверила, что ни во что французское не влезаю: слишком толстая. Опустив глаза, чтобы осмотреть свою несовершенную фигуру, уяснила причину бесчувственности рук и ног: они были замотаны мягкой тканью, пропитанной пахучими мазями. Вероятно, мази обладали сильным обезболивающим эффектом, создающим ощущение невесомости и вакуума.

— Что за Валерик? — насторожилась мама. — Какие у вас с ним отношения, Виктория?

— А, так, один кекс, — отмахнулась Вика. — Снимаемся вместе, а вообще он для меня — временный вариант, поскольку женатый, — небрежно откликнулась сестра. — Мамочка, я не понимаю, что происходит: в Москве хренова туча народу, десять миллионов коренных жителей, и почти половина из них мужчины. Но как что — нибудь приличное, симпатичное попадается, оно обязательно либо сильно женатое, либо приезжий без прописки и даже без регистрации, либо такой голубой, что голубее не бывает!

— Викочка, как ты выражаешься? — пристыдила младшую дочку наша общая мама. — Что о тебе подумает Андрей Казимирович?