Настоящие сказки Шарля Перро - Шарль Перро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Несмотря на всё моё уважение к вам, госпожа моя, – сказал принц Левкою – позвольте мне сказать вам, что вы хотите присвоить чужое добро; я ранил эту лань, на моя, я люблю её, и я вас умоляю оставить её мне.
– Сеньор, – вежливо отвечала Левкой (а ведь она была и стройна и прелестна), – эта лань была моей ещё до того, как вы ею завладели, и я готова скорей от жизни своей отказаться, чем от неё. А если вы хотите убедиться, знает ли она меня или нет, отпустите её на минутку… Ну-ка, моя Белочка, обнимите меня. – Лань бросилась к ней на шею. – Поцелуйте меня в правую щёку. – Лань поцеловала. – Коснитесь моего сердца. – Она тронула её грудь ножкой. – Вздохните, – и она вздохнула.
Принц не мог уже больше сомневаться в том, что Левкой говорит правду.
– Возвращаю её вам, – благородно заявил он, – но поверьте, с немалым сожалением.
И Левкой тотчас же ушла со своей ланью.
Они не знали, что принц живёт в том же домике; они издалека следил за ними и был очень удивлён, когда увидал, что те входят в хижину доброй старушки. Очень скоро вслед за ними вернулся и принц, и так как ему было очень любопытно узнать о белой лани, он спросил у старушки, кто эта девушка с ланью. Та ответила, что не знает её, что пустила её к себе вместе с ланью, что она ей хорошо платит и живет одиноко. Бекафиг осведомился, где их комната, и узнал, что это соседняя с их комнатой и что их отделяет друг от друга только перегородка.
Когда они пришли к себе, Бекафиг сказал принцу, что либо он ошибается так, как ещё никто никогда не ошибался, либо девушка, которую они только что видели, жила с принцессой Желанье, и он её видел во дворце, когда приезжал туда с посольством.
– Какие мрачные воспоминания оживляете вы! – сказал ему принц. – И каким образом могла бы она очутиться здесь?
– Этого я не знаю, сеньор, – отвечал Бекафиг, – но мне очень хочется посмотреть на неё ещё раз, а так как нас разделяет всего лишь дощатая перегородка, я проделаю в ней отверстие.
– Вот бесплодное любопытство, – грустно сказал принц, потому что этот разговор снова пробудил все его горести. Он отворил окно, выходившее в лес и стал мечтать.
Тем временем Бекафиг трудился и скоро просверлил довольно большое отверстие. Посмотрел он и увидал прелестную принцессу, одетую в платье из серебряной парчи с кармазинными цветами, шитое золотом и изумрудами. Её волосы падали тяжелыми волнами на самую красивую шею в мире, лицо пленяло живыми красками, а очи приводили в восхищение. Левкой стояла перед ней на коленях и перевязывала ей руку, оттуда обильно текла кровь. Казалось, что они очень озабочены этой раной.
– Дай мне умереть! – говорила принцесса. – Легче смерть, чем это плачевное существование, которое мне приходится влачить. Как! Целый день быть ланью, видеть своего суженого и не быть в состоянии говорить с ним, рассказать ему моё роковое несчастие! Ах! Если бы ты знала, как трогательно он разговаривал со мной, когда я была ланью, какой у него голос, какие движенья у него благородные и располагающие, – ты бы ещё больше меня пожалела, зная, что не можешь. поведать ему мою горькую судьбу.
Можно себе представить, как был удивлён Бекафиг всем, что он увидел и услышал. Он подбежал к принцу и отвел его от окошка с невыразимой радостью.
– Ах, сеньор, – сказал он, – не медлите, подойдите же к перегородке, и вы воочию увидите ту, чей портрет вас очаровал.
Принц посмотрел и тотчас узнал принцессу. Он бы умер от счастья, если бы не боялся, что его морочат какие-то чары. Ибо, что же тогда означала удивительная встреча с Колючей Розой и её матерью, которые были заключены в замок Трёх Башен и называли себя одна – принцессой Желанье, другая – её приближённой дамой.
Однако любовь обнадёживала его. Всякому хочется убедиться в том, на что направлены его желанья, а случай й был таков что приходилось или умереть от нетерпения или дознаться истины. И принц, не откладывая дела в долгий ящик, подошёл к двери комнаты принцессы и тихонько постучался. Левкой, не сомневаясь, что это стучится старушка-хозяйка, которая, кстати, была ей нужна, чтобы помочь перевязать руку её повелительнице, поспешила отворить дверь и оцепенела от удивления, увидав перед собой принца, который сразу же бросился к ногам принцессы Желанье. Восторг его был так велик, что он не мог ничего толком сказать, и как мы ни старались узнать, что он ей говорил в эти первые минуты, так никого и не нашли, кто бы мог нам в этом помочь. Принцесса была в не меньшем замешательстве, но Амур, который частенько служит посредником для онемевших, вмешался тут и убедил их обоих, что никогда ещё не говорили они так умно или, по крайней мере, так трогательно и так нежно. Слёзы, вздохи, клятвы и даже лукавые улыбки – всё здесь имело место.
Так прошла ночь, занялся день, а принцесса Желанье даже не подумала о том – и она уже не обернулась ланью. Принцесса это заметила, и ничто не могло сравнится с её радостью. Она так любила принца, что не сумела и минуты выдержать, чтобы не поделиться с ним ею. И тут же она начала ему рассказывать всю свою историю с такою прелестью, с таким естественным красноречием, что самых записных умников за пояс заткнула.
– Как, прелестная моя принцесса, – воскликнул он – так это вас я ранил в образе белой лани! Как же мне искупить ужасное моё преступление? Я готов умереть от горя на ваших глазах. – воскликнул он
Принц был так удручён, что огорчение было написано на его лице. Принцесса Желанье страдала от этого более, чем от своей раны; она уверяла его, что всё это пустяк и что ей дорого это несчастье, принесшее ей столько радости.
Она так убедительно говорила, что
