Султан и его враги - Георг Борн

— В таком случае я пойду один по моему пути, — сказал Гассан, — наши дороги расходятся навсегда! Зора едет в Лондон, чтобы приобрести там новое отечество. Сади остается здесь, думая восторжествовать своим благородством. Гассан же последует мрачному влечению, от которого не может уклониться…

— Ты тоже хочешь уехать? — спросил Зора, не понимавший таинственных планов и слов Гассана.

— Мы не увидимся больше, мы должны расстаться надолго, может быть, навсегда! — торжественно сказал Гассан. — Было время, когда мы строили смелые планы, друзья мои, мечтали о счастье и о золотом будущем… Теперь вокруг нас мрак, и ничто не светит нам впереди! Что может быть для меня лучше ранней смерти, лучше пожертвования жизнью для того, чтобы освободить страну от тех, погубить которых я поклялся на могиле Абдула-Азиса…

Зора хотел перебить Гассана, хотел сказать ему, что его жертва будет бесполезна, что она не спасет страну… Но Гассан ничего не хотел слушать.

— Прощайте, друзья мои! — сказал он, пожимая им руки. — Простимся в последний раз! Мы расстаемся навеки!

— Послушай меня, Гассан! Ты напрасно хочешь жертвовать собой! — вскричал Сади.

— Если я умру, то умру за свои убеждения, а в этом нет ничего недостойного!

— Твои убеждения ошибочны, ты стремишься к своей гибели! — снова сказал Сади.

Но Гассан не обратил никакого внимания на его слова, он в последний раз поклонился друзьям и поспешно вышел.

— Его невозможно удержать! — сказал Сади.

— Что он хочет делать? — спросил Зора.

— Он хочет наказать смертью людей, которые свергли и умертвили Абдула-Азиса.

— Относительно Мансура он уже опоздал.

— Что это значит? Что случилось? — спросил Сади.

— Я сейчас узнал от одного офицера, что Мансур со вчерашнего дня пропал совершенно бесследно самым таинственным образом.

— Значит он бежал?

— Нет, Сади, говорят, что его могущество встретилось с другим, более сильным, положившим конец его постыдным подвигам, — отвечал Зора. — Говорят, что тут замешан Золотая Маска! Я надеюсь узнать об этом подробнее, тогда я расскажу тебе обо всем. В любом случае я еще увижусь с тобой, прежде чем оставить Стамбул.

— Разве ты скоро едешь?

— Как можно скорее! До свидания!

Так расстались в этот вечер друзья, дороги которых, казалось, совершенно разошлись.

XIV. Мансур и Золотые Маски

Когда Мансур опустил окно кареты, то сейчас же заметил, что едет не по той дороге, которая вела в развалины Кадри. Он увидел перед собой каменную стену и не сразу понял, где находится.

Он приказал кучеру остановиться, и когда карета стала, вышел из нее, предчувствуя опасность и желая узнать, что такое с кучером.

Оглянувшись вокруг себя, Мансур увидел, что к нему подходят четверо незнакомцев. В первую минуту он подумал, что на него хотят напасть с целью ограбления, что нередко случается в окрестностях Стамбула, но вскоре увидел на одном из незнакомцев золотую маску.

Он с ужасом взглянул на подходивших и разглядел такие же маски на трех остальных. Карета его быстро уехала.

Мансур был невооружен, вокруг не было никого, кроме четырех Золотых Масок, так как изменник-кучер был уже далеко. Мансур сделал шаг назад.

— Что это значит? — спросил он дрожащим от гнева голосом. Он столько раз желал встретить Золотую Маску, и вот теперь эта встреча состоялась, но не он держал в своей власти Золотую Маску, а сам был в его власти.

— Сдайся нам! — раздался замогильный голос. — Настал черед расплаты за твои дела, Мансур-эфенди.

— Кто смеет требовать ответа от главы церкви? — вне себя вскричал Мансур. — Кто смеет употребить против меня силу?

— Тот, кто могущественнее и справедливее тебя, тот, кто происходит от Абассидов! — отвечал прежний голос.

— Последний потомок Абассидов умер!

— Он жив! — в один голос ответили все четыре Золотые Маски.

— Следуй за нами! Сдайся, Мансур-эфенди! — обратился один из Золотых Масок к изумленному Мансуру, который хотя и нашел в пирамиде записку: «Я жив», но счел эту записку за старую, и ему даже не пришло в голову, что Альманзор, о смерти которого ему донесли, был еще жив.

— Что вам от меня надо? — сказал Мансур, побледнев и начиная против воли ощущать страх.

— Возьмите его! — приказал старший из Золотых Масок, и в то же мгновение на лицо Мансура был накинут толстый платок, а руки и ноги крепко связаны, так что он не мог ни крикнуть, ни пошевельнуться.

Он неожиданно очутился в руках Золотых Масок, и невольный ужас охватил его.

Тогда Мансур решил подождать, что будет, надеясь, что случай откроет ему, в чьи руки он попал, и тогда он уничтожит этих людей, которых так долго ненавидел.

Наконец после долгого пути его привели в развалины, где на площадке башни находились семь камней, на которых заседали Золотые Маски.

Здесь Мансура развязали, и при слабом лунном свете он увидел себя в кругу семи закутанных фигур. Вся обстановка поневоле произвела на Мансура сильное впечатление, он понял, что находится перед строгими судьями, и хотя внутренний голос говорил ему, что он во многом виноват, но не раскаяние и сожаление о совершенных преступлениях наполняло его душу — нет, она кипела гневом и мщением.

— Мансур-эфенди, — обратился к нему предводитель Золотых Масок, — настал день суда — мера твоих преступлений переполнилась.

— Кто осмеливается судить меня? — вскричал Мансур. — Кто вы, преследующие свои цели под покровом тайны? Что ответите вы мне, если я, в свою очередь, назову вашу цель преступной?

— Ты здесь для того, чтобы дать ответ за свои дела, а не для того, чтобы спрашивать.

— Кто дал вам право требовать от меня ответа? Этого права не имеет никто на свете. Все, что я делал, я делал на благо вере, и только вы не видите этого.

— Потому-то ты и приведен сюда, что никто на свете не имеет права потребовать от тебя ответа за недостойные средства, которые ты применял для достижения своих целей! — сказал Золотая Маска строгим голосом. — Теперь молчи и слушай. Затем уже будешь защищаться. Твои обвинители бесчисленны. Мы приведем только самые тяжелые преступления, чтобы братья могли вынести тебе приговор.

— Вы хотите судить меня? — спросил Мансур, мрачно оглядываясь вокруг. — Хорошо. Но бойтесь моего наказания, которое найдет и постигнет вас. Кому вы служите?

— Аллаху и справедливости! Ты же стремишься только к власти, желаешь удовлетворить лишь одно свое честолюбие, и для достижения этой цели тебе все средства хороши. Кровь и ужас обозначают твой путь, точно так же, как и шаги твоих приверженцев и слуг. Но мы поставили своей целью прекратить все это. Ты будешь последним представителем такой тайной власти.

— Чего вы хотите? — насмешливо спросил Мансур. — Как уничтожите вы то, что существует сотни лет?

— Да, благодаря тому, что такой порядок вещей существует сотни лет, страна на грани краха. Но в твоем лице умрет последний представитель тайного могущества церкви.

— Что я слышу? Вы говорите о моей смерти? — спросил побледневший Мансур.

— Приговор тебе еще не вынесен. Выслушай сначала обвинение. Брат Оскар, начинай.

— Я обвиняю тебя в убийстве! — раздался голос Оскара. — Потому что человек, заставляющий другого совершить убийство, сам — убийца. Ты приказал убить Абдаллаха, сына толкователя Корана Альманзора, чтобы добыть бумаги последнего. Ты приказал убить самого Альманзора, чтобы добыть сокровища калифов. Абдаллах умер, но Альманзор жив, чтобы свидетельствовать против тебя. Кровь за кровь! Я нахожу, что земля должна быть очищена от тебя!

— Что скажешь ты на это, Мансур-эфенди? — спросил предводитель Золотых Масок.

— То, что сделано, сделано во славу святого дела пророка! — вскричал Мансур. — Не для себя лично желал я сокровищ калифов, но для церкви правоверных.

— Брат Багира, начинай! — сказал старший из Золотых Масок.

— Я обвиняю тебя в постыдной измене делу веры, — начал Багира. — Ты назвал дочь гадалки Кадиджи пророчицей, чтобы извлечь из этого выгоду. Затем ты преследовал несчастную, чтобы устранить ее, точно так же, как ты преследовал своей ненавистью Сади-пашу и его друзей, не тебе обязаны они тем, что еще живы. Я также говорю, что мера твоих преступлений переполнилась, ты — проклятье страны, которая должна быть освобождена от тебя!

— Что ты скажешь на это, Мансур-эфенди? — снова спросил старший.

— Мне надоело давать вам отчет, требовать которого от меня никто не имеет нрава! — отвечал Мансур с презрительной гордостью. — То, что сделано, сделано потому, что такова была моя воля и что я считал это нужным и полезным.

— Брат Мутталеб, начинай!

— Я обвиняю тебя в том, что ты неслыханным образом злоупотреблял своей властью. Множество твоих жертв вопиет к небу о мщении! Кто сосчитал число этих жертв? Кто назовет их имена? Разве несчастная дочь Альманзора не томилась у тебя в темнице? Разве Ибам не умер мученической смертью? Мои взоры не выдерживают твоих жестокостей! Вынесите ваш приговор, братья!