Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

Пророчество, за которое сестра отдала глаза, было недвусмысленным. Девушка приведет Волка к богу, после чего бог умрет. Волк терзал свои жертвы, монахи кричали, и от их криков шли рябью воды озера, посвященного Христу, посвященного Одину, Меркурию, Водану, или как еще там называли бога те, кто чувствовал его силу, скопившуюся в этом месте за века.

Мунин услышала эти крики, сидя в лесу под Парижем перед костром из дубовых и ясеневых веток, и она отпустила свой разум, чтобы тот преодолел бескрайнюю темноту и вошел в мысли брата, чтобы двое стали одной личностью.

– Сестра?

Хугин ощутил ее присутствие, в сознании на мгновение возник образ ее истерзанного, окровавленного лица, однако сильнее этого образа были другие – живущие внутри нее руны. Руны были здесь, вместе с ним. Он ощутил покалывание на коже. Движения давались с трудом и болью, голова гудела, образ Христа на кресте и с терновым венцом явился ему.

Его захлестнула горечь, и он понял, что сестре не удалось убить девушку.

– Сестра?

Это была она. Ему стало теплее и спокойнее от ее присутствия. Мысленно он видел картину: повозка, а над ней яркая звезда. Он знал, что это Повозка Одина – так называется созвездие, рядом с которым сияет Полярная звезда, та самая, что указывает путь на север. Он увидел Элис и город, стоящий в месте слияния двух рек. Он уже бывал в этом городе раньше – это он точно знал – или же проходил через него. Да-да, он узнает город, разве можно его забыть? Это же поселение Альдейгьюборг, в Гардарике, стране городов на востоке. Он однажды был там по приглашению правителя Олега, пытался помочь ему истолковать сны. Сестра отказалась туда идти, но тогда Хугину это не показалось странным.

Из встречи с князем ничего не вышло, однако он не мог забыть город с высоченными земляными валами и частоколом из бревен. Он помнил большие погребальные курганы за городом, которые не просто были могилами правителей, но и защищали поселение, помнил жителей, которые приветствовали его как друга и союзника, а вовсе не бежали от него прочь и не прогоняли его. Значит, девушка отправилась туда? В таком случае ему предоставляется возможность ее убить. Поскольку Олег однажды спрашивал совета у Хугина, а через него у его сестры, то, вероятно, он сумеет уговорить князя отдать ему девушку из Парижа.

Ворон подумал об Олеге. Тот искал девушку. И все знали его как пророка. Возможно ли, что он и есть бог, воплотившийся на земле? Хугин думал, что узнает его, когда увидит, но ведь бог и сам еще мог не постичь свою сущность. Если природа Одина сокрыта от него самого, как же смертный может надеяться ее распознать? Олег вполне может оказаться богом. К тому же он предпринимал усилия, чтобы привезти девушку, он же отправлял послов к Эду! Если девушка прибудет в Ладогу, может разразиться катастрофа. Волк обязательно последует за ней. Ворон должен как-то остановить ее.

Он поглядел на озеро. Волк кормился. Ворону в голову пришли строки из старинного пророчества:

Там она видела —шли чрез потокипоправшие клятвы,убийцы подлыеи те, кто женчужих соблазняет;Нидхегг глодал тамтрупы умерших,терзал он мужей —довольно ль вам этого?[18]

Оно осуществлялось, то пророчество, сказанное женщиной, которая отвела его с сестрой в горы, пробудила то, что спало в них, привела их к мертвому богу. Волк вырвался на свободу. Он упустил свой шанс расправиться с ним, может быть, даже не сумел узнать самого Одина. А это означает, что времени осталось в обрез. Ему пришла мысль пустить стрелу в эту тварь, которая рвала и глотала плоть связанных монахов. Но он понимал, что это совершенно бесполезно. Волку суждено убить бога, а Ворон и его сестра, будучи его верными слугами, должны умереть вместе с ним. Стрелы не повредят этому существу. Чтобы защитить сестру, чтобы не дать ей погибнуть вместе с богом, ему необходимо как можно скорее уничтожить девушку. У него есть лошади, он знает, куда направилась девушка, нет причины мешкать.

Он надеялся, что в аббатстве Сен-Морис увидит Волка, узрит своего врага. Это случилось, и даже не в видении, на которое он рассчитывал, а наяву. Ворон выбежал из крипты, не оглядываясь назад.

Глава сорок четвертая. Оборонительный бой

– Нам надо попасть в Миклагард. Там мы сможем обменять все это на звонкую монету. Там дадут лучшую цену.

Было ужасно холодно, лошади весь день шли под пронизывающим северным ветром, колючим от снега. И вот теперь они нашли укрытие на повороте долины и решили сделать привал. Викинги развели костер, порубив на дрова захваченные в монастыре скамьи, сложили стопками украденную одежду и уселись на плащи, чтобы перекусить жареной птицей, которую признали не отравленной.

– В Миклагарде купцы даже не станут предлагать на обмен товары. Мы будем купаться в деньгах, – сказал Эгил.

– Ничего подобного, – возразил Офети. – Если слуги Церкви здесь узнают, что сокровища попали к нам, они попросту нас перебьют. Все это дело крайне опасное. Я говорю, надо идти домой, а уж оттуда двинем в Хайтабу, набрав отряд, чтобы пираты и церковники дважды подумали, прежде чем нападать. Вот дерьмо!

– Какое дерьмо?

– Франки! Кто-то, видно, удрал из аббатства и рассказал о случившемся.

В двух сотнях шагов от них, в том месте, где долина делала поворот, прежде чем снова распрямиться, появились семь всадников и галопом двинулись в их сторону.

– Строим клин?

– Из десяти человек? Да нас раскидают. Как пить дать. Давайте вверх по склону, туда они на конях не проедут.

– А с добычей что делать?

Рыцари приняли решение за норманнов, ринувшись в наступление.

Для Жеана все происходило как будто во сне. Он увидел, как северяне бегут, изрыгая проклятия, пытаясь загнать на холм лошадей, нагруженных золотом; он услышал топот конских копыт, от которого содрогалась земля, крики всадников, свист ветра. В следующий миг лошади уже мчались прямо на них, прямо на него.

Жеан был единственным, кто не тронулся с места. Он просто стоял как вкопанный. Глупые мысли проносились в его голове. «Это богатые воины. У них прекрасные кольчуги. На их щитах красно-белые шипастые кресты Ричарда Заступника. Это не франки, а бургундцы». Мелкие подробности казались ему важнее того факта, что воин в полном доспехе несется на него, целясь в голову копьем. Но в последний миг рыцарь понял, что рискует сломать копье о голову безоружного противника, и поднял его. От чудовищной силы удара Жеан задохнулся, голова запрокинулась, и он рухнул. Всадник направил свою лошадь прямо на упавшего человека и прижал Жеана к земле. Еще два всадника подъехали к нему, намеренно задев копытами коней: один удар пришелся по ребрам, второй по голове.

В какой-то миг Жеан был уверен, что сейчас умрет. Он чувствовал себя вялым и заторможенным, как будто объелся и обпился за монастырской трапезой. Он был сыт по горло, едва ли не лопался от обжорства, хотя не мог вспомнить, чтобы ел что-нибудь. У него болела голова, перед глазами плыло, однако он знал, что это не из-за удара по голове, не из-за падения на землю. Холод тоже ничего для него не значил, ледяные кристаллы в пронизывающем ветре – все это сущие пустяки. Он хочет спать. Он здорово наелся, и теперь ему бы отдохнуть как следует.

Жеан стряхнул с себя оцепенение, когда из-за поворота долины появились еще пять всадников и закричали викингам на бургундском диалекте:

– Бросить оружие! Немедленно бросить оружие!

Первый отряд бургундцев погнал своих лошадей вверх по склону, однако Офети и его товарищи уже успели занять хорошую оборонительную позицию. Астарт достал лук и теперь осыпал конников стрелами, заставляя их пятиться, прикрываясь щитами. Второй отряд промчался галопом едва ли не по растоптанному Жеану. Бургундцы теперь перекрыли оба выхода из долины.

У викингов за спиной оставался только склон, который чуть выше делался совершенно непроходимым, особенно если они надеялись сохранить награбленные богатства.

Жеан ощутил, как его поднимают на ноги. Двое бургундцев спешились и схватили его, третий подскочил к ним с ножом.

– Я не один из них, – сказал Жеан.

Жеан почти не знал бургундского наречия, однако перед лицом смерти внезапно нашел слова, которые случайно застряли в памяти с тех времен, когда он сиживал у костра с торговцами.

– Я монах и слуга римского императора.

Воины заговорили разом, слишком быстро, чтобы Жеан мог понять, хотя он уловил суть: они спорят, стоит ли его убивать. Один упирал на то, что Жеан – единственный, кто не кинулся бежать, завидев их, другой указывал на то, что вся его одежда в крови: какие еще нужны доказательства его причастности к резне в аббатстве?

– Как зовут императора?

– Карл Толстый, он союзник вашего великого правителя Ричарда.

Рыцари переглянулись. Всадники все еще пытались добраться до викингов, погоняя лошадей вверх по крутому склону.