Переписка и деловые бумаги - Антон Чехов

С чувством глубокого уважения имею честь пребыть Вашим покорнейшим слугою.

Антон Чехов.

25 августа 1902 г.

Ялта.

3814. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

27 августа 1902 г. Ялта.

27 авг.

Дусик мой, окунь мой, после долгого ожидания наконец получил от тебя письмо. Я живу себе потихоньку, в городе не бываю, беседую с посетителями и изредка пописываю. Пьесу писать в этом году не буду, душа не лежит, а если и напишу что-нибудь пьесоподобное, то это будет водевиль в одном акте.

Письма твоего Маша не давала мне, я нашел его в комнате матери, на столе, машинально взял и прочел - и понял тогда, почему Маша была так не в духе. Письмо ужасно грубое, а главное несправедливое; я, конечно, понял твое настроение, когда ты писала, и понимаю. А твое последнее письмо какое-то странное, и я не знаю, что с тобою и что у тебя в голове, дуся моя. Ты пишешь: "А странно было ждать тебя на юг, раз знали, что я лежу. Явно высказывалось нежелание, чтобы ты был около меня, больной..." Кто высказывал желание? Когда меня ждали на юг? Я же клялся тебе в письме честным словом, что меня одного, без тебя ни разу не звали на юг... Нельзя, нельзя так, дуся, несправедливости надо бояться. Надо быть чистой в смысле справедливости, совершенно чистой, тем паче, что ты добрая, очень добрая и понимающая. Прости, дусик, за эти нотации, больше не буду, я боюсь этого.

Когда Егор представит счет, ты заплати за меня, я отдам тебе в сентябре. У меня такие планы: до начала декабря я в Москве, потом уезжаю в Nervi, там и в Пизе живу до Поста, потом возвращаюсь. У меня в Ялте кашель, какого не было в милой Любимовке. Кашель небольшой, правда, но все же он есть. Ничего не пью. Сегодня был у меня Орленев, была Назимова. Приехал Дорошевич. Виделся на днях с Карабчевским.

Писал ли я тебе насчет "Чайки"? Я писал в Петербург Гнедичу слезное письмо, в котором просил не ставить "Чайки". Сегодня получил ответ: нельзя не ставить, ибо-де написаны новые декорации и проч. и проч. Значит, опять будет брань.

Ты же не говори Маше, что я читал твое письмо к ней. Или, впрочем, как знаешь.

От твоих писем веет холодком, а я все-таки пристаю к тебе с нежностями и думаю о тебе бесконечно. Целую тебя миллиард раз, обнимаю. Пиши мне, дуся, чаще, чем один раз в пять дней. Все-таки я ведь твой муж. Не расходись со мной так рано, не поживши как следует, не родивши мне мальчишку или девчонку. А когда родишь, тогда можешь поступать как тебе угодно. Целую тебя опять-таки.

Твой Antoine.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию

Ольге Леонардовне Чеховой.

Красные ворота, д. Алексеевой.

3815. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

28 августа 1903 г. Ялта.

28 авг.

Милая моя собака, г-жа Адель, уезжая, просила дать ей какое-нибудь поручение к тебе, и вот я посылаю часть того, что должен был бы сам привезти. Боюсь, как бы она не измяла или не рассердилась на меня за то, что я даю ей так много вещей.

По вечерам в Ялте уже холодно. Обидно становится, что лето уже прошло. Ты с удовольствием удишь рыбу, по целым часам сидишь неподвижно? Ты, значит, становишься такою, как я. Целую тебя, мою дусю ненаглядную, и обнимаю.

Твой Antoine.

Напиши, получила ли вещи, в исправности ли...

На конверте:

Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный, д. Гонецкой.

3816. В. Г. КОРОЛЕНКО

28 августа 1902 г. Ялта.

28 авг. 1902.

Дорогой Владимир Галактионович, вот еще подробности. Когда мною были написаны заявление к Константину Константиновичу и письмо к Вам, вдруг явился гость - акад. Кондаков, которого Вы знаете. Мы разговорились, и он между прочим сказал мне, что заявление следует посылать на имя А. Н. Веселовского, так как. сей состоит председателем Отделения, но вовсе не на имя Константина Константиновича, который состоят только членом Отделения, как я и Вы. Я быстро переписал заявление и в тот же день послал его - на имя Веселовского. Стало быть, Батюшков был не прав.

Заявление я переписал, письмо же к Вам послал так, рассчитывал написать Вам еще на другой день. Расчет мой оказался неверным, я запаздываю дня на три, в расчете, что Вы простите и не посетуете на меня.

Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку. Стемнело в комнате, плохо вижу и потому плохо пишу, кажется.

Ваш А. Чехов.

3817. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ

29 августа 1902 г. Ялта.

29 авг. 1902.

Ялта.

Многоуважаемая Ольга Родионовна, спасибо Вам за письмо. Я буду в Москве в сентябре, вероятно, около 20-го, и если Вы не уедете за границу, то мы еще увидимся. А если уедете, то так тому, значит, и быть.

Скажите Вашим девочкам, чтобы они не хворали, чтобы вели себя хорошо, а то я стану наказывать их. Вы пишете, что любите одну больше, другую -меньше, но ведь они обе одинаково хороши, одинаково славные, милые девочки.

Вы, как пишете, потеряли одно ухо. Теперь, слушая кого-нибудь, Вы должны будете поворачивать в сторону говорящего здоровое ухо. Это обидно.

Во всяком случае надеюсь, что мы еще увидимся. Эту зиму я буду в Италии, в Nervi.

Желаю Вам всего хорошего.

Преданный А. Чехов.

3818. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

29 августа 1902 г. Ялта.

29 авг.

Милая моя жена, актрисуля, собака моя, здравствуй! Ты просишь ответа на вопросы, которые предлагаешь в своем последнем письме. Изволь! Да, визитеры уже одолевают меня. Вчера, например, приходили с утра до вечера - и так, и по делам. Ты пишешь, что визитерство это мне нравится, что я кокетничаю, когда говорю, что это злит меня. Не знаю, кокетничаю или нет, только работать мне нельзя, и от разговоров, особенно с незнакомыми, я бываю очень утомлен. Ты пишешь: "я очень рада, что тебе так нравится в Ялте и что тебе так хорошо там". Кто тебе писал, что мне тут так хорошо? Затем ты спрашиваешь, что мне сказал Альтшуллер. Сей доктор бывает у меня часто. Он хотел выслушать меня, настаивал на этом, но я отказался. Настроение? Прекрасное. Самочувствие? Вчера было скверно, принимал Гуниади, а сегодня -ничего себе. По обыкновению, кашляю чаще, чем на севере. Дорогу перенес я очень хорошо; было только очень жарко и пыльно. Ты седеешь и стареешь? Это от дурного характера, оттого, что не ценишь и недостаточно любишь своего мужа. Спится мне как всегда, т. е. очень хорошо, лучше не нужно. Ярцев был у меня вчера, весело болтал, хвалил землю, которую он купил в Крыму (около Кокоз); по-видимому, у него и в Благотворительном) обществе все благополучно, так как все разъяснилось и начальство увидело, что оно, т. е. начальство, было обмануто доносчиками.

Жарко, ветер, неистово дую нарзан. Сегодня получил от Немировича письмо, получил пьесу от Найденова. Еще не читал. Немирович требует пьесы, но я писать ее не стану в этом году, хотя сюжет великолепный, кстати сказать.

Маша получила сегодня письмо из Алупки от Чалеевой. Пишет, что ей скучно, что она больна и что ей читать нечего. Письмо невеселое.

Маша приедет в Москву 6 сентября, привезет вина. Дуся моя хорошая, узнай, не может ли полковник Стахович дать письмо (свое или от кого-нибудь) министру народного просвещения Зенгеру о том, чтобы приняли одного еврея в ялтинскую гимназию. Этот еврей держит экзамены уже 4 года, получает одни пятерки, и все-таки его не принимают, хотя он сын ялтинского домовладельца. Жидков же из других городов принимают. Узнай, дуся, и напиши мне поскорее.

Напиши о своем здоровье хоть два слова, милая старушка. Удишь рыбу? Умница.

Не знаю, хватит ли у тебя денег, чтобы заплатить Егору за обед. Не выслать ли тебе? Как ты думаешь? Пиши мне, собака, поподробней, будь женой. У нас обеды хуже, чем были в Любимовке, осетрина только хорошая. Я ем гораздо меньше, но молоко пью; пью и сливки, довольно порядочные.

Дождя нет, все пересохло в Крыму, хоть караул кричи. Вчера был у меня Дорошевич. Говорили много и долго о разных разностях. Он в восторге от Художественного театра, от тебя. Видел тебя только в "В мечтах".

Беру за хвост мою собаку, взмахиваю несколько раз, потом глажу ее и ласкаю. Будь здорова, деточка, храни тебя создатель. Если увидишь Горького на репетиции, то поздравь его и скажи - только ему одному, - что я уже не академик, что мною послано в Академию заявление. Но только ему одному, больше никому. Обнимаю мою дусю. Твой муж и покровитель.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию

Ольге Леонардовне Чеховой.

Красные ворота, д. Алексеевой.

3819. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

31 августа 1902 г. Ялта.

31 авг.

Отчего ты не получаешь моих писем, дуся? Не знаю. Я пишу тебе почти каждый день, редко пропускаю. Прежде писал в Тарасовку, а теперь по твоему приказанию в д. Алексеева.

Ну-с, в эти последние 3-4 дня я был нездоров, кашлял, тянуло всего, а теперь как будто ничего, только кашель остался. Вообще здесь я кашляю больше, чем на севере. Ты пишешь: "Как же ты меня зовешь в Ялту, раз ты сам говорил, что мне нельзя ехать? Не понимаю. Вообще ничего не понимаю". Я звал тебя в Ялту и при этом писал, чтобы ты попросилась у Таубе и Штрауха. Не я говорил тебе, что тебе нельзя ехать, а доктора. Ты пишешь, что вообще ничего не понимаешь. Чего, собственно, не понимаешь? Я выражаюсь как-нибудь иносказательно? Я обманываю? Нет, нет, нет, дуся, это все нехорошо.