Десятые - Роман Валерьевич Сенчин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А теперь на свидания она ездит, как на работу. Деловито, сосредоточенно. Всё изучив за эти годы, отточив движения.
Вот домик рядом со стеной. Он довольно приличный по сравнению с теми, в деревушке. Этот домик для тех, кто приехал побыть с заключенными. Вернее, подготовиться к побывке.
Марина втащила сумки, упала на скамейку. Отдохнуть. Время еще есть… Отдохнуть, а потом приняться.
За длинным, через всю единственную комнату, столом уже сидят женщины, работают. Одни распаковывают сигаретные пачки, вытаскивают фольгу и кладут сигареты обратно, разворачивают конфеты и бросают их в один целлофановый пакет, а фантики – в другой; потом будут вместе с мужьями, женихами, отцами заворачивать обратно… Другие, разложив продукты, вещи, заполняют бланки: сколько чего привезли. Два килограмма копченой колбасы, пять пакетов макарон по пятьсот грамм, три плитки шоколада (из которого тоже нужно вынуть фольгу), три пачки кефира… Третьи пишут заявления на свидание; вообще-то заявления уже месяца два-три как пересланы в колонию, но требуется написать еще раз здесь – типа, прибыли, просим предоставить…
Марина поднялась и стала разгружать свои сумки. То же самое предстоит проделать и ей.
Минут через десять в домик вошла огромного – за два метра – роста, крупная, но не толстая, не грузная женщина. Женщина-богатырь. Это инспектор Надежда Юрьевна. Она незлая, даже пусть со специфическим, но чувством юмора, но при ее виде Марина всегда теряется, обмирает. Словно в чем-то виновна и сейчас Надежда Юрьевна возьмет ее двумя пальцами за шею и посадит в камеру.
– Здорово, девчата! – говорит инспектор не повышая голоса, но воздух в комнате вздрагивает. – Готовы?
– Здравствуйте… Почти… Сейчас закончим…
– Так, сдаем заявления.
Шурша бумажками, люди по одному подходили к Надежде Юрьевне. Та бегло просматривала текст.
– А это что за курица лапая? Ни слова не понять… и перечеркано.
– Волновалась, – лепечет молоденькая девочка.
– Все волнуются… Первый раз, что ли?
– Да…
– К кому?
– К брату.
– Краткосрочное у тебя?
– Да… Там указано.
– Указано… Говорю ж, ни слова не понять… Ладно. Так, – и от этого «так» воздух снова вздрагивает, – закругляйтесь, и через десять минут – у двери. Все знают дверь?
– Все… Да…
– Кто не знает – идите за остальными. И предупреждаю, – инструктор грозно оглядела стол с горами продуктов, – без сюрпризов в передачах. Всё найду, а неприятности вам надо?
– Нет… Не надо.
Надежда Юрьевна уходит. Все облегченно опускаются на лавки и стулья. Выдыхают, и словно бы слышится в этих выдохах: слава богу, пронесло-о…
Шуршат фантиками, скрипят фольгой интенсивнее, и Марина тоже торопится. Кто раньше подойдет к двери, тот скорее пройдет досмотр, вселится в лучшую комнату. Вторая от кухоньки комната – самая лучшая. Она небольшая, зато в ней одна широкая кровать, крепкий стол, шкаф для одежды. И решетка широкая, сквозь прутья можно в форточку голову просунуть и сделать несколько затяжек сигаретой. Женя курит, а во время свиданий – нельзя теперь. Ни курилки, ничего. Он мучается, и близость с ней ему, она чувствует, не очень-то в радость… Издевательство, конечно, запрещать курить три дня человеку…
Хорошо, что многое дома, а потом у Светлахи подготовила. Сгребла то, что вынимала, обратно в сумки и побежала к двери. Ну как побежала – со стороны это наверняка выглядело потешно: сначала выбрасывает правую сумку вперед, делает шаг, потом – левую, и новый шаг. Такой вот бег с нагрузкой…
По дороге вспомнила про брошюрку, вынула из сумки, бросила на землю так, словно бы случайно… Хорошо, что вспомнила, – там, на обыске, из-за любого пустяка сложности могут возникнуть.
У двери уже топтались две женщины. Марина и не заметила, как они покинули домик. Тоже с сумками, друг с другом не общаются. Порознь… Эх, накрывается удобная комната.
Дверь была в глубине стены и напоминала вход в штольню или туннель. Крепкая, стальная дверь с глазком. Подобные, наверное, и в камерах… Марина много расспрашивала, как живет Женя, и он рассказывал; смотрела передачи, ролики в интернете и все равно по-настоящему не могла представить, как, что, как возможно жить без часа одиночества столько лет, спать среди храпящих, сопящих, стонущих во сне мужчин. «Это как в армии, – усмехался Женя, – почти».
Не могла она представить, как и сама прожила эти годы. Каждый день был мучительным, непереносимым, а глянешь – вот уже три месяца прошло, вот полгода, год… И ее родители, и родители Жени помогали, поддерживали, но все равно она была одна. Одна, без мужа.
В первые три года родители Жени часто писали ему письма, с нетерпением ждали дня, когда можно отправить посылку, ездили на свидания, а потом… Устали, что ли, отчаялись, потеряли веру, что он когда-нибудь выйдет. Может, и обиделись всерьез, до смерти, что обрек их на такую старость своим сроком. И когда Марина заговаривала с ними о Жене, они каменели, отвечали односложно, через силу. Зато ее любили и жалели, и все чаще намекали, чтоб меняла как-то жизнь, не губила лучшие годы.
Дверь хрустнула засовами, открылась, и вышли парень и девушка в новеньких камуфляжных бушлатах. Улыбались друг другу игриво.
– Ты меня, Настьк, на понты не бери, – говорил парень, – где ты училась, я там – учил. Знай.
– Ой, ой, – отозвалась девушка, – бугор шестого барака. Видали…
Они прошли мимо женщин и мужчин, выстроившихся вереницей, направились в сторону деревеньки.
Марина достала из кармана мобильный, посмотрела время. Десять минут, объявленные Надеждой Юрьевной, давно истекли. Да это и неудивительно – бывает, по полчаса стоишь здесь, по сорок минут… И подумав, что действительно можно ждать входа внутрь еще долго, Марина почувствовала, что замерзает.
Вроде и одета хорошо, а продирает… Может, оттого, что не ела путем давно. Так, хватала куски торопливо… Стала шевелить пальцами ног, качать плечами, разгоняя кровь. Пробовала снова о чем-нибудь задуматься, отвлечься от ожидания.
Не получалось. И люди впереди и сзади не разговаривали, лишь тяжело вздыхали иногда. Как на похоронах… Да что уж – наговорились, наобсуждались. Теперь вот-вот увидят своих родных. Одни, кто на кратковременное свидание приехал, – за толстым стеклом, разговаривая при помощи телефонных трубок, другие, кто на длительное, – смогут обнять, побыть вместе целых трое суток…
Дверь вновь скрежетнула, заскрипела. Приоткрылась. Дежурный выкрикнул:
– Первая двойка – войти!
Те женщины перед Мариной схватили сумки, скрылись за дверью. Дверь хлопнула, скрежетнула, лязгнула.
Сейчас их досмотрят, пропустят, и тогда очередь дойдет до Марины. Это
