ЭКЛИПСИС - Тиамат

– Не сходи с ума. У меня даже смазки нет.

– У меня есть. – Принц зашарил в складках одежды.

Степняк проклял его предусмотрительность. Да, становилось понятно, почему магическая защита не была рассчитана на Кинтаро. Могла бы сработать в самый неподходящий момент…

– Все равно, ты не понимаешь, на что идешь.

– Кинтаро… я хочу… – Принц облизал губы и закончил шепотом: – Пожалуйста, лиши меня девственности!

Против такой просьбы не устоял бы и каменный степной идол.

Кисмет оказался учеником способным и жадным до новых знаний. Без сомнения, наличествовала и некая домашняя подготовка, которая позволила обойтись без лишней боли. И совершенно определенно, в партнерах, полностью неискушенных в мужской любви, была особая прелесть, которой вождю эссанти до прибытия в Арислан познать не доводилось (сладкая эльфийская куколка не в счет).

Эссанти не давал ему роздыху, пока не кончил дважды. Хмельной от вина и страсти, он запомнил из всей жаркой ночи, как звенели браслеты мальчишки, как он стонал, прогибаясь в пояснице, и звал Кинтаро по имени. Затраханный до изнеможения, Кисмет положил ему голову на плечо и через минуту уже крепко спал. Судя по всему, первый опыт его вполне удовлетворил.

Когда за окном забрезжил рассвет, Кинтаро разбудил принца.

– Как ты, цветочек? – спросил вождь с удивившей его самого нежностью.

– Хорошо, – хриплым со сна голосом пробормотал Кисмет.

Он потянулся без малейшего стеснения и вдруг улыбнулся такой улыбкой, что степняку немедленно стало жарко.

– Одевайся, я отведу тебя во дворец.

– В этом нет необходимости. Дариус мне кое-что дал… – Кисмет продемонстрировал простое серебряное колечко. – Стоит мне его снять, и я окажусь в потайной комнате рядом со своей спальней.

«Сын гадюки! – ахнул про себя Кинтаро. – Так он в любой момент мог вернуться домой!»

Нехорошо ухмыльнувшись, степняк подобрался поближе и одним молниеносным движением сдернул кольцо с пальца халиддина. Тот лишь успел протестующе вскрикнуть и тут же исчез в радужной вспышке.

Кинтаро не торопясь оделся и спустился вниз. Беспорядок после вчерашней драки был убран, хозяин скучал за стойкой. Получив вторую серебряную монетку, он расплылся в улыбке.

– Заходите сюда почаще, господин! – Хозяин перегнулся через стойку и добавил, интимно понизив голос: – Если вам нравится проводить время с мальчиками, я могу привести вам кое-кого помоложе и посговорчивей, чем ваш юный друг. Разумеется, ничего противозаконного, исключительно… хм… приятная беседа, чтобы скрасить одинокую ночь.

– Мальчики… для бесед… – бормотал себе под нос Кинтаро, пробираясь по узким улочкам в сторону дома. – Притон, тьфу!

– Мог бы и предупредить, – сухо сказал Альва. – Я, между прочим, волновался.

Кинтаро почувствовал легкий приступ раскаяния. И правда, ему даже в голову не пришло отправить на улицу Зейнаб кого-нибудь с поручением. Признаться, он вообще забыл обо всем, кроме своего гибкого темнокожего любовника.

– Ты бледный какой-то, – попытался он сменить тему.

– Я плохо спал, и мне не шестнадцать лет, чтобы цвести утром, как майская роза.

Кинтаро бросил на него быстрый взгляд. Неужто рыжий догадался? Однако на лице Альвы не было написано ничего, кроме раздражения.

Степняк не знал, что Альва полночи промучился бессонницей от беспокойства, и напрасно Итильдин его утешал, говоря, что Кинтаро совершенно точно способен сам о себе позаботиться. А утром, когда Альва заметил легкую синеву под глазами, настроение у него испортилось окончательно. Кавалер Ахайре, самый изящный и красивый трианесский дворянин, никогда и никому бы не признался, что боится старости. Разумеется, жители цивилизованных стран очень долго сохраняли молодость и здоровье, и от первой седины Альву отделяло больше лет, чем он уже прожил, но все же тридцать лет – это не шестнадцать. К его беспокойству примешивалось еще кое-что, в чем он не признался бы не только другим, но и себе. До сих пор его еще не бросил ни один любовник, и Альва крайне надеялся обойтись без подобного опыта и впредь.

Когда Кинтаро обнял его за талию, кавалер Ахайре надул губы и отстранился.

– Иди помойся. – И добавил едко: – Уж не знаю, с кем ты там кувыркался, но несет от тебя, как от уличной шлюхи.

Эссанти сверкнул глазами, но безропотно отправился в купальню.

Вечером размолвка была забыта, но, увы, она была не последней.

О таком любовнике, как халиддин Кисмет, можно было только мечтать: юный, горячий, бесстыдный и неутомимый, да еще влюбленный в Кинтаро по уши. Халиддин частенько со смехом вспоминал их первую ночь, проведенную в кабаке, но отныне они занимались любовью на мягких подушках в той самой потайной комнате рядом со спальней, которую придворный маг защитил от вторжения и подслушивания. Кинтаро получил волшебное колечко: наденешь на палец – и в ту же секунду оказываешься в потайной комнате. Снимешь – и возвращаешься туда, откуда исчез. На такие изыски способностей Дариуса хватало. Халиддин давно уже свел с ним дружбу, подкрепленную солидными финансовыми вливаниями, как раз для такого случая. Повторения истории с криданским охранником он явно не желал.

…Иногда они за всю ночь и словом обменяться не успевают – так спешат разделить жаркий огонь, сжигающий тело. По утрам мальчишка ластится, как котенок, заглядывает в глаза со счастливой улыбкой, сам наливает Кинтаро чаю, виснет на шее, шепчет на прощанье:

– Вечером придешь?

Ночной охранник, ага. С привилегией ночевать на коврике у двери в спальне. Если кто заглянет ночью – так вот он, степной варвар, развалился на полу, похрапывает даже, а принц у одной из своих наложниц под боком отдыхает, притомившись после любовных утех. И не слышно за фальшивой стеной яростного скрипа кровати и страстных стонов…

И, возвращаясь домой, Кинтаро не замечает, как тень ложится на лицо Альвы. На первый взгляд все как обычно, никакого отчуждения, рыжий все так же приветлив и ровен… Может, дело в том, что они реже видятся? С легким сожалением Кинтаро думает, что слишком много времени проводит во дворце, и не в одной только постели принца – в казармах, на тренировках, в кабаках с приятелями. Альва, наверное, скучает… Да нет, с досадой поправляет он себя, тут есть кому его развлекать. Вот, например, сегодня они даже не заметили, как он пришел. Валялись в обнимку под жасминовым кустом, разложив кругом подушки, книжки и фрукты, Альва что-то рассказывал, смеясь, и лицо Итильдина озарялось улыбкой. Ревность была редкой гостьей в сердце степняка, но все же не совсем неизвестной. Именно ее укол он ощутил в тот момент, когда стоял молча у распахнутых дверей. Казалось, им вполне хватает друг друга. Разве не так?