Пирамиды Наполеона - Уильям Дитрих

— Значит, вашего очередного рапорта нам придется ждать месяца три? — неодобрительно уточнил Нельсон.

— Бонапарту, очевидно, понадобится много времени, чтобы пережить такой удар и спланировать новые задачи для французской армии.

— Нет, ей-богу, это уж слишком! — встрял Харди. — Этот прохвост служил на вражеском флагмане, а теперь еще хочет попасть на берег? Я не верю ни единому его слову, с кольцом или без него.

— Не служил, а стал невольным свидетелем сражения. Я ни разу не выстрелил.

Нельсон задумчиво покрутил в пальцах мое кольцо и протянул его мне.

— Договорились. Сегодня мы уничтожили столько кораблей, что ваша жизнь практически не имеет значения. Передайте малышу Бони, что именно вы видели: пусть он осознает, что его миссия обречена на провал. Однако нам понадобится несколько месяцев, чтобы собрать армию и выдворить корсиканца из Египта. Мне нужно, чтобы вы за это время выяснили численность его войск и оценили их настроение. Если появится малейший шанс на добровольную капитуляцию, я хочу услышать об этом незамедлительно.

«Наполеон готов капитулировать примерно так же, как вы, адмирал», — подумал я, но не высказал своих мыслей.

— Если бы вы доставили меня на берег…

— Мы найдем какого-нибудь нейтрального египтянина, и завтра он отвезет вас на берег, чтобы исключить любые подозрения насчет вашего общения с нами.

— Завтра? Но если вы хотите, чтобы я скорее известил Бонапарта…

— Сначала вам надо подкрепиться и выспаться. Нет нужды пороть горячку, Гейдж, поскольку я уверен, что предварительные слухи долетят быстрее вас. Мы преследовали один корвет, проскользнувший в Александрию перед самым началом сражения, и путешествующий на нем дипломат был очевидцем нашей победы. Судя по его характеру, он должен быть уже на пути в Каир. Как же его звали, Харди?

— Силано, как нам сообщили.

— Да, именно так, — сказал Нельсон. — Алессандро Силано, один из прихвостней Талейрана.

Глава 14

Услышав эту тревожную новость, я решил прежде всего воссоединиться с Тальма, который наверняка счел меня погибшим, после того как известие о взрыве «Ориента» достигло Александрии. Итак, Силано уже здесь? Уж не на его ли «помощь» намекал Бонапарт?

Потрепанный английский флот не пытался захватить вновь укрепленные форты в гавани Александрии. Вместо этого англичане решили вести патрулирование, заблокировав все возможные подходы к александрийскому порту. Ну а меня на берег Абукирского залива доставил один из арабов на своем лихтере. На мою высадку никто не обратил особого внимания, поскольку множество арабских одномачтовиков и фелюг старательно прочесывали залив, выуживая пригодные в хозяйстве обломки и обирая покойников. Матросы французских и английских баркасов, заключив временное перемирие, также собирали тела своих соратников, а на берегу под наспех установленными парусиновыми навесами стонали раненые. Ничем не отличаясь от множества оборванных людей, я высадился на берег, помог перетащить нескольких раненых в тенистое место, занавешенное простреленным парусом, и, влившись в беспорядочный поток французских моряков, направился в Александрию. Огорченные поражением, они тихо клялись отомстить англичанам, хотя сами понимали безнадежность этих намерений. Нам предстоял долгий, утомительный поход по знойной и пыльной дороге, и когда я разок глянул назад, то заметил на берегу столбы дыма, поднимавшиеся от догоравших остатков французских кораблей. Наш путь проходил среди обломков давно исчезнувших цивилизаций. На обочине валялась голова какой-то древней скульптуры. Из мусорной кучи выглядывала великолепная ступня размером с обеденный стол и с пальцами, как тыквы. Мы и сами выглядели как развалины, бредущие среди развалин. В город я приплелся не раньше полуночи.

Александрия гудела, как растревоженный улей. Пройдя по сдающимся внаем комнатам и спрашивая о невысоком французе в очках, интересующемся чудодейственными снадобьями, я в итоге выяснил, что Тальма снял жилье в особняке убитого мамелюка, уже превращенном, благодаря предприимчивости одного торговца, в гостиницу.

— А, тот заморыш? — припомнил новоявленный собственник. — Он исчез куда-то, не забрав ни вещей, ни своих магических снадобий.

Далеко не утешительные сведения.

— А он, часом, не оставил никаких сообщений для меня, Итана Гейджа?

— Так вы его приятель?

— Да.

— Он задолжал мне сотню франков.

Я оплатил долг и потребовал отдать его пожитки, надеясь, что журналист спешно отправился обратно в Каир. Решив на всякий случай убедиться, что он не сбежал, я заглянул и на причалы.

— Мой друг вряд ли осмелился бы уехать один, — с беспокойством поведал я в порту офицеру гарнизона. — Такие рискованные авантюры не в его характере.

— Тогда что же он делает в Египте?

— Ищет целебные средства от своих болезней.

— Дуралей. Лучше бы поехал на воды в Германию.

Офицер подтвердил, что граф Силано действительно прибыл в Египет, но не из Франции. Его корвет пришел со стороны сирийского побережья. Говорят, он высадился с двумя огромными дорожными сундуками, обезьянкой, посаженной на золотую цепочку, белокурой красоткой, корзиной с кобрами, клеткой со свиньями и чернокожим гигантом в качестве телохранителя. Словно сочтя, что такого экзотического антуража недостаточно, он еще облачился в струящиеся арабские одежды, подпоясанные желтым кушаком, и дополнил наряд австрийскими кавалерийскими сапогами и французской рапирой. «Я прибыл сюда, чтобы разгадать древние тайны Египта!» — заявил он. На восходе солнца, когда над останками французского флота все еще погрохатывала пушечная пальба, Силано, наняв караван верблюдов, выехал в сторону Каира. Двинулся ли Тальма вместе с ним? Вряд ли. Или же Антуан отправился по его следам, решив не упускать из виду нашего врага?

С кавалерийским разъездом я доехал до Розетты и там нанял лодку до Каира. После апокалипсиса в Абукире даже издалека эта столица выглядела странно спокойной, но вскоре я узнал, что известия об этом несчастье действительно долетели туда раньше меня.

— Похоже, что мы попали впросак, — сказал сержант, сопровождавший меня к штабу Наполеона. — Нил с его зеленеющими берегами, конечно, хорош, но дальше нет ничего, кроме бескрайних песков. Причем в пустыне любого из нас подстерегают убийцы, охотящиеся за нашими пуговицами. Размещая гарнизон в какой-то деревне, никогда не знаешь, кого обнаружишь утром с ножом в горле. А местные ночные красотки либо подмешивают солдатам в питье отраву, либо лишают их признаков мужественности. Погладив собаку, рискуешь заразиться бешенством. Мы можем передвигаться лишь в двух направлениях, третьего не дано. Скоро нас можно будет удавить без всякой веревки.

— Французы сочли, что гильотина более удобный способ казни, — глупо съязвил я.

— Да, и Нельсону удалось отрубить нам голову. А наше тело уже на ладан дышит тут, в Каире.

Не думаю, что Бонапарту понравилось бы такое сравнение, он предпочел бы сказать, что английский адмирал оттяпал нам ноги, но он, мозговой центр, остался непокоренным. После моего повторного доклада он поочередно то полностью взваливал вину на Брюэса: «Почему же он не ушел на Корфу?», то упорно твердил, что стратегическое положение существенно не изменилось. Франция осталась владычицей Египта, и с помощью артиллерии ей ничего не стоит завоевать весь Левант. Если поход в Индию и откладывается до лучших времен, то Сирия по-прежнему является соблазнительной мишенью. Скоро в нашу казну вольются несметные богатства Египта. Местных коптов и мамелюкских отступников уже набирали в особые отряды французской армии. Благодаря новому верблюжьему корпусу здешние пустыни превратятся в своеобразные судоходные моря. Покорение Востока продолжится во главе с Наполеоном, и вскоре его назовут новым Александром.

Однако, поведав обо всех этих славных перспективах, словно для поддержания собственной уверенности, Бонапарт вновь помрачнел.

— Брюэс вел себя мужественно?

— Пушечным ядром ему отрезало ногу, но он отказался покинуть свой пост. Он умер как герой.

— Что ж. По крайней мере он честно выполнил свой долг.

— Так же как и капитан Касабьянка со своим юным сыном. На юте уже бушевал огонь, но оба они отказались покинуть корабль. Они умерли за Францию, генерал, с честью исполнив свой долг. Сражение еще шло с переменным успехом. Но когда взорвался «Ориент»…

— Мы потеряли все мальтийские сокровища. Проклятье! А адмирал Вильнев сбежал?

— Его корабли не могли вступить в бой из-за встречного ветра.

— А вы тоже умудрились выжить, — раздражительным тоном заметил он.

— Я хорошо плаваю.

— Видимо, так. Видимо, так. Похоже, Гейдж, вы живучи, как кошка. — Он поиграл кронциркулем и искоса глянул на меня. — Вами тут интересовался один вновь прибывший. Граф Силано, он говорит, что знаком с вами по Парижу. Он разделяет ваш интерес к древним раритетам и проводит свои собственные исследования. Я сообщил ему, что вы привезете кое-что с корабля, и он выразил желание также изучить эту вещицу.