Тонкий полутролль. Часть 1: Тринитротолуол из Перистальтики - Константин Твердянко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя бешеная гонка закончилась внезапно. Просто почернело в глазах, и я вырубился прямо на ходу.
Отлеживался, по ощущениям, не больше пары часов. Во всяком случае, небо в редких просветах ветвей посветлело, но не сильно. Поднялся с земли, усыпанной хвоей, слегка отряхнулся. Ноги подкашивались и еле шевелились, печень болела, но нужно было идти. И я побрел дальше, стараясь не сбиться с направления — от лесной дороги, по которой меня везли длинноухие сволочи.
Шагал совершенно автоматически, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух и прислушаться к подозрительным шорохам. Наступало утро, кое-где начинали чирикать птицы. Вскоре бодро простучал дятел. Раздалась чья-то жужжащая трель. Лес просыпался.
А я б не отказался поспать. Только сдается мне, что если сейчас задремлю — то проснусь уже в эльфийских застенках. После той встречи, тех взглядов и интонаций ушастые «сородичи» мне совсем не кажутся доброй компанией. Если связали по руками и ногам — вряд ли везут в гости на чай с плюшками.
Пока чуткий слух не улавливал погони. Птицы, довольно редкие в ельниках, пели как обычно, без больших пауз. Ветки не хрустели под чужими шагами. Но это ничего не значит — может, эльфы, как на подбор, прирожденные следопыты… Хотя птицы бы их выдали, наверное. Я тоже иду довольно тихо, но на меня пернатые все-таки реагируют.
Снова подумалось о твари. Почему она вышла к ним, но не напала? Почему стояла, не сбежала сразу?.. Ведь явно поняла, что меня защищать — не вариант. Она же умная. Или не могла принять решение? Но вела себя так странно… Я уже неплохо знал кита-паука. Не всегда его понимал, но все же… После той вспышки любой нормальный зверь либо сбежал бы, либо напал. А она стояла и смотрела. Конечно, чудовищную химеру не назовешь нормальным животным, но… Кто ж так делает?..
Точно — неспроста там эти глаз, рука и голени. Теперь-то я окончательно уверился. Хотя что толку. Вряд ли я еще когда-то увижу монстра на паучьих ногах. Ладно, что уж. Может, и к лучшему — а то слишком заметный и жуткий спутник для путешествий. Если я вообще когда-нибудь снова буду жить с людьми…
Шел я долго и однообразно. Несколько раз оказывалось, что сделал круг и вернулся на место, где уже был до этого — но удавалось найти верное направление. Вспоминал школьный курс географии — или, как ее там, безопасности жизнедеятельности? В общем, про мох с северной стороны стволов и прочее в этом духе. Мох, правда, не особо помогал: рос почти равномерно, лишь иногда был погуще на одном участке. Зато погода стояла ясная, по солнцу можно было разобрать, куда примерно двигаться.
Так прошло почти двое суток. Голод сильно мучил — припасов с собой захватил мало, и они быстро закончились. Пил воду из фляжки, потом кое-где из ручейков — негигиенично, но что поделать. Находил какие-то прошлогодние грибы, которые условно опознал как сыроежки и рыжики. Съел их сырыми — вроде название намекает, что не помрешь. Да и рыжики, кажется, тоже можно так употреблять. Выбирать все равно не приходится. Силы мне нужны, а без еды быстро их потеряю. Вся надежда на крепкий желудок тролля.
Вновь начинало смеркаться, я вышел на полянку и решил сделать привал. Идти совсем без отдыха — довольно плохая идея. Тем более что глаза уже слипались от усталости и напряжения. Здорово, что новое тело оказалось очень тренированным — прежде я в таком темпе гнать бы не смог. Свалился бы гораздо раньше.
Поднимался ветер, лес тревожно шумел. Верхушки деревьев перекатывались надо мной, как волны. Я уже готовился прикорнуть, но не сложилось: откуда-то издалека ветер донес нежную, изумительно красивую песню. Женский голос выводил смутно знакомые, странные слова так чувственно, так плавно и пронзительно, что я замер, весь погрузившись в чудесную мелодию. Я тонул в ней, песня текла, словно горный родник, прозрачная и чистая, как ключевая вода. Холодная, как талые снега, и влекущая, как улыбка любимой женщины. Голос плакал и звал, обещал что-то неземное, недостижимое и прекрасное, как звездная россыпь в темнеющих небесах. Я вдруг почувствовал, что скоро пойму все, что мне нужно знать, услышу и познаю тайную суть этих слов. И я поддался далекому зову, ответил ему всей душой. Ноги сами понесли меня туда, откуда лилась пленительная песня. Больше не было ни усталости, ни страха — только я и волшебная музыка.
Потом — не знаю, сколько времени минуло — я очутился на прогалине, поросшей мелкой травой. Трава стелилась под ветром, будто бы в такт звукам. Солнце уже село, и в неверном свете гаснущего неба я разглядел хрупкую фигурку, танцующую посреди зарослей лесных цветов — подснежников?.. Девушка в белом платье, свободном и невесомом, танцевала и пела, кружилась в сумерках. В ней было столько гармонии, столько легкости и чего-то очень древнего, сокровенного и сказочного, что замирало сердце. Я застыл в восторге, молча купаясь в сладостном, кристальном, изначальном совершенстве. Слушая ночь, луну и звезды, которые пели ее устами. Не решаясь подойти к этому чуду.
Песня вдруг резко оборвалась. Умерла. Погасла. Я встряхнул головой, пытаясь вернуть очарование, столь безжалостно разрушенное.
Девушка обернулась. Я уставился в омуты огромных зеленых глаз, которые сияли в полумраке.
— Вот и явился, мерзость, — произнесла лесная царевна, и гнев исказил прелестные, невозможные черты.
Миг спустя ногу пронзила острая боль, я рухнул на колено. Еще миг — примотало руки к телу, сильно ударило по локтям.
Из-за деревьев на поляну выходили эльфы. Много. Около десятка. А я никуда не мог убежать: из голени сбоку, под суставом, торчала стрела.
Меня грубо подхватили под мышки, рывком подняли с земли. Не смог сдержать стон. Черт, как больно — мышцу будто рвет изнутри!
— Да. Это он, — произнес один из ушастых. На лице у него я приметил характерные царапины — не иначе, тот самый, кому я когтями заехал.
— Гнилокровый. Да еще и при гимори. Кто ты и откуда, ужасный выродок? — спросил другой эльф — незнакомый, с длинными серебристыми волосами.
