Любовные чары - Гай Орловский

Она смерила меня злым взглядом.

– Это значит – по-дурацки?

– Точно, – согласился я. – Разве не дураки правят миром?.. И все делается для дураков, это не секрет. Даже Вселенная, говорят, устроена по-дурацки. Еще Альфонс Мудрый заметил и сказал, что если бы Господь, создавая мир, спросил у него совета, он бы подсказал, как сделать мир лучше.

Она покачала головой.

– Ты не сумеешь отключить всю сигнализацию.

– А если сумею?

– Не сумеешь!

– Тогда в чем дело? – спросил я бодро. – Ты увидишь мой позор, а это тебе как салом по… бедрам. К тому же сможешь меня арестовать за незаконное проникновение еще до прибытия полиции. Или посмотреть со стороны, как меня схватят и упекут. Как ты можешь отказаться от такого щастя?

Она подумала, морща лобик, посмотрела на меня испытующе.

– Это соблазн, – проговорила она, – отказаться трудно. Ладно, сегодня ночью?

– Да, – ответил я. – А вернемся ко мне, я тебя потренирую на кухне. Ужин должен быть таким, чтобы и в камере вспоминал! Ты сама в этом по своей злобности заинтересована, не так ли?

Глава 9

Через ворота поселка проехали уже молча, она что-то напряженно обдумывает, я так старательно собирал информацию, что мозг накалился, будто на горячей сковородке.

Когда приехали, я сел за комп, она отправилась программировать плиту на ужин, у меня же на кухне и в доме все не так и ужасно, сосредоточенно сопит и хмурит брови, настолько собранная, хотя это очень не по-женски на кухне думать о чем-то, кроме кухни.

Это мы, хоть и не признаемся, но даже в постели можем думать, как заменить с утра аккумуляторную батарею в старенькой «Тесле», а женщины есть женщины – существа прямые, отвлекаться не умеют, если сосредоточены, то сосредоточены…

– Знаешь, – сказала она вдруг, – нужно их предупредить об опасности этого препарата.

– Кого?

– Тех, кто приобретает.

– Думаешь, не знают? – спросил я. – Они пошли на риск по своей воле. Или, как говорят в полиции, добровольно.

– Все равно, – заявила она. – Они предполагали, что опасность тоже может быть, а вот мы это уже точно знаем.

– Еще нет, – сказал я и, наткнувшись на ее сердитый взгляд, пояснил: – Может быть, организм переборет, такое бывает. И тогда в самом деле обновление и омолаживание организма без всяких проблем!

Она покачала головой.

– Это противозаконно. Надо сказать…

– И спугнуть главную дичь? – спросил я. – Сперва арестуй, потом обнародуй уже для всех. Кто потребляет, кто купил, но еще не успел… Знаешь, а вот клиентов они находят старым проверенным способом.

– Как?

– По Инету, – пояснил я. – Хочешь, покажу? Есть сайт, где рассказывают о чудо-препарате, который дает молодость, рассказывают, как это действует. Потом в конце скромно сообщают, что по нашему законодательству он поступит в продажу, когда пройдет все клинические испытания.

Она кивнула.

– Кажется, начинаю догадываться.

– Вот-вот. Все заинтересованные в своем здоровье сразу горько вздыхают: мыши живут два года, на них опыты поставить легко, если мышь проживет четыре года, то и человек проживет двести лет… но проклятые бюрократы тормозят науку и прогресс в медицине, обрекая миллионы людей на смерть… Это, конечно, не так, но простому человеку не вдолбишь. Чем человек ограниченнее, тем увереннее в своей правоте. Ты вот сложная, сразу врубилась… Или не сразу?

– Хрюкай дальше, – велела она.

– Любому понятно, – сказал я со скукой в голосе, – что ждать придется много лет… Но в конце сообщения о чудо-препарате есть приписка, что клиника приглашает для тестирования добровольцев.

Она кивнула.

– И этим добровольцам впаривают…

– Точно, – сказал я. – Я же говорил, ты – сложная натура. Стоило семь раз повторить, сразу поняла. Прибывшим по адресу говорят, что набор добровольцев уже закончен, но…

– …могут негласно продать упаковку, – подхватила она, – чтобы расширить рамки эксперимента. В интересах науки, разумеется. Но рассказывать об этом не следует, а то начнутся бюрократические проверки, придирки, исследования замедлятся, препарат останется таким же дорогим и на следующий год…

– Хорошо, – согласился я. – Вот видишь, и ты не только стрелять умеешь.

Она отрезала задиристо:

– Я много чего умею!

– Проверим, – пообещал я. – При случае. А случай, конечно, найдем. Не найдем, так… ага, вот оно! Как только узнаем полный состав препарата, можно отследить по медицинским листам, кто его принимал… Даже тех отыщем, кто не признается.

Она фыркнула:

– А если у них все хорошо и в больницы не обращались?

– Это да, – согласился я. – Как-то не подумал… Когда все хорошо, кто из нас пойдет проверяться? Хотя да, из людей никто, но женщины – существа осторожные. Они хоть панически боятся старости, но купить купят, а потом после первой же дозы побегут сдавать анализы. Не все, но эти существа такие, верно?

Она пожала плечами.

– Я бы не пошла. Правда, я бы и не купила.

– Дорого, – согласился я.

Она поморщилась.

– Даже с миллионами не стала бы. Успею дожить до бессмертия, а там возьму себе молодое тело.

– Бери это, – сказал я, – у тебя все просто чудо. Что сиськи, что жопа…

Она кивнула с милостивым видом.

– Спасибо. Я тоже ими довольна. А что еще?

– А что, – изумился я, – у тебя что-то еще?.. Ах да, лицо… эта… глаза, ну да, глаза еще да…

– Хватит, – отрезала она. – Не поняла, как ты отследишь через медицинские карты?

Я посмотрел на нее в изумлении.

– Сейчас все в электронном виде, женщина. А не на камнях или папирусе. Даже не на пергаменте.

Она сказала ядовито:

– Вряд ли тебе дадут адреса тех, кто купил карельгедин. Думаю, это все осуществлялось негласно.

– Да ну? – изумился я. – Нелегально? Кто бы по-думал… Тогда тебе придется как-то достать образец. Можно, например, купить одну упаковку. Что для вашей полиции пятьдесят тысяч долларов? У вас же там, судя по прессе, все взяточники и коррупционеры, на «Бентлях» простых нищебродов вроде меня давите.

Она нахмурилась.

– Не умеешь острить – лежи у порога и сопи в тряпочку.

– Тогда вариант, – сказал я, – подстеречь счастливого покупателя, дать по башке и выхватить сумку?

– На улице? – спросила она с презрением. – Все фиксируется видеокамерами!

– А-а, – сказал я с облегчением, – а уж боялся, что скажешь, дескать, нехорошо грабить…

Она сказала раздраженно:

– Это само собой. Я напомнила, что все фиксируется.

– Камеры и отключить можно, – сказал я. – Если эту задачу возьму на себя, ты сумеешь отключить свою законопослушность?

– Законопослушность могу, – отрезала она, – а устои – нет. Тебя мама не учила, что воровать нехорошо?.. А вот меня учила.

– Представляю, – сказал я с уважением, – каким ты была ребенком. Моей такое и в голову не пришло бы… Ладно, а забраться тайком в их лабораторию?

– Не получится, – сказала она твердо.

– Почему? Ты ее охраняешь?

Она сказала с резкостью в голосе:

– Там тоже везде наблюдение. И охранные системы! Сразу поднимут тревогу, заблокируют входы-выходы.

Я, чтобы скоротать время до позднего вечера, серфил в Инете, рассматривал самые разные бриллианты. Как мне сообщил мой крайне благожелательный наниматель, алмазы в тысячи раз повышают качество луча, удлиняют его путь, усиливают его яркость, но самое главное, позволяют сосредоточить мощность лазерного луча на самой крохотной мишени.

Я полазил по всему Инету и убедился, сравнивая характеристики, что алмазы вообще в тысячи раз превосходят другие минералы по термическим свойствам, а «мой» алмаз, за которым была такая охота, превосходит остальные тоже в тысячи раз.

Я распечатал один для наглядности и повесил на стену над столом. Мариэтта подошла, фыркнула.

– Ты на что такое странное подсел? – спросила она с подозрением. – Надумал пол сменить? Ах, лазеры… Лузеры запали на лазеры?

– Зачем так неласково, – ответил я с достоинством. – А еще женщина… Лазеры уже вовсю для дома, для семьи… в военном деле.

Она отмахнулась.

– Неэкономичны. И слишком дорогие. Проще всего молотком по голове.

– Это да, – согласился я. – Но все-таки хотелось бы самому посмотреть устройство боевого лазера… Ну любопытный я, любопытный! Люблю все красивое.

Она поморщилась.

– Мужчины никогда не взрослеют. Хочешь, и трусики сниму?

– Снимай, – ответил я великодушно. – У меня в доме двадцать пять по Цельсию на первом этаже и на градус выше на втором по Кельвину.

– Грамотный, – сказала она язвительно. – А у нас в деревне все Фаренгейтом меряют. Даже давление.

– Артериальное или атмосферное?

– А что, – спросила она, – еще какое-то бывает?