Фрикшоу - Вера Майтис

в ненавистную одежду, поднялась в зал и, стараясь не смотреть на Мисс, подошла к ней и боксёрской груше, поглядывая на себя в зеркало во всю стену. Пушистое болеро развевалось и подпрыгивало при движении. Если когда-нибудь решу отказаться от плаща, то точно приобрету себе подобный элемент одежды или даже этот использую.

— Очень вульгарно выглядишь, деточка, — одарила меня Бенедикт сомнительным комплиментом, а я её — испепеляющим взглядом. — Теперь бей грушу.

— Аргх… — удручённая, выдохнула и осторожно, чтобы ничего не потянуть без разминки, начала бить.

Глория обходила меня с разных сторон, наблюдая, как я попеременно ногами и руками луплю тренировочный инвентарь. Внезапно она коснулась моей задницы ладонью, и я с визгом согнулась, оборачиваясь.

— Что вы?..

— Не останавливайся! Бей! — скомандовала Глория голосом, не терпящим возражений.

С трудом встала и продолжила бить, взвизгивая от возбуждения каждый раз, как пальчик Бенедикт прокатывался по моим бёдрам и заднице. Изнемогая от желания и смущения в этом дурацком костюме, била грушу и задыхалась, постепенно входила разумом в транс. Испробовав все варианты прикосновений, Глория прикоснулась пальчиком к коже под хвостом у самого основания. В голове вспыхнул яркий свет, затмивший всё вокруг. Истошно зарычав, нанесла удар, по инерции упав на колени.

— Браво, девочка, браво! — радостно говорила Глория, чем вернула меня в реальность.

Я отдышалась, попыталась встать на ноги и обнаружила на чулке правой ноги песок и жёсткие нитки. Обернулась туда, где стояла Мисс, и обомлела, увидев остатки груши. Часть наполнителя высыпалась на пол, часть осталась на стенах и даже потолке в направлении удара, а оторванный нижний кусок груши лежал в трёх метрах от верхнего.

— Ты буквально разорвала пополам её ударом! Опасно, весьма опасно, — говорила Мисс, пока я пыталась осознать происходящее.

«Да я бы скорее ногу сломала об грушу, чем разорвала её!» — звенела мысль в голове, но нога была цела. Даже чулок не порвался.

— Что это было, Мисс? — тихо спросила я, когда удивляться больше не было сил.

— Это, солнце, умение применять своё возбуждение в нужном месте, концентрируя всё в одной точке, — сказала она, и я поморщилась от того, что уже слышала это.

— Мисс, давайте без этой кастанедовской херни, — ответила я, не желая верить в подобную чушь.

— Что такое «кастанедовской»? — спросила увлечённо Глория.

«Серьёзно? Глория, скорее всего, старше меня раза в два, но не знает Кастанеду? Какую же древнюю белиберду читал мне отец перед сном, если даже она не знает его!» — задумалась я, точно понимая, что объяснять это не хочу.

— Неважно. Может, есть более научное объяснение?

— Конечно, девочка. Этим вульгарным костюмом и своими прикосновениями я ввела твой мозг в состояние крайнего дискомфорта, вследствие чего он перегрузился и не смог блокировать всю силу твоего тела, что спрятана, — выдала Мисс теорию, которая мне понравилась больше.

— Угу, — свела брови в раздумьях. — И что теперь делать?

— Хм, заказать побольше боксёрских груш? — ответила Глория, и мы обе улыбнулись отличному решению.

2―11

Шоу

Мы с Бенджамином стояли напротив сцены, взвешивая, как всё смотрится вместе. На самом верху, под потолком, красовались большие цифры пять и ноль и название «Евгеника», окружённые светящимися полосами разных цветов. Ниже плотная театральная ткань волнами уходила на левую и правую стороны, где её держали стилизованные под гранёный камень мужчина и женщина, обрамляя кулисы. Сама же сцена сильно выдавалась вперёд треугольником, заканчиваясь на острие лестницей. По задумке, особые гости будут выходить из-за кулис и проходить до лестницы, спускаясь в зал, что символизирует их участие в проекте. Колонки, дополнительные экраны и работа операторов позволяли людям в любом конце зала видеть детали выступления.

Вечер четверга был напряжённым. В своей офисной униформе я встретила группу с поезда, потом в транспортной компании распорядилась, чтобы инструменты и оборудование отправили в клуб. Пококетничала с участниками, но не встретила большого интереса к своей персоне, отчего слегка расстроилась. Далее мы в течение четырёх часов всё настраивали и добивались хорошего звука. Ожидалось присутствие почти всего города. Концертный зал должен вместить до тысячи человек, потому нельзя ударить в грязь лицом. Не говоря уже о том, сколько сотен тысяч будут смотреть представление по кабельному.

Широко зевнула в пятый раз, оттого что домой пришла в час ночи и, не ужиная, завалилась спать.

― Так, завязывай зевать, нам ещё шоу проводить, ― гневно посмотрел на меня босс. ― Проверь всё на кухне и иди в подсобку спать. Там лишние диваны из вип-комнат есть.

― А вы, босс? ― сказала я, подавляя очередной приступ зевоты.

― Я в кабинете подремлю, ― ответил он и прошагал к фуршетным столам, проверяя чистоту бокалов и тарелок.

― Хорошо, тогда во сколько встречаемся?

― В два часа.

Повара работали не покладая рук: готовили различные канапе и прочие быстро съедаемые вещи. Удовлетворённая результатом, похвалила персонал и пошла в подсобку, шатаясь и засыпая на ходу. Чертыхнулась, влетев в девочку из гардероба, и подумала, что диван ― это хорошо, но плед не помешает. Сходила в костюмерную и нашла кусок шторы, что точно сойдёт за плед. Через несколько минут, довольная, устроилась на диване, подоткнула под голову оставшийся кусок шторы, наслаждаясь кромешной темнотой. Ах да, будильник на час сорок, чтобы привести себя в порядок.

Сколько проспала ― не знаю, но проснулась оттого, что загорелась одна из ламп, а на входе раздались приглушённые голоса. Четыре фигуры что-то на эмоциях обсуждали, но старались не шуметь. Среди них была одна девушка, не особо стремившаяся идти, но парни держали её за руки. «Это же Па Дре Брист. Едва запомнила имя с пятого раза. Скромная, симпатичная девочка из снабжения», ― узнала я её и решила пока не шевелиться и собрать больше информации о том, что происходит.

Мальчики, судя по стриптизёрской, развратно открытой форме, также работали в клубе. Их накачанные зелёного и чёрного цвета тела лоснились маслом, и только один, судя по всему, не имел видимых отклонений.

― Не бойся ты, всё будет хорошо! ― говорил зеленокожий парень,