Мареновая роза - Стивен Кинг

В мире полно упрямых сучек. Взять его жену, к примеру. Только с этой сучкой он все-таки разберется... при том условии, конечно, что ему удастся хоть немного поспать.

Норман перевернулся на другой бок, и тяжелые воспоминания из восемьдесят пятого года начали наконец постепенно таять.

– В самый неожиданный момент, Роуз, – пробормотал он. – Я приду за тобой, когда ты меньше всего ожидаешь меня.

10

«Кажется, он называл ее „черномазой сучкой“, – подумала Рози, лежа в своей кровати. Ее сознание балансировало на грани сна, однако еще не перешагнуло за нее; она по-прежнему слышала доносящийся из парка стрекот сверчков. – „Черномазая сучка“. До чего же он ее ненавидел!»

Да, он искренне ненавидел ее. Во-первых, из-за того, что в результате у него возникли неприятности с отделом внутренних расследований. Норману и Харли Биссингтону с большим трудом удалось сохранить свои шкуры в неприкосновенности. «Черномазая сучка» подыскала себе адвоката (лысого еврейчика, как говорил Норман), который раздул из случившегося громадную шумиху. В деле фигурировали Норман, Харли, все полицейское управление. Затем, незадолго до того, как у Рози случился выкидыш, Уэнди Ярроу убили. Ее труп обнаружили за элеватором на западном берегу озера. Осмотр засвидетельствовал более ста ножевых ранений, у нее были отрезаны груди.

«Какой-то псих, – сообщил Норман жене, и хотя на его лице не вспыхнула улыбка после того, как он положил телефонную трубку – кто-то из управления не на шутку волновался, раз решил позвонить ему домой, – в его голосе она услышала плохо скрываемое удовлетворение. – Она слишком часто садилась за игровой стол, и дождалась, пока из колоды выскочил ягуар. Издержки профессии».

Затем он дотронулся до ее волос, очень нежно погладил их и улыбнулся. Не той кусачей улыбкой, от которой ей всегда хотелось кричать, тем не менее, она почувствовала, что из горла рвется крик, потому что поняла – вот так вот в одну секунду взяла и поняла, – что случилось с «черномазой сучкой».

«Видишь, как тебе повезло? – спросил он, поглаживая большой ладонью то ее затылок, то плечи, то грудь. – Видишь, как тебе повезло, что не нужно зарабатывать на панели, Роуз?»

Затем – может, через месяц, может, через полтора – он пришел из гаража, застал ее с книгой в руках и решил, что настала пора поговорить о ее литературных вкусах. Поговорить начистоту. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый адский год. Рози лежала на кровати, сунув руки под подушку и погружаясь в сон под аккомпанемент доносившегося из парка, проникавшего через окно пения сверчков; они трещали так близко, словно комната по мановению волшебной палочки перенеслась на открытую поляну в парке, и она подумала о женщине с прилипшими к мокрому от пота и слез лицу волосами, забившейся в угол с твердым, как камень, животом, женщине, которая, закатив глаза, прислушивалась к щекочущим внутреннюю поверхность бедер зловещим поцелуям, удаленной на многие годы от одной-единственной капли крови на пододеяльнике, не ведавшей ни о существовании «Дочерей и сестер», ни о том, что в мире есть мужчины вроде Билла Штайнера, – о женщине, молившей Бога, чтобы тот предотвратил выкидыш, не допустил конца ее короткой сладкой мечты, и которая решила потом, когда это произошло, что, вероятно, все к лучшему. Ей было известно, как Норман выполняет свои обязанности мужа; кто знает, каким он стал бы отцом?

Мягкий треск сверчков убаюкивал, навевал сон, И ей показалось, что она даже слышит запах травы – пьяняще-приторный аромат зрелой травы, совсем неуместный в мае. Запах ассоциировался с августовскими спелыми лугами.

«Я никогда раньше не чувствовала, чтобы запах травы из парка проникал в комнату, – подумала она сонно. – Не любовь ли – ну хорошо, пусть просто увлечение – так действует на тебя? Не обостряет ли она все органы чувств, одновременно сводя тебя с ума?»

Очень далеко она услышала раскаты грома» И это тоже показалось ей странным, потому что, когда Билл привез ее домой, небо было чистым и безоблачным – выйдя из машины, она подняла голову и удивилась огромному количеству звезд, заметных даже в ярком свете оранжевых уличных фонарей.

Она погружалась, растворялась, уходила в единственную лишенную сновидений ночь, которая ей оставалась, и последней мыслью перед тем, как темнота поглотила ее окончательно, было: «Как я могу слышать сверчков или чувствовать запах травы? Окно ведь закрыто; я опустила его перед тем, как лечь в постель. Опустила и закрыла на задвижку».

V. СВЕРЧКИ

1

В четверг в конце дня Рози, словно на крыльях, влетела в «Горячий горшок». Заказав чашку чая и сдобную булочку, она села за столик у окна и, медленно пережевывая булочку и запивая ее крошечными глотками чая, принялась наблюдать за нескончаемой рекой прохожих, текущей за окном, – большей частью конторских служащих, направляющихся домой после очередного трудового дня. Вообще-то теперь, когда она не работала в «Уайтстоуне», «Горячий горшок» оказался в стороне от ее ежедневных маршрутов, и все же ноги сами принесли Рози сюда, возможно потому, что здесь они с Пэм выпили столько приятных чашек чая после работы, возможно оттого, что любовь к новизне ей не была свойственна – во всяком случае, пока не проявилась, – а это кафе она знала и испытывала к нему доверие.

2

Они закончили запись «Сияющего луча» в два часа пополудни, и она уже потянулась за лежавшей под столом сумочкой, когда в динамиках прозвучал голос Роды Саймонс.

– Не хотите ли передохнуть немного перед тем, как начать следующую книгу, Рози? – спросила она. За секунду мечты Рози воплотились в реальность. Если раньше она всего лишь надеялась, что получит и остальные три книги Белл (Расина), верила, что получит их, но с реальностью знания того, что ее ждет новая работе, сравниться не могло ничто.

Но этим все не завершилось. В четыре часа, когда они уже углубились на две главы в новый, полный страстей триллер, который назывался «Убей все мои завтра», Рода объявила о конце работы и попросила Рози присоединиться к ней на несколько минут. Они отправились в женский туалет.

– Я понимаю, это звучит кошмарно, – сказала Рода, – но еще пять минут, и я подохла бы без сигареты, а во всем этом проклятом дворце сортир – единственное место, где я могу позволить себе сделать несколько затяжек. Издержки современной сучьей жизни, Рози.

В туалете Рода достала тонкую длинную сигарету «Мор» и с уверенностью, выдававшей давнюю привычку, легко взгромоздилась на полке между двумя раковинами. Она заложила ногу за ногу, зацепившись левой ступней за икру правой ноги, и окинула Рози оценивающим взглядом.