Искушение - Джуд Деверо

Не нравится мне все это, подумала Темперанс. Совсем не нравится.

– Берешь ли ты, Джеймс, эту женщину... – говорил Хэмиш, а Темперанс все еще смотрела на прихожан.

В первом ряду, уткнувшись в платочек, тихо плакала мама.

Я думала, что он серьезно собрался жениться на Кенне, а он и не собирался жениться на ней, промелькнула у нее мысль. А еще она думала, что все в деревне серьезно хотели, чтобы вместо «посторонней» у них была Кенна.

Когда Джеймс произнес: «Да, беру», Темперанс взглянула на него, но не улыбнулась.

Хэмиш продолжал:

– Берешь ли ты, Темперанс О'Нил, этого мужчину...

Темперанс снова обернулась. Она много раз произносила речи и знала, как управлять своим голосом, чтобы было слышно в последнем ряду. Джеймс держал ее за руку, но она высвободилась.

– Я помогала вам, не обманывая, – сказала она людям, – а вы не смогли отплатить мне тем же. Вы поступили нечестно.

Сказать, что все онемели от ее слов – ничего не сказать. И только у Грейс, приехавшей с Колином на лошади, на лице читалось: «Я знала, что так получится».

Лилиас первой пришла в себя.

– Мы не хотели Кенну. Она всегда бегала за Гэви. Мальчишка был без ума от нее, но она бросила его ради Маккэрна. Если мы использовали ее, то только потому, что она заслужила это.

Раздались возгласы согласия.

– А ваш обман мне тоже по заслугам? – спросила Темперанс, глядя на маму. – И ты тоже в этом участвуешь?

Мелани ничего не ответила, только сильнее прижала платочек и разрыдалась еще больше. Своим молчанием она признала свою вину перед Темперанс. – Не нравится мне все это, – тихо сказала Темперанс, но все услышали ее слова.

– Дорогая, – произнес Джеймс, – я думаю, что...

Встретившись с ним взглядом, она почувствовала, что всю жизнь шла к этому мгновению.

– Тебе нужно было просто спросить, хочу ли я выйти за тебя, – произнесла она, – и больше ничего. Не нужно было говорить мне: «Ладно, так уж и быть, ты услышишь то, о чем мечтала, я женюсь на тебе». Нет, мне нужно было только то, что получили почти все женщины в этой церкви: настоящее предложение руки и сердца и желательно колечко в хорошенькой коробочке. А вместо этого меня обманули и обращались, как с марионеткой.

Джеймс попытался прибегнуть к старому способу: дразня, поднять ей настроение.

– На войне и в любви все средства хороши, разве не так? – спросил он с блеском в глазах.

– Да, это так, – ответила она и замолчала.

В воздухе повисло напряжение. Она знала, что если согласится и служба продолжится, счастья и веселья будет много. Но Темперанс не могла согласиться.

Ей хотелось большего. Ей не хотелось ни обмана, ни тайн. Больше всего ей хотелось любви.

Она посмотрела на букет, который ей дали, когда она шла с Джеймсом к алтарю. На ней не было свадебного платья, потому что свадьба готовилась для другой женщины. Когда она в четвертый раз спросила у Кенны, какие цветы та предпочитает, Кенна неохотно ответила: «Лилии». И сейчас вся церковь была завалена белыми лилиями. Но Темперанс ненавидела лилии. Ей не нравилась форма цветов, не нравился запах. Но ведь это не ее свадьба, правда?

Нет, она не выйдет замуж за человека, которого еще час назад считала чужим женихом, за человека, который даже не сделал ей предложение. За человека, который ни разу не произнес слов, о которых мечтает каждая женщина. Он ни разу не сказал: «Я люблю тебя».

Она посмотрела на Джеймса. По правде говоря, она, наконец, была уверена в том, что любит его. И все же она последует собственному совету: подумает о проблеме прежде, чем выйдет замуж.

Она вручила ему букет цветов и пошла к выходу.

Никто не произнес ни звука. Джеймс поймал ее за руку.

– Ты не можешь так поступить, – тихо и умоляюще прошептал он.

«Не ставь меня в глупое положение перед моими людьми, – просил он безмолвно. – Если ты уедешь, люди в деревне останутся без крыши над головой».

Посмотреть в глаза мужчины, которого любишь, и ответить: «Нет!» – тяжелее этого момента в жизни Темперанс еще не было. И она знала, что если сейчас он произнесет три коротеньких слова, она вернется туда, где все еще стоит Хэмиш с молитвенником в руках.

Но Джеймс больше ничего не сказал, и момент был упущен. Она не может выйти замуж за человека, чтобы спасти деревню.

– Нужно было раньше думать, – ответила она, – нужно было быть внимательным ко мне, как к сокровищу.

Снаружи стояли две лошади Джеймса. Темперанс не была хорошей наездницей, но понимала, что ей все нипочем в эту минуту. Она легко вскочила на лошадь и пришпорила ее. Она понимала, что совершила самый дурацкий поступок в жизни, но внезапно почувствовала себя совершенно свободной.

На перекрестке она ни секунды не сомневалась. Она не будет сейчас поступать благоразумно, не станет возвращаться в дом и упаковывать вещи. Нет, сейчас она... Она еще не знала, куда и как сейчас поедет, но она точно уедет из деревни – в этом она уверена.

Она совсем чуть-чуть натянула поводья, и лошадь пошла в правильном направлении. По дороге в Мидлей, когда деревня уже осталась позади, она увидела Кенну, прекрасное свадебное платье которой превратилось в комок грязи.

Темперанс остановила лошадь.

– Вы догнали меня, чтобы посмеяться надо мной, миссис Маккэрн? – в бешенстве спросила Кенна.

– Я не вышла за него замуж, – спокойно ответила Темперанс. – Хотите прокатиться?

Кенна изумленно открыла рот.

– Да, пожалуй, – сказала она, закинула ногу в стремя и села на лошадь позади Темперанс.

Глава двадцать четвертая

Надпись на стене коричневого здания гласила: «Кадровое агентство по найму женщин. Если у вас есть талант, у нас есть работа».

Джеймс Маккэрн поднял руку, чтобы постучать, но опустил ее. Он с радостью бы сейчас встретился лицом к лицу с пушечной армией, только бы не входить сюда. Он еще постоял, затем нагнулся и почесал ногу. Ноги у него саднило от этих ужасных штанов вместо привычного кильта, в котором кожа дышит. Еще его мутило от жары.

За воротник текли капли пота, еще секунда – и он развернется и убежит отсюда. Но он вспомнил о Темперанс и о своей жизни за эти два года. Она была с ним только несколько месяцев, но с тех пор как она уехала, его жизнь...

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он поднял медную колотушку и опустил ее. Дверь тут же открыла служанка.

– Хозяйки берут на работу только женщин, – произнесла она, оглядывая его с ног до головы.

– Делли! – раздался такой знакомый Джеймсу голос.

Как только их глаза встретились, он сразу понял, что ее жизнь была такой же несчастной, как и у него. Распрямив плечи, он подошел к ней с таким гордым видом, словно стоял на собственной земле.