В МАРЕВЕ АТОЛЛА (Сборник НФ) - Михаил Васильев

В эпоху материального неравенства (все планеты прошли через такой период), когда сапиенсы оценивались по имуществу, а не по уму и таланту, многие умные и талантливые творцы мечтали удалиться от мира в этакий замок из слоновой кости, отгородиться от забот и творить без помех в одиночестве.

Но слоновая кость мстила по-своему. Глухая стена отгораживала от холодного ветра и не пропускала свежего воздуха.

Творец не видел потребителя, не слышал оценки, забывал его нужды. Творить становилось незачем, а потом и некому.

Астрелла — редкий пример космического замка из слоновой кости. Там спряталась целая группа творческих индивидуальностей, ушла из беспокойного мира, чтобы сосредоточиться, избавиться от житейских забот своего века. Но со временем уход от забот стал самоцелью. Астреллиты уклонились от трудностей общества, потом от трудностей творчества, от трудностей умственного труда. Жизнь поддерживали минимальными простейшими усилиями. Так и жили на минимуме два века, а когда минимум перестал кормить, оказалось, что новые необходимые усилия не под силу кучке беглецов из большого мира».

Москва. 1969.

Владимир Михановский

ПРОЕКТ «УРАЛ»

Под монолетом тянулись ковыльные просторы, застывшие волны заповедной степи. Впереди, прямо по курсу, угадывался синий лес, тяготеющий, судя по карте, к Днепру. Изредка под аппаратом неторопливо проплывало озерцо, окаймленное камышами.

Полтора часа назад Забара был еще на испытательном полигоне Зеленого городка. Даже не верится… Не верится, что впереди — несколько дней отдыха, и море, и пальмы, и яхта-амфибия, и…

Забара живо представил себя шагающим по пышной весенней земле. Вокруг — степные маки и васильки, затерянные в море разнотравья, голова кружится от горчащего аромата молодого ковыля. Пожалуй, на обратном пути он опустится здесь, надо только точку нанести на карту. Искупается в озерце, вырежет камышовую дудку.

Небо было чистым. Утреннее солнце успело нагреть прозрачные стенки кабины. Забара облокотился на пульт и размечтался о предстоящем отдыхе. Свободные дни выпали ему внезапно, как выпадает счастливое число в лотерее, и он тут же решил, что ни одна минута из них не должна пропасть даром.

Короче говоря, три премиальных дня, подаренных ему научным руководителем в связи с досрочной разработкой проекта, Забара решил использовать как можно полнее.

Забара так торопился, что даже позавтракать не успел: сунул в карман пакет с бутербродами, рассчитывая перекусить в полете.

Вспомнив про пакет, Забара опустил руку в карман, но поесть не пришлось. Внезапно поручни кресла, в котором он сидел, забились в отвратительной дрожи. Стрелки приборов на пульте тревожно заметались.

Запас высоты катастрофически таял. Нечего было и думать о том, чтобы в полете попытаться как-либо обнаружить и устранить неисправности.

Монолет представлял собой машину, исключительно простую по конструкции: основную часть аппарата составляли два диска, вращающиеся вокруг одной оси, но в противоположных направлениях. Подъемная сила монолета была невелика — ее хватало только на одного человека. Легкая кабина располагалась над верхним диском. Здесь же помещалась и несложная система управления аппаратом.

С монолетами Забара столкнулся только по окончании института, приехав по назначению на работу в Зеленый городок.

Впрочем, и сами монолеты появились не так давно.

Машина падала. Времени на раздумье не оставалось.

Евгений задернул на груди молнию и нажал кнопку катапультирования. Толчок… Рев ветра в ушах… Алый купол парашюта, закрывший полнеба… И стропы, натянутые как струны…

Монолет разваливался в воздухе. Когда Забара был в десятке метров от земли, от аппарата оторвался нижний несущий диск. Бешено вращаясь, он описал огромную дугу и пробил парашютный купол.

…Это был не обычный, а сдвоенный термометр. Серебристый столбик на левой шкале, медленно поднимаясь, остановился на цифре «20». Значит, там, наверху, температура воздуха в тени составляет двадцать градусов по Цельсию. Совсем немало для апреля в умеренной полосе Земли. Правая шкала показывала температуру внизу, в рубке управления.

Здесь, внизу, понятия «день» и «ночь» были чисто условными. Пластиковые покатые стены слабо светились холодным безжизненным светом: фосфоресцировали листы, из которых манипуляторы, руководимые командами Большого мозга, в свое время сшили рубку.

В центре рубки располагался круглый пульт управления всем поисковым подземным комплексом. Именно сюда стекалась информация со всех стволов, лав и штреков.

— Ежечасный обзор! — нарушила тишину переговорная мембрана на пульте. На экране замелькали кривые, столбцы цифр, диаграммы.

— Вертикальная проходка продолжается с опережением графика, — заключила мембрана.

— Как с вольфрамом? — спросил бас, прозвучавший из глубины установки, похожей на шкаф.

— Процентное содержание вольфрама в руде за истекший час повысилось в полтора раза, — сообщила мембрана.

— Так я и предполагал, — заметил бас. — Недра Причерноморского бассейна должны быть богаты тяжелыми металлами.

— Обогатительная установка… — начала мембрана и запнулась.

— Слушаю, — пророкотал бас.

— Монтаж обогатительной установки съедает слишком много энергии, — заторопилась мембрана. — Если приостановить сборку, то можно будет…

— Ни в коем случае, — перебил бас координатора. — Свертывать работы не будем.

— Освободились манипуляторы четвертой лавы, — сказала мембрана.

— Пусть немедленно отправятся на обогатительную установку, — распорядился бас.

Координатор умолк. Молчала и мембрана, словно ожидая чего-то. В рубке воцарилась та полная тишина, которая мыслима только на большой глубине, под многокилометровым слоем породы.

— Подсчет закончен, — нарушил координатор тишину командной рубки. — При нынешнем уровне энергетических затрат нам остается существовать не более четырех суток.

Многочисленные экраны, окружавшие пульт, на мгновение блеснули разноцветными огнями. Начался торопливый, тревожный обмен информацией.

— Мы можем перейти на минимальный режим, — предложил один экран, — по его поверхности пробежали огненные письмена. — При таком режиме остаток энергии можно протянуть на несколько месяцев.

— Наша цель — не растянуть энергию, а исследовать данный район, его недра, — как всегда четко сформулировал координатор мысль Большого мозга.

— Напомню, что ценность нашего комплекса исчисляется в… — начал второй экран, но бас его перебил: — Ценность эксперимента неизмеримо выше затрат на его проведение, — спокойно произнес он.