Крики в ночи - Родни Стоун

Мы столпились в квартире Шалендаров, взятых под арест.

— Что тут произошло? — спросил Ле Брев.

— Мы дрались. Он бросился на меня с ножом, как и раньше, но, когда я сдернул маску с него, он убежал.

Он кивнул:

— Да, жуткое лицо.

— Это не причина для того, чтобы красть моих детей. И зачем, Бога ради?

— Что случилось потом?

— Он побежал наверх за своей сестрой, Эстель или Еленой.

Я услышал, как Ле Брев вздохнул. Затем медленно произнес:

— Что вам известно об этом?

Я накинулся на него:

— Черт побери! Что вам известно, инспектор?

Он, казалось, боролся сам с собой, чтобы сохранить спокойствие, его темные глаза сверкали, когда он смотрел на меня, вряд ли замечая Шалендаров, которые сидели рядом, слушали и мало что понимали.

— Месье, мадам, разрешите вас на пару слов.

Мы опять прошли по коридору в холл.

— Я не знаю, где ваши дети, — тихо произнес он. — Не знал и о существовании этого подземелья. Не знаю, где они сейчас. Поверьте мне.

Я не мог понять, верю ли ему или нет.

— Но вы же знали почти все остальное.

— Нет, месье, только отдельные факты.

— Вы знали, что здесь живет сумасшедший. Знали о двух детях, детях Сульта. Вы лгали. И хотели одурачить меня.

Ле Брев шептал в ночь:

— Месье, пожалуйста, поймите. Я сказал, что я все обыщу, и сдержал обещание. Теперь мы обследуем этот подвал. А завтра обыщем лес. Но вы должны набраться терпения.

— Она уже увезла детей. В большой машине.

— Тогда мы разыщем ее, месье. Арестуем ее.

— Сколько они платят вам?

— Месье, откуда я знаю, что вы не в заговоре с ней?

— Ради Бога, не медлите. Найдите их.

Мы могли спорить бесконечно, но тут вмешалась Эмма. Она взяла мою руку и сказала:

— Инспектор, если мы доверяем вам, вы также должны верить нам.

Карьера Ле Брева, возможно, была уже окончена, но он ничем себя не выдавал. Мы стояли под люстрой, а он смотрел в потолок. Я проследил за его взглядом. Люстра блестела и сияла, дорогая часть интерьера, которая осталась от лучших времен. Из когда-то богатого дома.

— Согласен с вами, — сказал он.

— Инспектор, мы должны найти Эстель. — Я все еще называл ее этим именем. — У нее большой „пежо“…

— Сначала я хочу осмотреть комнату и старуху.

— Я хочу знать правду.

Он уставился на меня так, словно правды не существовало вовсе.

— Сначала я должен увидеть мадам Сульт.

Я не собирался выпускать Ле Брева из поля зрения и приклеился к нему, как пиявка, когда он направился в комнату мадам, взглянул на одинокую фигуру на кровати и открыл люк.

— Но вы все же что-то подозревали? — спросил я. — Вы ведь думали, что они могут быть здесь, в этом таинственном доме? В доме, который вы охраняли, за что она и платила вам?

Он обернулся ко мне с пеной у рта:

— Черт бы вас всех побрал! Откуда мне знать? Неужели вы думаете, что я оставил бы их здесь?

— Ваши люди стоят у ворот. Сюда приезжали и уезжали машины. Разве они не знают ее в лицо? Они что, не проверяли багаж?

— Они знали только машины. Маленький „ситроен“, „пежо“. У них был приказ уважать частную жизнь этой старушки под одеялом.

— Из-за Анри Сульта?

Он кивнул.

— Вы позволили ему заключить в тюрьму моих детей?

Он весь дрожал от негодования:

— Это неправда. Люди стерегут ворота, потому что мадам Сульт попросила меня об этом. Она хотела, чтобы Анри находился в безопасности. Чтобы никто не узнал об этом.

— Она не в своем уме уже многие годы.

— Она относилась к нему, как к ребенку, потому что он им и был, — прошипел он. — Мы знали, что она держит его в доме. Я не знал об этой тюрьме. Он был тронутым, но мадам не могла в это поверить.

— И она платила за охрану?

— Да, месье.

— И вы знали о ее дочери? Вы знали, кем на самом деле является Эстель Деверо? — продолжал я мучить его.

Он медленно покачал головой:

— Я знал ее как женщину, которая пытается жить своей жизнью. Новой жизнью. И не вмешивался. Я старался предупредить вас. Но вы глупейшим образом влезли в это дело.

Мы посмотрели на хрупкую старую женщину, которая раскинула сети вокруг нас. Она напоминала маленькую птичку, завернутую в одеяло, и тем не менее это она похитила моих детей и едва не погубила мои отношения с Эммой. Она казалась хрупким монстром, истощенным привидением, чье дыхание рокотало, словно неисправный холодильник.

— Найдите моих детей! — закричала Эмма.

— Все, находящиеся здесь, могут стать соучастниками убийства! — взорвался я.

Для нас Де Брев был Калибаном, страшилищем, от капельки пота на бровях над налитыми кровью белками глаз до подошв ботинок, и он знал это.

— Тел здесь нет, месье.

— Так где они? — кричал я на него, мои нервы сдали окончательно. — Вы за это в ответе!

Должно быть, он что-то подозревал, почуял какую-то связь, отведя меня в то место в лесу в первый же день нашего знакомства.

— Я хотел объяснить, месье, что, когда исчезают дети, крайне неразумно возлагать слишком много надежд на то, что они найдутся.

— Я отыщу их! — кричал я. — И засажу вас за решетку за безответственность.

— Не угрожайте мне, месье. Нужны неопровержимые факты. В этой части Франции у людей долгая память, — сказал он, облизывая губы.

— Вы все знали об Эстель Сульт. Знали и не сказали мне.

— Вы бы не поверили мне, — защищался он, а посмотрев на Эмму, добавил: — Может, он и слушать не стал бы. — Ле Брев закрыл дверь в комнату. — Давайте оставим ее в покое. Я не могу сделать многого, пока не расспрошу ее.

Я ждал его на улице, пока он отдавал приказы обыскать подвал, затем сфотографировать тело.

— Теперь, если позволите, я должен выполнить еще кое-какие служебные обязанности…

Он пошел назад в квартиру Шалендаров.

— Найдите ее! — выкрикнул я.

В атмосфере этого дома каждый звук, казалось, шептал их имена, Мартин и Сюзи. Мы с Эммой стояли на крыльце, прижимаясь друг к другу. Скоро уже рассветет. Луна проглядывала сквозь бегущие облака. После двух бесконечных ночей я был совершенно измучен и боялся, что что-то может ускользнуть от меня. Один из полицейских принес нам по чашке кофе. Завтрашний день скоро наступит, а вместе с ним и станет реальностью тот страшный факт, что я ничего не обнаружил, кроме сумасшедшей старухи, ее изуродованного сына и заговора. Я еще раз прокручивал каждый факт в уме, обдумывая объяснения Ле Брева, отчаянно пытаясь понять, что же все-таки произошло. Эта усадьба похоронила все мои надежды. Где сейчас наши дети? Здесь или нет, живые или мертвые? И почему… и где… теперь, когда Анри мертв?

Может, все мы не в своем уме, каждый по-своему. Ле Брев, маленькая ищейка, который сделал карьеру в полиции и дорвался до денег Сультов, как и его прежний коллега Элореан. Сама старая мадам Сульт, оглушенная сначала войной, а потом потерей мужа. Анри Сульт, который играл с огнем и пострадал от него, сожжен до кости и выкинут из человеческого общества. И его сестра… Эстель… Елена. Эстель, которая явно не была сумасшедшей. Эстель, которая вышла замуж и жила, храня страшную семейную тайну, и произвела на свет ребенка. Эстель, которая похитила моих детей. Эстель, которая знала ответы на все мои вопросы. Елена.

Я слишком медленно действовал с момента смерти ее брата, в шоке от старой ведьмы, тупоумия Шалендаров и от этой подземной тюрьмы.

Я побежал назад в дом, чтобы разыскать Ле Брева, и нашел его в комнате Шалендаров, где он потягивал коньяк.

— Вы собираетесь арестовать Елену или нет?

— Я отдал приказ задержать ее.

— Где?

— Кто знает?

— Мне нужна машина. Сейчас же.

— Зачем, месье?

— Возможно, она вернулась в свою квартиру. В Понтобан. Я хочу видеть ее.

— Мы все проверим, месье. Она от нас не сбежит.

— Не сбежит? Что она сделала с детьми?

Он поднял брови:

— Если она увезла их, месье… Предоставьте это моим людям.

— Она должна знать, где они. Где Мартин и Сюзи? Она должна знать.

— Думаю, что они зарыты здесь, месье. Это наиболее вероятно. Мы начнем копать утром. Как только рассветет. У меня профессиональная команда и собаки-ищейки. Не волнуйтесь, мы скоро найдем их.

Меня мучили сомнения. Эмма сказала: „Найди эту женщину!“ Нам нужно расспросить Ле Брева, который, возможно, замешан в этом деле по самые уши. Мы также хотели быть здесь: а вдруг найдут тела, нельзя допустить, чтобы это произошло без нас. Но нам нужно было действовать.

Ле Брев, похоже, был в нерешительности. Затем он приказал вести допрос поникших Шалендаров другому жандарму и встал. В клетке встрепенулась канарейка, чей распорядок дня был нарушен.

— Думаю, вам лучше прилечь и отдохнуть. Через день или два этот кошмар закончится.

— Инспектор! Нам нужна машина!

Он не ответил, просто стоял рядом. Текли молчаливые часы раннего утра, предрассветные часы. Как потерянные души, мы прошли в холл, который по-прежнему казался мрачным и обветшалым, хотя и был ярко освещен.