Следователи из отдела статистики - Сергей Спящий

Разговор (точнее пока ещё всего лишь вежливые слова приветствия и просьба присесть) происходил в институте физики пространства, в кабинете Эдуарда Подводного. Его племянник, Коля, сидел рядом с Таней и ей стоило определённого труда удерживаться от того, чтобы то и дело не бросать на него испытующие взгляды.

— Татьяна, вам знакомо понятие исповеди? — неожиданно спросил Эдуард Владимирович.

Девушка вздрогнула, задумалась припоминая и неуверенно сказала: — Это что-то из древней истории? По-моему как-то связано с религией, но я не помню с какой именно из них.

— Не совсем с религией, но это не важно — поправил Эдуард Владимирович: — Смысл исповеди в том, что существует специальный человек называемый исповедником, которому так или иначе согрешившие люди рассказывают о своих проступках. Исповедник выслушивает их и собственно это всё. По правилам исповеди он не может никому рассказать об услышанном или как-то иначе использовать полученные во время исповеди знания. Разумеется, это формальные правила.

Грех — плохое дело направленное во вред людям и, главное, богу. Это долго объяснять. Пусть грехом будет любое совершённое человеком деяние, если он сам оценивает его как отрицательное и приносящее вред обществу в целом.

— Я проходила в школе древнюю историю — сказала Таня: — Разве для «исповеди», то есть для открытого и максимально честного разговора, нужен был специальный человек?

— В прошлом: да.

— Не понимаю в чём смысл так называемой «исповеди», если «исповедник» обязан молчать чтобы он не узнал. Это ведь преступление! Может быть, он услышит о подготавливаемом американскими шпионами теракте и неужели ничего не сделает, никак не предотвратит? Зачем она тогда нужна, эта «исповедь»?

Таня одета в одну из своих любимых футболок. Светло-голубенькую, с рисунком бурого медвежонка размером с половину ладони то и дело перемещающегося внутри футболки. Сейчас для футболок уже холодно, но она пришла в куртке, висящей на вешалке у входа в кабинет. Алгоритм для перемещений медвежонка внутри ткани футболки она написала сама. Получился довольно простой алгоритм, но иногда в нём что-то клинило и медвежонок «застревал» прижимаясь к воротнику. Привычным движением, почти не обращая внимания, девушка ткнула пальцем в «застрявшего» медвежонка обнуляя простенькую программную сущность. Тотчас медвежонок появился у неё на животе и помахал лапой, приветствуя весь белый свет.

Эдуард Владимирович усмехнулся наконец-то перестав бесцельно шарить руками по столу: — Знаешь, теперь когда ты спросила, это действительно кажется не имеющим смысла. Возможно, древние считали, будто человек исповедуется не такому же человеку, а богу и… это всё равно звучит глупо.

— Я не буду вашим исповедником — произнесла Таня.

Эдуард Владимирович поморщился: — Уже понял. Тогда просто выслушайте рассказ одного заблудившегося учёного и поступи так как подскажет тебе совесть.

Соглашаясь, Таня кивнула.

А началось всё так. Два часа назад Тане позвонил Коля. Она шла от октябрьского управления статистики к себе домой. Истекал третий час дня. Послезавтра важный день — третий тур гонок. На форумах поговаривают, будто организаторы выдумали что-то совсем уж несусветное, но подробностей никто не раскрывает. Или таяться или, что вернее, сами не знают. Танина начальница, Анна Семёновна, в принудительном порядке отправила её отдыхать перед соревнованиями. Как отдыхать? Таня не умеет отдыхать. Вот придёт и сначала будет отвечать на письма из Топок. Потом, когда надоест писать письма, а это случится явно раньше, чем закончится поток посланий от родных, близких, друзей и едва знакомых топчан. Она достанет дневник капитана двадцать седьмой марсианской и мысленно перенесётся в те далёкие времена, когда технические средства были ещё примитивны и относительно просты, но человеческий дух так же велик как и сегодня. Хорошенько выспится и завтра устроит себе большую тренировку на автоцикле.

Танины размышления прервал входящий звонок.

— Привет — поздоровался Коля выглядевший так будто целый день разгружал вагоны с рудой и только сейчас, на пять минут, смог прерваться чтобы позвонить.

— Я тут зашиваюсь. Нужна помощь ещё одного человека, так как Лариска улетела, а Александр укатил в командировку. Ты всё равно почти всё знаешь, поэтому лучше ты, чем кто-то другой. Приходи.

Таня попыталась понять о какой Ларисе или Александре идёт речь, не поняла и спросила: — Что именно я знаю?

— Так ты не знаешь — Коля обеспокоенно почесал всклокоченные волосы: — Всё равно приходи. Дядя тебе всё расскажет. В любом случае вы всё узнаете. Вопрос дней, может быть недель. Я так думаю.

Он отключился. Никаких объяснений и даже элементарного «до свидания» не сказал.

Столь же заинтригованная, сколь и раздражённая, Таня сама позвонила Подводному и спросила: — Куда приходить-то?

— К институту физики пространства. К главному входу, дядя проведёт через проходную.

И опять связь разорвалась. Чем он таким занят, что не может выкроить пять минут на нормальные объяснения?

Уже вечер, но часов пять свободного времени есть. И письма родных и дневник капитана Позднякова могут подождать. Развернувшись, Таня пошла в обратную сторону. Росшие по обеим сторонам от аллеи деревья сбрасывали жёлтые листья. Те слетали, закрывая активное покрытие своим собственным, жёлто-красным ковром. Каждую ночь роботы уборщики сметали их, но уже к обеду изрядная часть активного покрытия снова оказывалась закрытой скоплениями опавшей листвы.

— Возможно, назначение исповеди в том, чтобы исповедующийся человек несколько успокоил свою воспалённую совесть общественно-принятым способом без всяких последствий для себя самого — предположил Эдуард Владимирович: — Что-то вроде заглушающих душевную боль таблеток. Конечно, это неправильно. Если «согрешил» — исправляй. А не можешь исправить — держи ответ. Какая польза людям от твоего индивидуального духовного «катарсиса». Впрочем хватит об этом.

Вам, Таня, доводилось слышать о гипотезе «слоеного пирога» в физике пространства?

Таня помотала головой.

— А о трёх научно-исследовательских станциях нуль-транспортировки на лунной орбите?

Таня принялась вспоминать. Принципиальную возможность нуль-транспортировки доказали ещё до её рождения. Когда сделали официальное объявление, весь Союз охватил внезапный, сумбурный праздник и остальной мир не остался равнодушным. Ещё бы! Описанные фантастами ещё чёрт знает когда искусственные червоточины, прыжки через гиперпространство (что бы под этим термином не понимали фантасты прошлого), нуль-транспортировка. Названий много, а смысл один — мгновенное перемещение корабля со всем экипажам от солнца к далёким звёздам. Казалось, что вот-вот, прямо сейчас, космос становится доступным человеку. И не надо ни долгого сна в анабиозе, ни полётов в один конец, ни огромных кораблей-транспортов стремительно истощающих ресурсы построившей их цивилизации. Не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас, может быть уже в этом году! Не надо ни подвигов, ни миллиардов часов человеческого труда, ни крови, ни жизней отважных исследователей. Казалось, будто весь безграничный космос, как спелое яблоко, упал в руки человечеству. Неудивительно, что после известия весь мир охватили стихийные празднества. Но, к сожалению, за праздниками пришло похмелье.