Вернись, а то убью! - Вера Чиркова

Оказалось, осторожный Терон вывозил их через Остан, снабжая купленными у контрабандистов документами.

Я уже было приуныл, решив, что вместе со смертью Терона след оборвался окончательно, и тут Фека вдруг вспомнил одну мелочь, за которую Зиновас уцепился как охотничий пес.

Оказывается, Терон, почти сразу по приезде в трактир получил от хозяина письмо или записку, которую после прочтения собственноручно сжег в очаге. Вот после той записки он и заторопился.

После выяснения этой подробности мы отправили бандитов в подземную камеру, им предстояла отправка в Дареслайт, а маги и сыскари рванули открывать портал. Боюсь, сегодня трактирщику не придется нажиться на посетителях.

Меня они с собой не позвали, да я и не стал напрашиваться, работать вместе с большими компаниями сыскарей мне никогда не нравилось. Сделать самому все равно ничего не удастся, только буду бегать сзади хвостиком и тихо звереть. Ну а если маги чего-то найдут, то я узнаю первым, Кларисса обещала прийти ночевать в Монтаеззи. А сейчас мне нужно было закончить парочку небольших, но важных дел.

Сарда я как и ожидал, нашел возле того же окна, только теперь рядом с ним стоял Тайгар.

— Это хорошо, что вы вместе, — деловито сообщаю, добравшись до увлеченных разговором гоблинов, — надеюсь, договор составлять тоже будете вместе. Сард, где ты собираешься ночевать? Можно устроить комнату здесь, а если хочешь, отправляйся сразу в мой дом. Остальные пока считаются гостями короля, и я не могу нарушить правила. Возможно Торрель пожелает вечером пообщаться с вами в менее официальной обстановке.

— Я бы остался тут, — хмурится Сард, — но если нужно…

— Мне нужно, чтобы все были счастливы, — решительно прервал я его расшаркивания, и махнул незаметно наблюдавшему за нами дежурному магу — устрой вот этого гоблина в гостевых комнатах.

Все, с одним делом покончено, осталось самое последнее и самое неприятное. Сейчас мне предстоит совершить небольшое нарушение правил, и я очень надеюсь, что оно останется безнаказанным. О том, чтобы надеяться на незаметность, не стоит и мечтать.

Камеру, где заперли Сахту, мне показал дежуривший неподалеку охранник, и к моему изумлению безропотно согласился отпереть её для меня.

Ведьма вскочила, едва бесшумно распахнулась дверь, и напряглась, меряя нас настороженным взглядом, но узнав меня, сразу расслабилась и снова опустилась в кресло.

— Закрой дверь, — входя в комнату, приказал я охраннику, — и жди, я ненадолго.

— Что ты хочешь спросить? — устало вздохнула женщина, не глядя мне в глаза, и я понял, что волновался не зря.

— Я хочу не спросить, а предложить, — мне бы еще уверенности, что я не ошибаюсь, — предложить тебе способ избежать завтрашнего допроса. Ведь для тебя это очень непросто… все рассказать самой?

— Боюсь, что непросто, это слишком мягко сказано… — жутковато усмехнулась ведьма, превращая все мои подозренья в уверенность, — но ведь иначе же нельзя? Суд должен все знать, а я…

Она махнула рукой, отводя наполненный безысходностью взгляд.

— Не знаю, в чем ты провинилась сколько-то там лет назад, знаю другое, — решительно ответил я, прикидывая, успею или нет, если она решит действовать немедленно, — за то время, что я находился рядом с тобой, ты не сделала ничего подлого или мерзкого. Мне показалось, что ты даже и не способна на такое. Больше того, помогала нам, как умела. И потому я решил предложить тебе свою помощь. Но сказать, что это будет, смогу только после твоего решения.

— А тебе я должна рассказать… — она замялась, не зная, как назвать свое прошлое.

— Нет, ничего рассказывать не придется, но придется заплатить, если ты действительно совершила что-то очень плохое, — честно предупредил я.

— Чем?

— Болью. Будет больно, но насколько — не знаю. Все зависит от твоего проступка. Вернее от того, как ты к нему относишься. Больше сказать не могу.

С минуту она рассматривала меня так подозрительно, словно пыталась услышать мысли, и я даже слегка запаниковал, хотя и знал, что это невозможно, камеры тоже защищены от применения магии. Потом отчаянно вздохнула, взяла со столика чашу с водой и начала старательно смывать с ногтей что-то невидимое. Я бессильно опустился на край постели, чувствуя, как по спине знакомо ползет холодок. Вот же гархайская баба! Ведь это значит, что ведьма сегодня весь день сидит с этой гадостью на руках! И сделать это она могла только рано утром у меня дома. А вот как ей удалось обмануть магов, отбиравших у подсудимых при входе во дворец зелья и амулеты, можно только догадываться, наверняка в её зелье нет ни капли магии.

Ведьма закончила свое занятие и пошла выливать воду из чаши, я упрямо поплелся следом.

— Что, не доверяешь? — Хмуро спросила она, — не бойся, на ногтях было разное зелье, на одном яд, на другом противоядие.

— Ты же мне не поверила, а я тебе сколько раз говорил, что постараюсь всё уладить, — что-то у меня голос хриплый, словно полчаса пел на морозе.

— Пока ты сегодня гоблинов не спас, не думала, что можно мне помочь, — честно ответила ведьма, — ну, теперь что?

— Теперь мне придется тебя обнять, но не вздумай царапаться, — хмуро буркнул я, и когда ведьма бестрепетно позволила сцапать её в охапку, скомандовал — духи, выносите.

Зеленоватая спираль портала на этот раз вынесла нас не на берег пруда, где стыло рябила под осенним сквозняком серая вода, а в самое сердце заповедных дриадских владений. В обернутый зеленоватым нежным мхом полумрак дальнего подвала. Несколько древней с любопытством взирали на нас с самых невероятных местечек, со стен, потолка и из пышных моховых кочек, в соседнем просторном помещении среди волн мха слабо сиял огромный загадочный цветок.

— Что это? — ошеломленно ахнула Сахта, с восторгом озираясь по сторонам.

— Это цветок жизни, мать всех древней, он согласен прочесть все твои воспоминания, и передать суду, — покорно объясняю я, поглаживая прохладные ладошки своих древней, — но предупреждаю еще раз, он очень не любит получать неприятные эмоции и если ему будет больно в момент чтения, то эта боль отразится на тебе.

— Пусть, — как-то слишком быстро согласилась ведьма, — я согласна. А что нужно делать?

— Сначала слей всю энергию, ты для них слишком горячая, — как умел, растолковал я, если захочет более полных объяснений, пусть спросит Клариссу, они уже несколько лун целой командой пытаются написать про духов четкий трактат.

Но насколько я знаю, пока не могут прийти к согласию в некоторых основополагающих формулировках.

Через миг туфли ведьмы валялись в стороне, а сама она сидела на самой пышной кочке и бесстрашно рассматривала белесые корешки, несмело опутывающие ее щиколотки и запястья.

— Иди, Грег, — робко тянет меня к разгорающемуся сиянью портала древень, — ей потом нужно будет отдохнуть.

Вот так, приведешь к родственникам гостей, а тебя тут же выставят прочь, в притворном расстройстве бурчу я, шагая в портал, и тут же оказываюсь в столовой, стоящим возле ухоженного кустика духов.

Ойкнула служанка, накрывавшая стол к ужину, тренькнула разбившаяся тарелка. Ну вот, еще и собственную прислугу ко всему прочему напугал. А ведь сегодня это только начало.

Ни за что не поверю, что через пару часов сюда не примчится кучка магов. Умыкание подсудимого из-под стражи само по себе достаточное преступление, а если учесть, что я умудрился сегодня наступить им на мозоль, то прибегут они вовсе не за тем чтоб погладить меня по головке.

Конечно, мелькнула у меня мысль отправить Кларе вестника, или заранее с ней посоветоваться. Но насторожило сегодняшнее поведение Леона и захотелось посмотреть, станут меня шантажировать этим проступком или нет. И неважно, что я сам понимаю всю ребячливость своих подозрений, и методов, но как говорит моя бывшая наставница, в каждом мужчине затаился маленький ребенок.

Однако я успел переодеться и поиграть с Дориком, мирно поужинать в кругу своей семьи и набросать план действий на следующий день, а никто так и не пришел.

Легкое беспокойство начинало понемногу перерастать в свербящее чувство тревоги, и одновременно проснулись угрызения совести. Но больше всего мучило понимание того что я очень ловко загнал сам себя в ловушку. И чем больше проходило времени, тем глубже она становилась. Если в первые полчаса мне достаточно было просто послать вестника и признаться, то теперь это выглядело бы, мягко говоря, странно.

Я мерил шагами свой кабинет, даже не осознавая, что перенял эту смешную привычку у Торреля, когда дверь распахнулась и в проеме застыла знакомая фигурка.

— Кто-то пришел? — я еще произносил последние слова, а уже прекрасно понимал, что выдал себя с головой.

— Грег… — она обхватила меня руками и прижалась так крепко, словно я был замерзшим ребенком, срочно нуждающимся в тепле, — что произошло?