Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник) - Пелам Вудхаус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опять удар! Когда он подумал, что несчастная едва спаслась от этого несносного Тедди – или Эдгара? – он чуть в обморок не шлепнулся.
– Во сколько вы договорились встретиться? – строго спросил он, оправившись от слабости.
– В час.
– А сейчас уже пять минут второго. Не собираетесь же вы сидеть тут и ждать его целую вечность? Пойдемте со мной, свистнем такси.
– Ну что вы!
– Пойдемте! Я хочу обсудить с вами мое будущее.
– И не подумаю, – возразила Энн и двинулась с ним к выходу. – Он никогда не простит меня. – Она забралась в такси. – Еду только потому, что вы попросили обсудить ваше будущее, – сказала Энн, когда они отъехали. – Больше ничто бы меня не сманило…
– Ясно. Я знал, что могу положиться на вашу женскую чуткость. Куда отправимся?
– А куда вам хочется? Ох, я и забыла! Вы же не бывали в Нью-Йорке. Кстати, каковы ваши впечатления от этой грандиозной страны?
– Самые благоприятные. Только бы еще работу найти.
– Скажите шоферу, пусть едет в «Делмонико». Это за углом 44-й улицы.
– За углом нас много чего подкарауливает, верно?
– Как таинственно! К чему вы клоните?
– Вы забыли нашу беседу на пароходе? Вы отказались признать, что чудо ждет за углом. И говорили всякую чушь. О любви. Помните?
– Не станете же вы говорить о любви в час дня! Лучше говорите о своем будущем.
– Любовь и мое будущее связаны неразрывно.
– Но не ближайшее. Мне показалось, вы хотите найти работу. Значит, служба в газете вас больше не прельщает?
– Абсолютно.
– Что ж, в общем, я рада.
Такси подкатило к ресторанной двери, и беседа прервалась. Когда они уселись за столик и Джимми сделал заказ, Энн вернулась к теме.
– Что ж, теперь главное для вас – выбрать занятие.
Джимми окинул зал оценивающим взглядом. До летнего бегства из Нью-Йорка оставалось еще несколько недель, и зал был забит посетителями процветающего вида. Ни у одного вроде бы не было ни забот, ни хлопот. Атмосфера прямо благоухала солидными банковскими счетами. Платежеспособность светилась на чисто выбритых лицах мужчин, сияла в нарядах дам.
– Наверное, – вздохнул Джимми. – Хотя, будь тут выбор, я бы предпочел стать богатым бездельником. На мой вкус, идеальная профессия – залетать в контору и выманивать у старого папочки тысчонку-другую.
– Какая гадость! – сурово осудила его Энн. – В жизни не слыхала ничего постыднее. Вы должны работать!
– Очень скоро я буду сидеть с судком для супа у обочины, а вы проедете мимо в лимузине. Я взгляну на вас и скажу: «Вот до чего вы меня довели!» Каково вам будет тогда?
– Буду собой гордиться!
– В таком случае и говорить не о чем. Я б лучше поболтался в людных местечках. Может, какой миллионер усыновит. Но если вы настаиваете, чтобы я работал… Официант!
– Что это вы выдумали?
– Принесите мне справочник профессий, пожалуйста, – попросил Джимми.
– Зачем вам? – удивилась Энн.
– Поищу, что мне подходит. В любом деле методичность превыше всего.
Официант вернулся с красной книгой. Джимми поблагодарил и распахнул ее наугад.
– Кем же станет наш мальчик? Как насчет аудитора?
– Вы считаете, что сумеете аудировать?
– Наверняка не скажу, пока не попробую. Может, очень даже сумею. А монтировщик?
– Монтировщик чего?
– Справочник умалчивает. Тут ремесла в широком смысле. Монтировщик вообще. Насколько я понимаю, сначала человек решает стать монтировщиком, а потом выбирает, что ему монтировать. Например, спаржу.
– Как это?
– Неужели не знаете?! Монтировщики спаржи продают шпагатики, штучки разные, чтобы отправлять спаржу в рот. Вернее, процесс этот осуществляет, разумеется, лакей. Обедающий откидывается на стуле, а лакей собирает механизм где-то на задворках. Это напрочь вытесняет старомодный способ брать овощи и попросту класть в рот. Но я подозреваю, чтобы стать искусным монтировщиком спаржи, нужна большая тренировка. Ладно… Есть еще обивщики мебели. Газонокосильщики. Нет, вряд ли это по мне. Косить газоны весной – жалкое занятие на заре жизни. Взглянем дальше.
– Лучше взгляните на омлет. На вид он вкусный.
Джимми покачал головой:
– Нет, полистаю справочник. Инстинкт подсказывает мне, что подходящей работы для… – на краю пропасти Джимми спохватился, содрогнувшись от ее глубины: он едва не брякнул «Для Джеймса Крокера» и, запнувшись, докончил: – для Алджернона Бейлисса тут нет.
Энн удовлетворенно улыбнулась. Очень типично, что отец назвал его так. Время не подточило ее уважения к старику, которого она видела в тот краткий миг на вокзале. Он был такой милый, и она вполне одобряла подобное проявление гордости.
– Вас правда зовут Алджернон?
– Не могу отрицать.
– Мне кажется, отец у вас очень милый, – непоследовательно сказала Энн.
Джимми опять нырнул в справочник.
– «Д»! – возвестил он. – Потомство узнает меня как Бейлисса-дерматолога. Или Бейлисса – штамповщика горячих деталей. Хотя нет, штамповщик мне не очень нравится. Может, занятие и респектабельное, но мне как-то режет ухо. Есть в нем что-то преступное. Приговор за штамповку фальшивых денег – двадцать лет строгого режима.
– Отложили бы справочник да поели.
– А может, – продолжал Джимми, – внуки в один прекрасный день прильнут к моим коленям и пролепечут детскими голосками: «Дедушка, расскажи нам, как ты стал Королем Эластичных Чулок?» Как вы думаете?
– Постыдились бы! Теряете время попусту. Лучше поболтайте со мной. Либо всерьез задумайтесь, чем заняться.
Джимми быстро листал страницы.
– Через минуту – весь ваш. Постарайтесь развлечься, пока я занят, загадайте себе загадку. Или свежий анекдот расскажите. Поразмышляйте о жизни. Нет. Опять не то. Не вижу себя в роли импортера вентиляторов, резальщика стекол, брокера отелей. Уничтожение насекомых, сбор макулатуры. Не то, не то! Работник прачечной, строитель мавзолеев, окулист, кровельщик, жестянщик, гробовщик, ветеринар… так, так, так… парики, рентгеновская аппаратура – нет, не то. Даже свинцовые чушки не по мне. – Джимми захлопнул справочник. – Что ж, придется помирать с голоду в канаве. Скажите мне, вы ведь знаете Нью-Йорк, где самая удобная канава?
Тут в ресторан вошла сама элегантность – молодой человек в костюме безупречного покроя, в туфлях без пылинки, со строго вымеренной бутоньеркой в петлице. Через монокль он оглядел зал. Смотреть на него было сплошное удовольствие, однако Джимми вздрогнул как ужаленный и удовольствия не испытал. Он узнал нового посетителя. Он хорошо его знал, и тот превосходно был знаком с Джимми. Видел он его всего каких-то две недели назад, в клубе холостяков. В нашем мире мало достоверного, но одно было вернее некуда: если Бартлинг – так назывался пришелец – заметит Джимми, то непременно подойдет и назовет по имени, тогда как тот стал Бейлиссом с головы до пят, Бейлиссом и никем больше. Может, если отрицать категорически, пронесет? В конце концов, Реджи Бартлинг славится слабыми умственными способностями, он поверит чему угодно.
Монокль продолжал обзор, пока не уткнулся в профиль Джимми.
– Вот это да! – воскликнул пришелец.
Реджинальд Бартлинг приплыл в Нью-Йорк только сегодня утром, но его уже давило одиночество чужого города. Приехал он, чтобы поразвлечься, карманы у него были набиты рекомендательными письмами, но их он еще не пустил в ход. Его томила тоска по родине, ему не хватало приятелей. А тут нате вам, Джимми Крокер собственной персоной. Один из лучших! И он заспешил к столу.
– Крокер, дружище! А я и не знал, что ты тут! Когда приехал?
Джимми радовался до глубины души, что углядел его раньше и успел приготовиться к встрече. Внезапно атакованный, он, несомненно, изобличил бы себя признанием, но, предугадав, что Реджи подойдет, сумел победить его. Он сказал Энн целую фразу, прежде чем понял, что обращаются к нему.
– Ой, да тут Джимми Крокер!
Джимми напустил на себя недоумевающий вид, взглянул на Энн, перевел взгляд на Бартлинга.
– По-моему, – сказал он, – произошла какая-то ошибка. Моя фамилия Бейлисс.
Под его каменным взглядом безукоризненный Бартлинг сник. Ему припомнилось все, что он читал и слышал о двойниках, и он смешался, полыхнув румянцем стыда. Какая невоспитанность! Подскакивать к совершенно незнакомому человеку, прикидываясь, будто узнаешь его. Пожалуй, друзья сочтут его нахалом. Нет, какая вульгарность! Реджи пунцовел и пунцовел. Со стороны могло показаться, что покраснел он до самых щиколоток. Он отступил, бормоча сбивчивые извинения. Джимми сочувствовал страданиям приятеля. Истовая приверженность того к хорошему тону была ему хорошо известна, и он представлял его неописуемый ужас. Но необходимость диктовала жесткий курс. Пусть душа его корчится в муках, пусть он проводит бессонные ночи после такого ляпа, Джимми все равно готов стоять на своем хоть до осени. И вообще, Реджи только на пользу получать иногда встряску. Поддержит его в резвой, энергичной форме.