Мытарь - Андрей Фролов

Костин потер вспотевшие ладони, раздумывая, насколько часто его собирались пороть железным кнутом. И вдруг понял, что вопрос был задан без подтекста, без малейшей иронии. Просто ей на самом деле хотелось узнать. Андрей покачал головой:

– Признаюсь, нет. В городе столь... экзотические меры наказания сейчас считаются несколько устаревшими. – Но гостья не оценила его остроту, внимательно изучая пейзаж за окном. – И если что, то можно на «ты»... – Она повернулась к нему, лукаво глядя в глаза. Ну куда прикажете деваться от такого взгляда?

– Если что, то и тебе можно. – Она небрежно откинула одеяла в сторону, садясь на кровать. – Поешь, я подожду.

Вот так номер. Прыгающими, словно пяток ошпаренных кипятком червяков, пальцами Андрей закрыл дверь, осторожно задвинул латунную задвижку. Прошел кстолу, внимательно разглядывая девушку, не менее внимательно разглядывающую его. Что-то было в ее глазах, что-то необъяснимое. Казалось, что глубоко внутри в Валерии клокочут силы такой энергетики, что только берегись. Спрятанные, мелькающие лишь в любопытных, по-детски открытых взглядах. Сел, осторожно открывая блестящие крышки тарелок.

Девушка заинтересованно наблюдала, как он знакомится с содержанием блюд. Потом неожиданно наклонила голову.

– Кто ты такой, Андрей?

Он замер, отложил вилку.

– Илья сказал, что ты вор, работающий на еще большего вора. – Андрей повернулся к кровати. Она сидела положив ногу на ногу, поворачивая на пальце простое серебряное кольцо. – Ты не похож на вора. В отличие от твоей... коллеги. Я пока не знаю, на кого ты похож, но настоящие воры выглядят по-другому, это я знаю. Так кто ты такой и почему Илья мне врет?

Хороший вопрос. После двух суток мотания по диким лесам, пальбы и беготни он уже и сам не знал ответа. Отодвинул поднос, куснул губу, собираясь с мыслями. С одной стороны, своим честным ответом он может смешать карты Во-ротова. Может быть, даже спровоцировать очередную семейную разборку. С другой – не ответить женщине, сидящей сейчас на его кровати, он не мог. Так же как и соврать. Н и кто бы не смог.

– Я полицейский, – просто ответил тогда Андрей, невольно дотягиваясь до лежащего рядом с подносом значка.

Она протянула руку, подняла тяжелую бляху, на миг прикоснувшись пальцами к его пальцам. Андрей отдернул руку, возвращаясь к изучению обеда.

– Финансовый полицейский.

– И что?

Андрей снова замер с приподнятой крышкой, не торопясь оборачиваться. Валерия с интересом вертела бляху в руках, рассматривая со всех сторон. А ведь это тоже не вопрос с подвохом. Спросила, словно действительно не знает. Оторвалась от значка, бросила жетон на кровать, в ожидании уставилась на Андрея. То, что он финансовый коп, ей ни о чем не сказало. Совершенно. Она вдруг поняла его заминку, поменяла позу, вздохнула.

– Ну, я хочу сказать, ты сделал моему мужу что-то не так? Это как-то связано с его бизнесом или исследованиями?

На дуру она не похожа. Андрей опустил так и не поднятую крышку, изумленно повернулся, не замечая, как снова переходит на «вы».

– Валерия, ваш му... господин Воротов часто отпускает вас из этого дома?

Она вдруг покраснела. Разом, мгновенно, опуская голову, пальцами нервно поглаживая лежащий поверх одеяла значок Управления. Ощутив пустоту в груди, Андрей понял, что наконец-то смог спороть действительно качественную чушь и девушка сейчас уйдет. Навсегда. Навсегда-навсегда. И как бы ни сложилась далее его судьба, увидеть ее он больше не сможет. Но она вдруг ответила, стараясь не поднимать взгляда:

– В общем, не очень... Здесь, пойми меня правильно, как бы мой дом. Он меня взрастил, воспитал, сделал счастливой. Я ему всем обязана и... не очень жалею, что...

Она запнулась, взглядом блуждая по ковру. Андрей тактично ждал.

– Да, собственно, почему я пытаюсь юлить?! Ну конечно, нечасто, Андрей! Может быть, даже реже, чем ты можешь себе представить. Как ты уже понял, дом полностью автономен, в нем можно существовать, от рождения до самой смерти ни разу не покинув стен. Здесь есть все, что понадобится для жизни.

Она замолчала. Устало потерла переносицу, взглянула в окно.

– Это тебя угнетает? – осторожно поинтересовался Андрей, как только почувствовал, что сердце успокоилось и больше не отбивает ритмы джиг.

Валерия покривила губой:

– А как ты сам думаешь? Я слышала хорошее слово от одного из гостей... ну, точнее, не очень хорошее, но мне объяснили, что оно очень метко может отражать ряд жизненных ситуаций. Осточертело, Андрей. Вот это слово. Вот определение всей моей жизни в этом доме. Как бы я ни относилась к Илье, его тепло и забота не могут заменить мне простора, что лежит за забором этого особняка. Знаешь, и все бы ничего, – Валерия снова принялась разглядывать ковер, а Андрей затаил дыхание, стараясь ни в коем случае, ни жестом, ни словом не дать ей замолчать. Словно зачарованный, он разглядывал лицо Валерии, ее губы, ее глаза, ресницы, шею, жадно ловя каждое слово этой странной исповеди, – но подчас я чувствую себя полной идиоткой, не знающей о том, что происходит в мире! Да что там, мире, для этого хоть головизоры есть, в соседней деревне...

Нет, точно не дура. Но вот все эти разговоры о добровольном рабстве настораживали. Воротов, собака... Все-таки близко был хвостатый, когда про его отношения с женщинами распинался. Девушка вдруг спохватилась, виновато улыбнувшись:

– Андрей, если я говорю о вещах, тебе неприятных, или о чем-то, о чем говорить как бы не принято, особенно с малознакомыми людьми, ты можешь меня поправить, я не обижусь.

Андрей осторожно развернул стул, садясь к ней лицом.

– Нет, конечно нет, продолжай, все в порядке. Но если уж ты откровенна с малознакомыми мужчинами, то позволь и мне задать откровенный вопрос. Валерия, скажи мне честно. Только честно, прошу. Он держит тебя тут силой?

Она подняла глаза, улыбнулась (озаряя комнату ослепительным светом, как показалось Андрею) и покачала головой.

– Нет, конечно нет, – машинально поправила выбившуюся прядку, нахмурилась, словно раздумывая, насколько правильно понял ее речь Андрей, – не силой, ты не прав. Я нахожусь здесь по собственной воле...

– Но...

– ...потому что это моя судьба. У Андрея перехватило дыхание.

– Это он тебе сказал?

– Да, – она взглянула на него с удивлением, – да, он.

– Вам...

– Тебе.

– Мне?

– Нет, – она улыбнулась, – не тебе, а на «ты».

– О, прости. А тебе вообще-то не кажется, – полицейский потер подбородок, – что все это весьма смахивает на бред?

– Почему?

Андрей открыл рот, закрыл, открыл снова. Что сказать? Почему? Стареющий бизнесмен и молодая, выведенная им в свет девушка красоты невиданной. Что странного? Он держит ее взаперти, укрывая от мира, готовя к своему брачному ложу, а она хочет на волю, но верит в собственное предначертание?! Сколько ей лет? Двадцать. Может, двадцать один. Но как красива!

Вновь и вновь разглядывая ее идеальное лицо, Андрей и не заметил, как потерял нить разговора. Тем временем девушка неожиданно поднялась с кровати.

– Мне пора идти. – Она пожала плечами, потерла кольцо на пальце. – Ты бы поел, а то остынет все. Как закончишь, позвони, слуги унесут посуду. И не стесняйся, если что-нибудь понадобится, только набери номер. Я пойду...

Валерия подошла к двери, открывая задвижку. Андрей поднялся вслед, стараясь уловить причину ее внезапной отстраненности. Словно пламя, бушевавшее в глазах Валерии минуты назад, спряталось, оставив девушку в холоде повседневности. Все-таки не стоило начинать разговор с такой позиции... Кретин. Андрей натянуто улыбнулся, стараясь ни в коем случае не показать, как нервничает. Но она не улыбнулась в ответ. Открыла дверь, не глядя на полицейского, сказала негромко, словно сама себе:

– Думаю, о нашей встрече лучше никому не знать...

– Я... конечно... – запинаясь, начал он, но девушка ушла не оборачиваясь.

Андрей прикрыл дверь, опустил задвижку. Вернулся за стол, невидящим взглядом рассматривая нетронутый обед. Скользнул взглядом по жетону Управления, оставленному Валерией на кровати. В голове кружились, сбиваясь в черные стаи, тысячи мыслей. Разных, противоречивых, странных.

Счастлива ли Валерия здесь? А какое ему в общем-то дело. Что удерживает ее в этом доме? Уж явно не судьба и долг, о которых она тут обмолвилась. А Воротов молодец, свое дело знает. Андрей криво усмехнулся. Нашел девчушку в соседнем селе, привез, накормил, напоил, одел, в обиду не дал. Растил, оберегая, как цветочек аленький, холил и лелеял. Ну, шлюшек при этом никто не отменял, жизнь есть жизнь, но цветок рос совсем для другого. Воротов растил себе достойную пассию, лепил, как хотел, подправляя здесь, убирая тут. А когда цветок созрел, он накрыл его прочным стеклянным куполом. Подумать только, он вырастил и воспитал собственную невесту. Расчетливо, терпеливо, умело балансируя на грани между отцовством и ролью будущего мужа. Андрей потер лоб. Взглянул на телефон.