Отец Кристины-Альберты - Герберт Уэллс

— Его фамилия Примби. У него была прачечная. Так мне сказали в больнице. Его родные хотят оставить его там! Мне невыносимо об этом думать, — сказал Бобби, помолчав.

— Не понял, — сказал Билли.

— Этого милого человечка превращают в сумасшедшего. Он был как синеглазая пичужка. Высокие стены. Дюжие надзиратели. Саргон, Царь Царей… Я должен что-то сделать, не то взорвусь.

Вид у него был одновременно и нерешительным, и отчаянным. Тесси призадумалась.

— Лучше поезжай, — сказала она.

— Но какой толк? — сказал Билли и осекся под взглядом Тесси.

— Ты не одолжишь мне мотоциклет и коляску? Они же тебе до конца недели не нужны.

— Коляску можешь отцепить, — сказал Билли.

— Она может мне понадобиться, — сказал Бобби.

— Не хочешь же ты… — сказал Билли.

И Бобби действительно чуть не взорвался.

— Не важно, чего я хочу! Я сказал, что съезжу в Каммердаун-Хилл осмотреть его. Конечно, я никчемный осел, Билли, но не поехать я не могу. У бедняги же нет ни единого друга. Его собственная семья помогла запереть его. За семьями такое водится. Дьявольский мир! Я должен что-то сделать. Хотя бы задать им встряску. Если я отложу еще хоть на день, то начну шлепать Сьюзен.

— Не помешало бы, — сказал Билли.

— Если бы только удалось спрятать его на четырнадцать дней…

— И он свободен! — сказала Тесси.

— Во всяком случае, потребуется новое заключение, — сказал Бобби.

Бобби обнаружил, что деревушка Каммердаун находится почти в двух милях от приюта и весьма успешно старается не иметь с ним ничего общего. Она прячется среди деревьев чуть в стороне от шоссе в Эшворд и Хастингс и может похвастать маленькой тесной гостиницей, которая предоставила Бобби унылый номер, а его мотоциклету с коляской — место под навесом, где уже стояли две повозки и «форд» и кишели куры. Час был еще ранний, и, оставив в номере старый рюкзак со своими «вещами», он, небрежно помахивая тростью, отправился, с небрежным видом на разведки, чтобы разработать план спасения Саргона. Золотая осень все не кончалась. Приятный проселок, по которому он направился к шоссе, был усеян зелеными и желтыми листьями каштанов, ветви деревьев пронизывали солнечные лучи. Безмятежность этого дня ободрила его. Она приветствовала его с ласковой серьезностью, и он почувствовал, что спасение людей из сумасшедших домов — это свершение, которое озаряется солнцем и приветствуется природой.

Приехать сюда из Лондона стоило больших усилий. Он чувствовал себя мошкой, вступающей в единоборство с готовой к бою с вселенной. В заторе под Кройдоном он чуть было не повернул назад, но тут же почувствовал, что не сможет смотреть в глаза Тесси, если хотя бы не потерпит решительного поражения. А затем с восторгом обнаружил, что чем больше он приближается к месту своего назначения, тем больше крепнет в нем уверенность в себе. Он ощущал себя уже почти равным силе, на которую восставал. В конце-то концов, разве законы и правила не стряпаются людьми вроде него? Что такое тюремные стены, как не медлительный труд ленивых каменщиков и пронырливых подрядчиков? Санитары и надзиратели, директора и так далее — все те, кого он намеревался перехитрить, — наделены теми же слабостями, что и он. Случившееся не терпело отлагательств в своей возмутительности — схватить безобидного маленького фантазера, подвергнуть этому жуткому заключению! С подобным необходимо бороться. Иначе мир станет совсем невыносимым.

И такой странный мир! Такая красота в этих древесных стволах, такая прелесть в шуршании этих листьев под ногами! Но все это — попутно, а истинное назначение жизни — сражаться со злом.

Он вышел из-под деревьев, и перед ним распахнулись пологие холмы, а ближе — угрюмые массивные здания приюта посреди широкого голого пространства, окруженного стенами. Мерзкое пятно на пейзаже. Его цель.

Где-то там заперт Саргон, и его необходимо освободить.

Он уселся на оказавшемся рядом удобном перелазе, принялся рассматривать громоздкие сооружения и попытался составить план. Белое здание в центре смахивало на видавший лучшие дни помещичий дом XVIII века. Наверное, ядро заведения. Перед фасадом по траве шли двое, видимо, пациенты. Стена и ограда вдоль дороги выглядели неприступными. Две сурового вида сторожки, в которых, конечно, укрывались сердитые привратники, и двое железных ворот — одни открытые. Из них выезжал фургон. Мебельный. На несколько минут мысли Бобби сосредоточились на возможности стать торговцем, доставившим тюки или ящики… Нет, слишком много трудностей…

— Но к чему фронтальная атака? — спросил Бобби вслух, пораженный этим открытием. Приют располагался на уходящим вниз склоне. Надо разведать тылы. Если пройти по открытому склону вправо, он, вероятно, найдет место, откуда можно будет хорошо рассмотреть всю территорию приюта.

Час спустя Бобби сидел на куче щебня у обочины узкой дороги, которая огибала холм позади приюта. И вид оттуда открывался более многообещающий и интересный, чем со стороны фасада. Поля, на которых работали люди, и в одном месте неподалеку от зданий шеренга мужчин копала канаву под присмотром санитара. А совсем близко от них под большим навесом пятеро-шестеро человек ходили взад и вперед. Видимо, был час прогулки. Бобби расстроился при мысли, что любой из них может быть его Саргоном. Если бы у него достало здравого смысла захватить бинокль, упрекнул он себя, ему, возможно, удалось бы различить лицо своего маленького друга.

— Смутность мышления, — прошептал он. — Нерешительность.

Многие там расхаживали вроде бы совершенно свободно с лопатами и другими садовыми орудиями. Один, разглядел он, бродил, энергично жестикулируя, словно разговаривал сам с собой. Явный пациент — и за ним никто не следил.

Стена, огораживавшая приют с этой стороны заметно отличалась от внушительной стены со стороны фасада. Видимо, она сохранилась со времен поместья. В нескольких местах ее обвивал плющ, над ней кое-где простирались ветви деревьев. Справа от него склон круто уходил вниз, и в самом низком месте из-под стены струился ручей. Место это было затенено деревьями и словно оставлено им и кустам. Ручей выбегал из-под низкой арки и по все расширяющейся долине продолжал свой путь к Лондону. Уединенность и укромность этого уголка очень понравились Бобби. Он пришел к выводу, что именно здесь следует извлечь Саргона из приюта. Надо только спуститься туда и как можно точнее определить возможности арки. Если бы добиться, чтобы Саргон спустился сюда…

Но оказалось, что предусмотреть все частности крайне трудно. Он хотел разработать план во всех подробностях и сообщить его Саргону в ближайший день Посещений, но план никак не склеивался. Он не знал, когда Саргону будет легче всего ускользнуть. Днем? Ночью? И ему представились, сколько всего надо выяснить, а также подозрительные взгляды людей, у которых придется это выяснять.

— Черт! — сказал Бобби, и ему вновь захотелось оставить все как есть.

Почему нельзя войти в эти ворота смело, властно и сказать: «Здесь находится нормальный человек, и я пришел его освободить»? Так поступил бы супермен или архангел. Как было бы замечательно стать архангелом и странствующим рыцарем, величественным, огненным, светозарным духом, крылатым и могучим — восстанавливать справедливость, укрощать угнетателей, освобождая все существа, томящиеся в неволе. Вот тогда можно было бы браться за любое дело! И Бобби погрузился в детские мечты.

Потом заставил себя очнуться, встал и спустился к арке. Перелезть через стену, решил он, нетрудно. Даже маленькому пожилому джентльмену. Ручей струился по камушкам, вытекая из короткого туннеля. Забраться на территорию приюта или выбраться оттуда было очень легко — либо перелезть через стену, цепляясь за плющ, либо по ручью. И он задумал вернуться сюда в сумерках и — в частности, чтобы проверить свою смелость — забраться на территорию приюта и походить там.

Да, он так и сделает.

И представил себе, как помогает Саргону перебраться через стену. Например, залезть на ее верх и протянуть ему руки. Это и калеке по силам. Мотоциклет придется оставить на проселке. А потом? Куда он с ним поедет?

Новое препятствие. Некоторое время мыслительные способности Бобби были совсем парализованы сложностями его затеи. Он как-то не подумал, что Саргона надо будет куда-то отвезти.

Дни, остававшиеся до дня посещения, словно бы одновременно и еле ползли, и летели с пугающей быстротой. Летом он пожил в Димчерче с Молмсбери, и ему очень понравилась хозяйка, у которой он снимал комнату. Он телеграфировал ей: «Можно мне приехать родственником не больным но переутомившимся на неделю или около того помните я жил вас летом Рутинг «Перья» Каммердаун». И получил ответ: «Рада вам в любое время». Так что с этим все было в порядке, но остальная часть плана никак не складывалась. Вечернюю прогулку по территории приюта он совершил без каких-либо дурных последствий.