Неделя зимы - Мейв Бинчи

— Они станут угощать меня чаем с пирогом, — ответил он.

— Ради бога, Риггер, ешьте и пейте. Я с удовольствием посижу одна, соберусь с мыслями.

Через окно она видела людей в кухне большого фермерского дома, но не испытывала ни малейшего желания зайти туда и поддержать вежливую беседу с какими-то незнакомцами.

Вряд ли их выезд можно было назвать успешным, но Чикки все равно была благодарна Риггеру.

— Ты что-нибудь о ней узнал? — спросила она.

— Немного, но это было что-то вроде откровений со случайным попутчиком. Наверняка она уже жалеет, что рассказала мне.

— Тогда лучше молчи, — ответила Чикки.

На следующий день мисс Хоув явилась в дом Риггера и Кармел в конце сада. Кармел, будучи в курсе ситуации, приветствовала ее более тепло, чем было в ее привычках. Она познакомила мисс Хоув с детьми, которые радостно улыбались и пускали пузыри; вместе они пошли посмотреть на кроликов, черепашку и двух утят, которых окрестили Принцессой и Дружком.

Мисс Хоув выпила чаю из кружки, но не сказала ни слова одобрения в адрес Стоун-хауса и своего отпуска в целом. Кармел изо все сил старалась держать себя в руках, даже когда мисс Хоув назидательным тоном принялась читать ей лекцию о пользе зубрежки.

Внезапно она спросила, где у Риггера и Кармел находится библиотека.

— Видите ли, мы с мужем не особенные книголюбы, — начала Кармел.

— Тогда вы подаете своим детям очень плохой пример, — отрезала та.

— Мы делаем для них все, что в наших силах.

— Нет, если у вас в доме не найти ни словарей, ни атласов, ни сборников стихов. Как они поймут, что человек должен учиться, если дома у них ничего для этого нет?

— Они будут ходить в школу, — упрямо ответила Кармел.

— О да, давайте взвалим все на школу и ее же будем винить, если что-то пойдет не так.

Тон мисс Хоув был уничижительным; она словно разговаривала с провинившейся ученицей, а не с женщиной, у которой находилась в гостях и которая пыталась сделать ее пребывание в отеле хоть чуточку приятным.

— Мы не будем никого винить. Мы не такие люди.

— Но что вы можете им дать? Зачем вообще рожать детей, если вы не можете с самого начала подготовить для них хороший старт? Вы же не хотите, чтобы они остались такими же невеждами, как их отец, и кончили в исправительной школе?

Кармен не собиралась больше это терпеть.

— Ну вот что, мисс Хоув, я никому не позволю оскорблять моего мужа! Если он рассказал вам о своем прошлом, — а это наверняка он, потому что Чикки не могла этого сделать, — то уж точно не для того, чтобы вы потом набрасывались на него с обвинениями.

Кармел понимала, что говорит резко, но не могла дальше сдерживаться. Да что эта женщина себе позволяет!

— Мне очень жаль, но я вынуждена просить вас уйти. Немедленно. Я слишком рассержена и могу сказать что-то, о чем потом буду жалеть. Я ничего не знаю про вас и вашу жизнь, не знаю, почему вы так ужасно обращаетесь с другими людьми, но кто-то должен вас остановить. Это надо было сделать давным-давно.

И тут лицо мисс Хоув сморщилось. Она уронила голову на стол и зарыдала так, что все ее тело тряслось.

Кармел застыла на месте. Мгновение она думала, как лучше поступить, потом попыталась в утешение обнять мисс Хоув за плечи.

Вздрогнув, та сбросила ее руку. Когда мисс Хоув подняла голову, на ее бледном вытянутом лице горели красные пятна.

Кармел заварила свежий чай и села напротив своей незваной гости, молча глядя на нее.

Медленно, запинаясь, мисс Хоув начала рассказывать.

— Это случилось в 1963-м. Мне было одиннадцать, Мартину девять. Мы остались дома одни. В тот день в Ирландию прилетал президент Кеннеди, и мы собирались пойти на проспект приветствовать его.

Кармел не верила собственным ушам — мисс Хоув говорила про свою жизнь, пересказывая события пятидесятилетней давности.

— Я вспомнила, что не заперла ставни на первом этаже. Это была моя обязанность. В доме никого не было. Отец ушел на работу, а мать — к сестре. Они всегда следили за тем, чтобы ставни были заперты. Поэтому, хотя мне и не хотелось, я бросила замечательное место, которое мне досталось, и побежала домой. В доме я услышала какие-то звуки: стоны, словно от боли. Я поднялась наверх и увидела мою мать в постели с каким-то мужчиной. Оба были голые. Я подумала, что он хочет ее убить, попыталась его оттащить… А потом мать упала передо мной на колени и стала умолять ничего не рассказывать отцу. Она обещала всегда хорошо со мной обращаться, если я сохраню это в тайне. Мужчина быстро одевался, а она все повторяла: «Не уходи, Ларри. Нелл все понимает. Она уже большая, ей одиннадцать лет. Она знает, как поступить». Но я выбежала из дома и позвонила отцу на работу. Сказала, пускай идет скорее домой, там какой-то Ларри мучает мать, а она запрещает мне об этом говорить. Отец пришел домой и…

— Вы были всего лишь ребенком, — попыталась утешить ее Кармел.

— Нет, я все понимала. Я знала, что мать поступила плохо и заслуживает наказания. Я не собиралась хранить ее тайну. Я хотела, чтобы она получила по заслугам. Я понятия не имела, что Ларри — приятель отца. Но даже если бы я знала, все равно бы рассказала. Я была неправа.

— А что сделал ваш отец?

— Мы так и не узнали. Мы с братом помахали президенту Кеннеди, а когда вернулись домой, матери уже не было. Больше она не вернулась.

— Куда же она пошла? — Кармел пыталась не показать обуявшего ее страха.

— Отец нам не сказал. Он пытался заботиться о нас, но у него ничего не получалось. Потом он начал пить. И все время благодарил меня за то, что разоблачила его жену-шлюху, а Мартина бил без всяких причин. Мартин связался с плохой компанией, бросил школу. Я зажимала уши руками и училась с утра до ночи. Я получила стипендию, и когда отец спился и умер, мне удалось как-то выкарабкаться. Мартин говорил, что я дважды сломала ему жизнь: в первый раз, когда из-за меня мать ушла из дома, второй — когда умер отец.

— Он вас так и не простил?

— Нет. Из него ничего не вышло. Мы не виделись много лет. Недавно он позвонил в школу, неизвестно зачем. Я не хочу его знать.

— Значит, с тех пор вы были совсем одна? — грустно спросила Кармел.

Ей отчаянно хотелось завершить этот разговор и не слушать дальнейших откровений мисс Хоув. Наверняка впоследствии та пожалеет о своей слабости и возненавидит Кармел. Видимо, эти мысли отразились у нее на лице, так как мисс Хоув все поняла.

— Вы сказали, чтобы я уходила. Я и уйду. Мне все равно.

Кармел протянула руку, чтобы погладить ее по плечу.

— Я желаю вам всего наилучшего.

— Всего наилучшего? Наилучшего? Боже ты мой! — презрительно воскликнула мисс Хоув. — И этим вот пошлым банальностям вы собираетесь учить ваших детей? Мне их жаль! Я заранее оплакиваю их будущее.

— Оплакивайте сколько вам угодно. Мы любим Рози и Маккена и будем всегда заботиться о них. Наших детей ждет замечательная жизнь! — резко бросила Кармел в ответ.

— Думаю, вы с мужем еще до вечера разнесете слухи обо мне по всей округе, — горько съязвила мисс Хоув.

— Нет, мисс Хоув. Ничего подобного. Мы с Риггером — достойные люди, а не какие-нибудь сплетники и подстрекатели. То, что вы рассказали, останется между нами.

Мисс Хоув вышла, и Кармел, дрожа, опустилась на стул. Риггер будет вне себя, Чикки станет сердиться. Ну почему она не сумела удержаться? А эта мисс Хоув — она никогда не простит Кармел за то, что теперь той известно о ее прошлом.

— Я не хочу больше видеть мисс Хоув в нашем доме, — заявила Кармел Риггеру, когда он вечером возвратился домой. — Она назвала нас плохими родителями. Сказала, что ей жаль Рози и Маккена.

— Ну, тогда она такая одна, — ответил Риггер. — Все остальные от них в восторге. Кого волнует, что думает мисс Хоув.

Кармел улыбнулась мужу. Он был прав. Сейчас она расчешет волосы и они пойдут прогуляться по пляжу. Будут ходить по мокрому песку и подбирать раковины, наслаждаясь соленым ветром, дующим в лицо. Они дадут сыну и дочери все самое лучшее — все, что будет в их силах.

Перед ужином тем же вечером Риггер шепнул Чикки, что должен ее предупредить: между Кармел и мисс Хоув состоялась небольшая стычка.

— Не беспокойся, — ответила Чикки. — Она все равно вряд ли сделала бы нам рекламу. Мисс Хоув сказала, что завтра уезжает обратно в Дублин. Через пару часов ее и след простынет. Скажи Кармел, чтобы не расстраивалась.

— Чикки, ты великолепна!

— Нет. Просто я счастливый человек. И вы оба тоже. А мисс Хоув несчастна.

— Мы сами всего добились.

— Пожалуй, но мы прислушивались к другим людям, которые пытались нам помочь. Она — нет.

На следующее утро Чикки погрузила чемоданчик мисс Хоув в фургон.

— Надеюсь, вам хоть немного у нас понравилось, мисс Хоув, — сказала она на прощание. — Может быть, вы захотите вернуться сюда, когда будет немного теплее? — Чикки старалась быть вежливой до конца.