Тень темной королевы - Раймонд Фейст

Де Лонгвиль остановился на трапе, чтобы видеть всех сразу.

— Не сомневаюсь, вы уже поняли — если только вы не лишены чувств или еще глупее, чем я думаю, — что мы вышли в море. Наше плавание продлится, в зависимости от погоды, от девяноста до ста дней. На судне много работы, и я не позволю вам жиреть от безделья только потому, что вы не моряки. Кроме того, может случиться, что мы будем возвращаться, имея на борту нехватку матросов. — Он на мгновение посмотрел вдаль, словно раздумывал, договаривать или нет. — Так что умение выполнять моряцкую работу пригодится. Позже мистер Коллинз отдаст вам соответствующие распоряжения, и вы будете делать все, что он говорит, не задавая вопросов. И еще: его звание соответствует званию рыцарь-капитана королевской армии, так что не забывайте об этом, хоть он и выглядит как простой матрос.

Спустившись по трапу, де Лонгвиль прошел туда, где стояли Эрик и его товарищи.

— Говорю вам об этом в последний раз. Рутия, должно быть, к вам благосклонна, поскольку Госпожа Удача решила дать вам пожить еще немного. Мне было дано две недели, чтобы определить, стоит ли оставлять вас в живых, и, судя по тому, как шли дела, вас всех следовало бы повесить. — Он посмотрел на их лица. — Но я убедил Кэлиса, что вздернуть вас на нок-рее можно с такой же легкостью, как на виселице в Крондоре. Так что вы всего лишь получили отсрочку. Следующие три месяца будут тяжелыми. Вы, как и все на борту, будете нести полную вахту. И кроме того, вам предстоит пройти обучение, которое эти парни, — де Лонгвиль через плечо указал большим пальцем на людей в другом конце трюма, — получили, а вы — нет.

Тут, к всеобщему удивлению, заговорил Бигго:

— Позволено ли нам будет узнать зачем?

— Что зачем? — спросил де Лонгвиль.

— Зачем вся эта поспешность и эти загадки, Робер де Лонгвиль, сержант, уважаемый сэр. Вряд ли вы тратите золото принца и стягиваете солдат со всего Королевства только для того, чтобы спасти убийц и воров от справедливого возмездия. Вам что-то нужно от нас, и в обмен на это вы готовы вернуть нам наши жизни. Это вполне очевидно, и тут не может быть никаких вопросов, но даже более глупый, чем я, человек сообразил бы, что нам лучше точно знать, что нас ждет впереди, чем позволить воображению пробудить в нас страх, который может толкнуть нас на поспешные и необдуманные поступки. Если мы, взвинченные неизвестностью, перебьем друг друга, вас это вряд ли обрадует.

Де Лонгвиль пристально посмотрел в глаза Бигго и внезапно расплылся в улыбке.

— Знаешь, Бигго, пожалуй, мне больше нравилось, когда ты прикидывался дураком. — Он повернулся и, уходя, сказал:

— Если вы проживете достаточно долго, клянусь, вы узнаете куда больше, чем вам хотелось бы. — Дойдя до трапа, он вновь обернулся и добавил:

— Но на сегодняшний день весь фокус именно в том, чтобы выжить.

Он взбежал по трапу, Фостер — за ним, и когда люк захлопнулся, Бигго сказал:

— Ну, это не совсем то, что я хотел бы услышать.

— И что вы думаете? Он пытался нас напугать? — спросил Луи.

— Нет-нет, я думаю, что дело как раз в том, что он изо всех сил старается нас не напугать, — ответил Шо Пи.

Эрик улегся на койку, ощущая в груди холодок — он знал, что Шо Пи прав.

Шли дни. Когда заключенным впервые разрешили подняться на палубу, Эрик увидел невдалеке еще один корабль. Матрос сказал ему, что это «Вольный Охотник», которым тоже командует Кэлис. Эрику всегда представлялось, что все королевские корабли называются «Ройял…» то-то или то-то, но когда он сказал об этом, матрос только молча кивнул и не поддержал разговора.

Труд моряка оставлял Эрика равнодушным, но он радовался уже тому, что это был труд на свежем воздухе, а погода, несмотря на начало осени, была на удивление мягкой. Ру, которому был присущ легкий страх высоты, к обязанностям матроса относился с неудовольствием, но он обладал проворством, которого не хватало Бигго или Эрику, и потому легко передвигался по вантам и реям. Луи и Билли оказались достаточно опытными моряками, а Шо Пи, как всегда, без напряжения осваивал новые навыки.

Через две недели Эрик приобрел походку бывалого моряка и мозоли на ногах: в сапогах для верховой езды лазить на мачты было опасно, и к тому же от соленой воды они быстро бы прохудились. На корабле только офицеры носили обувь, а все матросы предпочитали ходить босиком.

Постепенно овладевая морским делом, Эрик уже не смущался, слыша такие команды, как «травить шкоты» или «крепить рей». Работа была нелегкой, зато и питание, как и в лагере, было отличным — вещь на флоте неслыханная. Эрик шутил, что их холят, как призовых лошадей перед скачкой, а про себя думал, что скачки часто кончаются тем, что лошадь падает и ломает ногу, а седок разбивается насмерть или становится калекой.

Физический труд в сочетании со строгим режимом и хорошей пищей оказали влияние даже на Ру, который с детства избегал любой тяжелой работы. Его худые кости обросли крепкими мышцами, а в походке появилась ранее не виданная Эриком самоуверенность. Ру всегда готов был повеселиться, но в нем было что-то порочное и опасное, и его шутки часто бывали жестокими. Теперь, казалось, его отношение к жизни переменилось и, кроме того, он начал постепенно оправляться от страха смерти, надолго завладевшего им на эшафоте. Эрик чувствовал, что в Ру происходят и еще какие-то изменения, хотя и не мог с точностью определить, в чем они заключаются.

Шо Пи как-то заметил: «Вне зависимости от того, что нас ждет, де Лонгвиль хочет, чтобы мы к этому были готовы». Каждый день они не только напряженно работали, но и тренировались в обращении с оружием.

На второй день плавания Шо Пи, сменившись с вахты, вышел на палубу и начал производить необычные упражнения, которые больше всего напомнили Эрику какой-то диковинный танец. Изящные и плавные, эти движения таили в себе угрозу, и было ясно, что если повторить их в быстром темпе, они превратятся в смертельные удары. Когда Шо Пи вернулся в трюм, Луи спросил у него:

— Чем это ты там занимался, кешиец?

— Изаланец, — поправил Шо Пи, запрыгивая на свою койку. — Это называется ката и является основой тех искусств, которые я изучал в монастыре. Ката развивает чувство движения и, концентрируя вокруг тебя энергию, придает тебе ощущение легкости и спокойствия в тот момент, когда требуется прибегнуть к этой энергии.

Эрик сел на койке.

— Не этот ли трюк ты использовал, чтобы обезоружить того солдата?

— Да, как ни печально, именно так, но это не трюк. Это древнее искусство и служит для того, чтобы обрести гармонию с окружающим миром, а также для самозащиты.

— Если с его помощью можно врезать де Лонгвилю так, как это сделал ты, я взял бы у тебя пару уроков, — сказал Луи.